нее.
— Как вы себя чувствуете, ваша светлость? — кротко спросила Дом.
— Где Розамонда? — Он грубо проигнорировал ее вопрос.
— Герцогиня де Ноайль отправилась на раннюю службу, монсеньор. Сегодня воскресенье. — Так же кротко сказала Доминик.
Да, действительно, его кузина никогда не пропускала воскресное богослужение. Так, значит, всем этим роскошным завтраком он обязан любовнице Рауля? Этой шлюхе с лицом ангела?.. О, как же Робер ее ненавидит! Его светлые глаза превратились в две узкие щели. Они резали Доминик, как два стилета. Но она терпеливо сносила его злобу. Она заслужила это! И все же… Все же лучше эта злость и ненависть, чем холодное равнодушие. Это значит, есть еще надежда все исправить. Прийти к взаимопониманию. Найти слова, которые вновь пробудят в нем чувство к ней.
— Вы не хотите, чтобы я присела к вам на постель, монсеньор? Помните — как в вашем замке? Когда вы поцеловали меня.
Он опять закашлялся. Какая развращенность! И ведь смотрит на него абсолютно невинным взором!
Доминик не стала дожидаться приглашения — и села на край шкуры. Де Немюр моментально отодвинулся. Встать и уйти? Нет… Он, пожалуй, посмотрит, как она поведет себя дальше.
И все же… Как она хороша! Волосы ее сегодня распущены. Как красиво они вьются по плечам и высокой груди! Какой необыкновенный цвет! И платье очень идет ей. Этот оттенок морской волны… Ее кожа кажется еще белее, еще прозрачнее. Глаза опущены… Какие длинные изогнутые ресницы! Глаза одалиски. Нет… Не поднимай их… Не смотри на меня… Я могу не выдержать!
…Но неужели его все еще тянет к ней? Да сколько можно! Она — женщина Рауля. Она принадлежала ему. Его руки гладили ее белую кожу. Губы целовали везде, всюду… Нет, наверное, места, которого бы не касался на этом теле его проклятый кузен!
— Где ваш муж? — хрипло спросил де Немюр.
Она вскинула соболиные темные, по контрасту с волосами, брови.
— Муж?
— Рауль де Ноайль.
— Он не мой муж, монсеньор. И никогда не будет им.
Что такое она говорит?
— А… Вы поссорились? — наконец, начал догадываться герцог.
— Можно и так сказать, — чуть улыбнулась она.
— Почему?
— Видите ли, ваша светлость… У нас вышел спор из-за цветов.
Он хмуро воззрился на нее.
— Из-за каких цветов?
— Тех, что растут в садах… В полях.
— Вот как? — недоумевающе спросил Робер. Она издевается? Какие, к черту, цветы? — И вы поссорились … из-за этого?
— Ну да. Нам с Раулем нравятся разные цветы. И мы так поссорились, что пути к примирению отрезаны. — Она произнесла это твердо, гордо вскинув голову. Де Немюр изумленно смотрел ей в лицо.
— Я вижу, вы все-таки не понимаете, монсеньор, — снова улыбнулась Роберу девушка и слегка придвинулась к нему. — Вот вы… Какие цветы вы любите?
— Васильки, наверное, — он не отрывал взгляда от ее синих глаз.
Дом одобрительно кивнула:
— У вас хороший вкус. Я тоже люблю васильки. А садовые цветы? Какие вам нравятся?
Робер помолчал. Цветы! Он никогда особенно не задумывался над тем, какие ему нравятся. Лишь бы запах был не очень сильным. Не удушающим. И все же… что за игру она ведет?
— Я люблю розы, — наконец, произнес он.
Доминик опять кивнула, явно довольная его ответом:
— Браво, ваша светлость! И я люблю розы. Я их обожаю! А вот Рауль — нет. И поэтому я решила расстаться с ним. Навсегда!
— Прекрасный повод для разрыва помолвки, — съязвил де Немюр. — Вы, конечно, шутите.
— Нисколько, — Дом опять чуть-чуть подвинулась к герцогу. — Рауль ненавидит розы. Разве я могу выйти замуж за ТАКОГО человека? Впрочем, я бы еще могла ему простить его нелюбовь к розам. Но мы еще не сошлись во мнениях и по другому вопросу… Вот вы, ваша светлость, какой цвет более всего предпочитаете?
Де Немюр все больше недоумевал.
— Цвет, графиня? Ну… Только не белый. (Он подумал о Бланш (по фр. blanch).
И снова Доминик одобрительно кивнула головой и улыбнулась ему.
— Вам, мне кажется, нравится черный. Ведь вы всегда одеваетесь в черное.
— Да, я люблю черный цвет, — сказал он, — и вдруг понял, на что она намекает.
— А Рауль любит белый. И это тоже повлияло на мое решение не выходить за него. Сказать, какой мой любимый цветок?
— Скажите.
— Мой любимый цветок, монсеньор — черная роза. А Рауль ненавидит этот цветок. И поэтому я никогда не выйду за него замуж!
Они сидели на медвежьей шкуре и пристально смотрели в глаза друг другу. Ее взгляд молил: ну, ответь же мне хоть что-нибудь… Покажи, что ты меня понял!
Но де Немюр молча отвел глаза. Что за странное признание! Ну, допустим, она знает, что это он — Черная Роза. И что из этого? При чем здесь Рауль и ее разрыв с женихом? Да и был ли этот разрыв? Так, поссорились… С кем не бывает! Милые бранятся — только тешатся.
Доминик еще пододвинулась к нему. Теперь тела их почти соприкасались. Неужели он ничего не чувствует к ней? Нет, нет, не может быть!
— Монсеньор! — прошептала Дом. — Я здесь. Я рядом с вами… Взгляните на меня. Я клянусь — между мною и Раулем ничего не было. Обнимите меня. Поцелуйте. Возьмите… Я — ваша… Только ваша… — Она с мольбой протянула к нему руки. Неужели он не откликнется на ее призыв?
Да, она была в этот миг прекрасна! Обольстительна… Но он подавил в себе вспышку желания и отшатнулся от нее.
— Да как вы смеете? — воскликнул он. — Я презираю вас! Ваша похоть мне отвратительна! Убирайтесь к дьяволу! Я не хочу вас больше видеть!
Доминик почувствовала, как глаза ее наполнились слезами. За что он так с нею? С нею, своей женой?
— Монсеньор! Вы же ничего не знаете! Я вам сейчас все объясню…
Он вскочил со шкуры.
— Мне не нужны ваши объяснения! Я все вижу своими глазами! Ваш Рауль развратил вас… Но меня в свои сети вы не заманите! — Он сорвал со своей груди золотой крест и поцеловал его. — Клянусь этим крестом… И целую его в знак своей клятвы. Что никогда не прикоснусь к вам, графиня Мари-Доминик де Руссиьон!
Дом в ужасе смотрела на него. «Остановитесь!» — хотела крикнуть она. Но было слишком поздно. И в этот момент в дверь постучали, и де Немюр крикнул: «Войдите!». Дом едва успела вскочить со шкуры, — на пороге появилась Розамонда.
Доминик, вся покрасневшая и в слезах, бросилась на грудь герцогини.
— Я не могу, — всхлипывая, бормотала Дом. — Я этого не вынесу!
— Что здесь произошло? — Розамонда удивленно гладила ее по распущенным пышным волосам. — Кузен… Это вы что-то сказали Доминик? Почему она плачет? Вы сказали ей… ЧТО-НИБУДЬ О РАУЛЕ?.. — Голос ее дрогнул.
Де Немюр покачал головой:
— Я ничего ей не говорил, Розамонда. Не представляю, что могло расстроить графиню.
