хотя и весьма вспыльчивым, — доверяет скорее сказке первого встречного, чем самым неоспоримым доводам лучшего друга.
Но мольбы верного друга де Немюра все же возымели свое действие. Людовик приказал немедленно отплывать, на следующую ночь корабль пристал к французскому берегу, и король с де Брие и десятью верными дворянами поскакал в Шинон.
…Когда король с Анри спустились в подземелье и увидели де Немюра, оба они были потрясены до глубины души. Людовик едва узнал в распростертом на клочке сгнившей соломы, скованном по рукам и ногам скелетообразном голом мужчине, обросшем полуседой бородой, с безумным взглядом, бредящем на французском и испанском языках попеременно, своего любимца, кузена и друга. Поднеся факел поближе к телу герцога, король и де Брие увидели на груди Робера злосчастные буквы…
И эти буквы, и бред, — полубессвязный, но в котором порой прорывались обрывки мучительных воспоминаний о происшедшем в Немюр-сюр-Сен и Шиноне, — говорили о многом.
Король рассвирепел. Он приказал допросить с пристрастием весь оставшийся в живых гарнизон Шинона. Стражник, присутствовавший при пытке королевой де Немюра, довольно быстро подробно описал все, что видел. Глухонемой палач, само собой разумеется, не мог дать никаких показаний.
Бешенство Людовика не знало границ. Весь гарнизон и бедняга палач были вздернуты на зубцах крепостных стен Шинона. Еле живого герцога перенесли наверх и поместили, по иронии судьбы, в ту самую комнату, где он пятнадцать дней назад встречался с Бланш; его уложили на ту самую кровать в алькове, на которой королева надеялась заняться со своим неуступчивым кузеном любовью.
Несмотря на то, что главный подозреваемый, каковым по-прежнему оставался Робер, был в невменяемом состоянии и допрашивать его было бесполезно, король все же решил продолжить свое расследование. Ибо пока у него было только слово де Монморанси против слова де Брие. Показания стражника, вырванные под угрозой пытки, разумный Людовик не мог счесть неоспоримым доказательством.
…Хотя в глубине души король уже чувствовал, что все это правда. Что его жена виновна. Потому что от Бланш не было никаких писем о происшествии в Немюр-сюр-Сен. Что заставляло ее молчать? Не стыдливость же? Если ее кузен хотел надругаться над ней, — почему она оставила все в тайне? Привезла его в Шинон? Пытала его, да еще и собственноручно?..
Король прибыл в замок инкогнито. И был весьма удивлен, когда услышал уже на следующий день после своего приезда в Шинон, что какой-то человек, прибывший в носилках без гербов, просит его величество принять его. Кто мог знать, что государь здесь?.. Еще больше изумился Людовик, увидев карлика своей жены. Как Очо проведал, что король в Шиноне, — навсегда осталось его тайной.
Маленький уродец первый дал показания своему повелителю, — но попросив, чтобы ни одна душа на свете не узнала, что он, Очо, приезжал в замок и рассказывал о том, что случилось между королевой и ее кузеном в Немюр-сюр-Сен.
Теперь, после рассказа Очо, отпущенного с миром, король окончательно уверился в невиновности де Немюра. И, пока врач, прибывший вместе с Людовиком из Англии, возвращал герцога к жизни, в Шинон по очереди были привезены (их похитили прямо из королевского дворца в Париже люди Людовика) — вначале герцогиня де Луна (которая созналась, как только его величество рыкнул на нее), затем — Рауль де Ноайль (который долго отпирался, но, когда король пригрозил ему пытками, бросился на колени и сознался не только в том, что участвовал в игре заодно с королевой против де Немюра, но и в том, что стал в ту же ночь любовником Бланш).
Этих двоих весьма важных свидетелей поместили под замок. Прошло семь дней с момента приезда короля. Теперь Людовик, уже не таясь, написал королеве, что он находится в Шиноне и хотел бы, чтобы его она прибыла немедленно к нему.
Бланш сразу поняла, что это ловушка. Загадочное и странное исчезновение ее первой дамы и любовника; то, что о приезде мужа она ничего не знала; то, что он в Шиноне; сам тон письма короля… Все указывало на то, что Людовик все знает о ней и де Немюре. Что её венценосный супруг в ярости. Что пощады ждать бесполезно.
Оставалось уповать только на милость Господа… Да на то, что она ждет ребенка.
Через три дня королева в роскошном паланкине подъезжала к Шинону. Увидев болтающиеся на холодном резком ветру на зубцах замковых стен голые тела с уже выклеванными вороньем глазами, она побелела как мел. Что ждало ее здесь?.. О, как ей стало ненавистно это место!
Муж ждал ее в зале на нижнем этаже замка, где в огромном камине ярко пылал огонь. Людовик сидел на небольшом возвышении в одном из двух кресел с высокими спинками; но, когда Бланш вошла, не предложил ей присесть, не поздоровался с ней и молча смотрел на нее своими большими, под тяжелыми веками, голубыми глазами. Королева даже не попыталась изобразить радость от встречи с супругом. Он все знал, — она читала это на его лице. Может, лучше всего в ее положении изобразить обморок?..
— Не пытайтесь только делать вид, что вам дурно, мадам, — словно прочтя ее мысли, сказал Людовик. — Вы родили уже девять детей. И я не припомню, чтобы хоть раз вы испытали дурноту во время беременности.
Она попыталась улыбнуться бескровными губами.
— Вы не помните этого, мой супруг, потому что вас почти никогда не было в это время рядом. А я не писала вам, чтобы не расстраивать, о своей слабости…
— Все это ложь, — холодно отчеканил король. — Впрочем, мадам, я вызвал вас в Шинон не затем, чтобы говорить о вашем драгоценном здоровье. И о ребенке, которого вы носите во чреве. Ибо вы не слишком, как я выяснил, думали о нем, когда пытались соблазнить герцога де Немюра.
— Что?!! Что вы сказали, государь? Какой негодяй… какой подлец мог наговорить вам на меня такое? — возмущенно воскликнула она, но голос ее дрожал от страха.
— Ваша первая дама герцогиня де Луна. Ваш любовник Рауль де Ноайль.
Значит, ее предположения были правдой, и ее преданная Инес и Рауль здесь!
— Нет! Они лгут!.. Они вам солгали!.. Или вы заставили их сказать это… под пыткой! — Она была так испугана, что даже пропустила мимо ушей слово «любовник». Людовик мрачно усмехнулся.
— Мы здесь никого не пытали, — произнес он. — Мы — не палачи. А вот вы, мадам, к великому нашему удивлению, весьма преуспели на этом недостойном вашего сана поприще. Мы видели, как искусно вы поработали над свои кузеном.
Бланш затравленно озиралась. Она была уверена, что де Немюр где-то здесь, рядом. Возможно, он смеется над нею, над ее страхом?..
— Это неправда, — слабым голосом сказала она. — Ваше величество… Неужели вы поверили гнусным наветам на меня? Свою жену… Королеву Франции? Если у вас есть свидетели, — я хочу очной ставки с ними. Пусть они мне в лицо скажут все то, что наговорили вам!
— Вы встретитесь с ними, — тяжело роняя слова, сказал Людовик. — А сейчас сюда приведут главного свидетеля. И вы не отопретесь!
Сзади послышались странные, как будто неуверенные шаги. Бланш обернулась… В дверях стоял герцог де Немюр. Его поддерживал Анри де Брие.
Королева взглянула на своего кузена, — и дрожь ужаса пробежала по ее спине. Ибо этот худой как скелет человек, с огромными глубоко ввалившимися глазами на изможденном бледном до синевы лице, с сединой на висках — а совсем недавно его волосы были черными как вороново крыло! — был призраком того де Немюра, которого она оставила в Шиноне пятнадцать дней назад.
А она-то думала, что он здоров… Что он хорошо питается… О. что же она с ним сделала?..
Робер посмотрел прямо в лицо Бланш, и легкая судорога прошла по его лицу. Он отвел взор и сказал де Брие:
— Отпустите меня, граф, — и, слегка пошатываясь, двинулся мимо королевы к возвышению, на котором сидел король. Не дойдя до кресла нескольких шагов, де Немюр с трудом опустился на колени и склонил голову.
— Встаньте, кузен, — мягко сказал Людовик. — И займите место рядом с нами.
— Ваше величество, — глухим голосом произнес герцог, — я не могу сделать этого. Это место принадлежит вашей супруге, королеве Франции.
— Здесь нет нашей супруги и королевы, герцог. Здесь находится только женщина, подозреваемая в
