останавливался. А сейчас главное, чтобы ему было хорошо. Чтобы он был доволен. А с меня хватит пока и того, что я наконец-то стала по-настоящему его женой. И теперь он никуда от меня не денется! Вот только как все-таки сказать ему, что я — не Мари-Флоранс?»
И тут де Немюр вздохнул, повернулся к ней и спросил тихим, чуть дрогнувшим голосом:
— Доминик… Зачем ты это сделала?
«Ну вот и все, — с невыразимым облегчением подумала Дом, снимая с лица маску и отбрасывая ее на пол. — Маскарад закончился… Он меня узнал.»
— Вы догадались, что это я? — шепотом спросила она. — И давно?
Он слегка усмехнулся. — Я сомневался. До последнего… До того момента, когда начал соединяться с тобой. Но ты выдала себя, моя рыжая бестия, и я понял, что это все-таки ты!
Неужели она сделала что-то не так? Они с Очо так хорошо все продумали! — И как вы это поняли? — Очень просто, — он не выдержал и, потянувшись, коснулся губами ее щеки; затем Дом почувствовала, как зубы его слегка прикусили мочку ее уха… Его теплое прерывистое дыхание согревало кожу и одновременно будило в глубине тела Доминик волнующую дрожь. — Ты сказала, когда я входил в тебя: «Вперед, Черная Роза!» Так могла произнести только ты. Но не твоя сестра-монашка! Скорее всего, в тот миг она в ужасе, вся сжавшись, взывала бы к Всевышнему… Разве я не прав?
Дом неожиданно хихикнула. Конечно, он прав! И именно так Мари-Флоранс и поступила бы на ее месте, — лежала бы неподвижно, зажмурившись, и читала бы молитву!
Де Немюр узнал ее! Она чувствовала облегчение, но было и немного обидно. Ведь они с Очо так готовились к этому маскараду! В то же время, если бы герцог не разгадал их хитрость, она, возможно, сочла бы его менее умным. И одновременно со всем этим она с радостью поняла, что он занимался любовью именно с нею, с Доминик, а не с Мари-Флоранс. Почему-то это было очень важно для нее — знать, что его жаркие поцелуи и ласки предназначались именно ей.
Но его вопрос: «Зачем ты это сделала?» показывал, что, узнав ее, он все еще не верит, что она — его жена. Придется объясниться. Но это не сложно… Самое сложное уже позади.
— Вы спросили меня, почему я сделала это — пришла и отдалась вам. Потому что вы призывали меня, монсеньор. И потому что я — действительно ваша жена.
— Моя жена — Мари-Флоранс.
— Нет. Вы не знаете. Фло вышла замуж за Гийома Савиньи. Без ведома отца, за две недели до вашего приезда в Руссильон. Она побоялась признаться в этом и отцу, и вам. И поэтому под вуалью в капелле оказалась я. Я венчалась с вами. Думала, что обману всех… и вас в том числе. И что брак будет незаконным. Но отец Игнасио понял, что это я изображаю невесту. Если помните — он произносил лишь имя «Мари», не добавляя «Флоранс«… И получилось, что я вышла за вас замуж по-настоящему.
— Да… Я помню. — Медленно сказал де Немюр. Неужели она говорит правду? Выдумать такое, даже при ее затейливом и изобретательном уме, было невозможно. Но и поверить в это счастье он тоже все еще не решался.
— Я ненавидела вас, — говорила она. — Господи, как я вас ненавидела! После вашего отъезда папа послал вам с графом де Брие записку, где все объяснял. И кольцо, которое я так и не надела вам на палец. Но вашего друга и пажей убили люди Рауля. И кольцо с запиской оказались у него. Так Рауль узнал, что я — ваша жена. А папа отправил меня в монастырь. Я провела там четыре года. За эти годы я многое узнала о вас. О вашем благородстве. О вашей доброте. И я вас полюбила — даже не видя ни разу в жизни. Может быть, вы будете смеяться надо мной… Но это так. А потом пришло известие о вашей гибели под Тулузой. И я пролила по вам немало слез. А потом папа узнал от Моленкура, что вы живы, — и вызвал меня в Руссильон. Но не успел сказать мне ваше настоящее имя. Я знала лишь инициалы — «Н» и «Р». И что вы — кузен покойного короля. И я решила поехать в Париж и найти вас. Я уже собиралась в дорогу, когда приехал королевский гонец с приглашением от Бланш де Кастиль прибыть ко двору. А потом мы с вами встретились в дороге… Помните?
— Конечно, — Робер невольно улыбнулся. Мог ли он забыть ту встречу у реки? Он прижимает к земле коленом двух мальчишек… А она вылетает на лошади из-за поворота, с луком в руках, в разрезанном платье, с распущенными по ветру рыжими волосами. И целится в него. Вспомнил он, и как ехал рядом с де Парди в шлеме с опущенным забралом, изображая рыцаря де Круа… А она вдруг взглянула на него сияющими глазами и прижала руку к груди.
— Я была уверена в тот момент, что это вы — герцог Черная Роза, — сказала Дом. — Но вы вели себя странно. Отстраненно… Холодно… И я засомневалась. А еще я жутко ревновала вас к Бланш. И я уже тогда была почти уверена, что Бланш — это королева…
— Откуда ты узнала обо мне… и Бланш?
— Я подслушала ваш разговор с де Брие. Когда вы принимали ванну в комнате моих сестер, а потом одевались. Вы сказали, что Бланш истерзала вас. И оставила после себя пепелище. И я решила, что это — ваша любовница. Поэтому я и с Раулем вас перепутала. У вас одинаковые инициалы. И Рауль — любовник королевы. И тоже кузен короля. И внешне он на вас похож… Ну, вернее, мне тогда так казалось. А вас я боялась, потому что мне о вас говорили ужасные вещи, все, кроме только сеньора Очо. И я решила, что Черная Роза — Рауль. А он поддерживал во мне это заблуждение, потому что они с королевой решили поиграть — и с вами, и со мной…
— Ну, на игру это было мало похоже, — зло сказал де Немюр. — Зная, что ты — моя жена… Посвататься к тебе — и чуть не жениться… Рауль! Ты мне дорого за это заплатишь!.. — Теперь он верил Доминик. Все, что она говорила — было правдой. Все вставало на свои места, как собиравшаяся долго и мучительно головоломка. Рауль и Бланш! Вечные недруги… Вечные интриганы… Они хотели отнять у него все. Даже то, что принадлежало ему по всем божеским и человеческим законам — его жену!
Его жена! Невыразимое счастье охватило де Немюра. Вот она лежит рядом… Он может — нет, имеет полное право! — поцеловать ее. Дотронуться до нее. Обнять. Прижать к себе… Эта женщина, которую полчаса назад он считал вычеркнутой из своей жизни, которую мог призывать лишь во сне, с которой мысленно распрощался навеки, — теперь она здесь. Она никуда не денется. Она будет рядом всегда, до конца его дней!
Он задрожал от радости. И тут же вспомнил, как был с нею груб. Какую, наверное, боль он ей причинил, не подготовив ее к акту любви. Ему стало безмерно стыдно. Как загладить то, что он сделал, лишив ее девственности столь поспешно и грубо, не задумавшись о ее чувствах?
Робер приподнялся на локте и взглянул Доминик в лицо. Конечно… В ее синих глазах стоят слезы. Она не вскрикнула, когда он вошел в нее. Но ей наверняка было очень больно. Он осторожно дотронулся пальцами до ее щеки.
— Прости, — шепнул он. — Я сделал тебе больно.
Но Дом вдруг улыбнулась ему.
— Ничего страшного, монсеньор. Зато вам было хорошо. Не правда ли?
— Да. Но я предпочел бы, чтобы нам было хорошо обоим. И не называй меня «монсеньор». И на вы. Говори мне «ты». И называй по имени.
— Мне это сложно, — необычно робко призналась она. — Я привыкла думать о вас, как о де Немюре…
— Попробуй. Смелее. Вперед, герцогиня Черная Роза! — сказал он тоже по-окситански, подбадривая ее.
Дом снова улыбнулась. Смешно называть мужа на «вы», — мужа, с которым ты лежишь в одной постели голая, который только что осуществил с тобою свои супружеские права. Он прав.
— Робер, — шепнула она. — Робер…
Как это было необычно… И чудесно, — слышать свое имя из ее уст! Де Немюр прильнул к ним. И она ответила ему. Они целовались бесконечно долго… И бесконечно сладостно. И он почувствовал, что вновь начинает возбуждаться. Но может ли он снова овладеть ею сейчас? Не будет ли ей больно?
— Я опять начинаю хотеть тебя, — прошептал он, и она услышала извинение в его голосе, и оно наполнило ее новой нежностью к этому мужчине, такому близкому — и такому еще непонятному ей. — Ты сводишь меня с ума. Но я боюсь причинить тебе боль.
— Не бойся, — ответила тоже шепотом Дом. — Разве Черная Роза может страшиться хоть чего-то?
