поигрывая маленьким хлыстиком, наблюдал за своим бывшим господином. Де Немюр, прищурившись, с ненавистью посмотрел на этого человека, которому он столько лет полностью доверял, и который все это время был шпионом Рауля. Франсуа поднялся со стула и неторопливо подошел к пленнику, осклабившись в хищной недоброй улыбке.
— Ну, монсеньор… И что вы на меня так смотрите? — произнес он своим неприятным высоким голосом. — Догадываюсь, о чем вы думаете. Да, это верно. Я вас всегда ненавидел. Еще с тех пор, когда вы прятались под своей черной маской. И это я хотел убить вас там, на холме у Руссильонского замка. Я сидел в засаде и ждал вас. А вы проскочили мимо в плаще бедняги де Брие, который из-за вашего маскарада был убит вместо вас. И в битве за Тулузу я лично чуть не оставил вас без руки. Да только вы и там выкрутились! Ваша черная обезьяна, этот Исмаил, пришел вам на помощь. Вам вечно везло!
Де Немюр скрипнул зубами. «Если бы я знал! О, Анри… Я бы давно отомстил за тебя!»
— Вы думали, монсеньор, что я служу вам верой и правдой, — продолжал «верный слуга». — Но я как мог старался вредить вам. И ваши письма в Руссильон, которые вы отправляли со мной, не доходили до старика-графа и вашей женушки. Вы страдали и мучались. А я смеялся над вами!
Робер не выдержал. Он набрал в рот слюны — и плюнул в лицо мерзавца. Второй охранник, Жак, засмеялся. Франсуа побагровел.
— Ах ты пес! — крикнул он, вытирая лицо рукавом. — Ты мне за это заплатишь! Будешь лизать мои сапоги… И скулить, моля о пощаде! — И он замахнулся, чтобы хлестнуть де Немюра по лицу своим хлыстиком.
Но тут сверху послышались торопливые шаги. Кто-то спускался в подземелье. Это был еще один клеврет Рауля, Клод. Лицо его было бледным и взволнованным.
— Жак! Франсуа! — позвал он. — Вы нужны наверху!
Робер напрягся. Там, наверху, явно что-то произошло… Но что?
— А пленник? — спросил Франсуа.
— Он надежно закован… Скорее!
Все трое бросились вверх по лестнице. Де Немюр остался один в подземелье. Он попытался освободиться. Порвать цепи. Но все его усилия были бесплодны. Однако, Робер был уверен — что-то случилось. И это что-то было связано с его женой.
Доминик! Где ты? И что с тобой?..
4. Побег
Доминик сидела перед туалетным столиком в комнате в Псарной башне и, глядя на свое отражение в зеркале, пыталась найти способ вырваться отсюда. Она постаралась представить себе сложившуюся ситуацию отстраненно и холодно, как будто со стороны. «Это как шахматная партия. Только на кону — не шах или мат, грозящие мне от противника, а моя жизнь. И, возможно, жизнь нашего с Робером ребенка. И поэтому надо просчитать все варианты. Все предусмотреть. Ибо второй попытки бежать у меня не будет.»
И думать надо было быстро. Потому что Рауль наверняка скоро придет. Он не сможет ждать долго, — Дом была в этом уверена.
Прежде всего, пленница окинула еще раз взглядом комнату. Итак, что здесь находилось из предметов мебели: кровать, два стула, столик, перед которым Доминик сидела, и зеркало в дубовой резной раме. Дверь открывается вовнутрь. Быть может, имеет смысл забаррикадироваться? Доминик подошла к кровати и попробовала сдвинуть ее с места. Но кровать была тоже дубовая, с четырьмя столбиками — двумя — в изголовье, и двумя — в изножье, и настолько массивная, что молодой женщине не удалось передвинуть ее даже на пару дюймов. А стулья и туалетный столик были, наоборот, довольно легкими. Даже один мужчина запросто отодвинет их от двери, не прилагая даже излишних усилий.
«Стулья, кстати, тоже дубовые, — думала Дом. — Крепкие. Если обрушить такой со всей силы на голову — человек упадет, по крайней мере, оглушенный. Это надо иметь в виду. Итак… Что же в этой комнате можно еще использовать вместо оружия?»
Она оглядывалась кругом. Ничего. Если только распятие на стене. Грех ли это? Доминик сняла распятие со стены. Оно было из черного дерева, и довольно тяжелое. «Череп им, конечно, с одного удара не раскроишь, — холодно думала пленница, — но угостить нежданного гостя можно знатно. И да простит меня Господь!»
Она вновь села перед зеркалом, положив распятие на столик. Прислушалась. За дверью ходили — десять тяжелых неторопливых шагов в одну сторону. Десять — в другую. Шаги раздавались гулко, — человек наступал на каменные плиты башенного пола. Один человек. Один охранник. Доминик могла закричать. Завизжать. Позвать на помощь. Как-нибудь исхитриться и сделать так, чтобы охранник вошел, — попробовать расправиться с ним. И попробовать бежать.
Но она уже все решила. Ей нужен был Рауль. Она не покинет замок, не попытавшись прикончить его. Потому что, если она убьет де Ноайля, — это может спасти и жизнь Робера. «Люди Рауля растеряются, если их хозяин погибнет. Возможно, даже бегут отсюда. Они — всего лишь наемники. И делают только то, что им велит их господин. Они не будут знать, как поступить, если его не станет. А комендант Шинона — явно порядочный человек. И, знай он, что пленники де Ноайля — герцог де Немюр и я, жена Робера, скорее всего, он помог бы нам. И вздернул бы прихвостней Рауля, а, может быть, и его самого, на стене замка. Да, надо убить Рауля. Робер — знатный дворянин, дядя короля и кузен королевы. Наймиты побоятся без своего главаря расправиться с ним. За это им не поздоровится. Они сбегут. И не тронут его. Но только если я убью Рауля!»
Доминик повторяла это самой себе. Надо было привыкнуть к этой мысли, — что она должна убить человека. Но разве де Ноайль — человек? Он давно перестал быть им. Вспомнить все его жертвы — Эстефания, невеста де Немюра, Мадлен де Гризи, та девушка из борделя, о которой рассказывал Робер Розамонде… Камеристка Розамонды — кажется, Люси… Сколько невинных! Сколько крови и ужаса! Де Ноайль не заслуживает ни сострадания, ни жалости. И рука Доминик не должна дрогнуть, когда она будет убивать это чудовище.
Доминик вновь оценивающе посмотрела на распятие. Сколько раз им придется ударить по голове Рауля, чтобы умертвить его? А времени у нее немного. Если оно вообще будет. Она взглянула в зеркало. Боже, какая она бледная! Под глазами залегли темные круги. Это от бессонной ночи. Да… От их единственной с Робером ночи!.. Возможно, первой и последней в их жизни.
Нет! Не думать о плохом! Настроиться только на одно — на то, что она должна убить де Ноайля и выбраться из Шинона!
Дом повертела распятие в руках. Все же оно не слишком годилось. Если бы у нее было что-нибудь острое! Вроде хотя бы булавки. Но она не заколола волосы, отправляясь во дворец де Немюра. Она опять посмотрела в зеркало. И в голову ей пришла новая мысль. Стекло… Если она разобьет его — и удачно — у нее будет острый осколок.
Да! Прекрасно! Но надо, чтобы звон разбивающегося зеркала не услышал охранник за дверью. Дом скинула с себя плащ, взяла распятие и завернула в ткань основание креста. Затем сняла осторожно зеркало, оказавшееся неожиданно тяжелым, и отнесла его на постель. Положила на покрывало. Прислушалась. Шаги, все те же мерные тяжелые шаги. Надо было ударить по зеркалу в тот миг, когда человек за дверью наступает ногой на каменную плиту. Дом закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и начала про себя считать шаги — раз, два, три, четыре, пять… В обратную сторону… Рука ее с зажатым в ней распятием поднималась и опускалась в такт шагам. Наконец, пленница выбрала момент — и ударила изо всей силы по зеркалу. Оно треснуло и, к счастью, с довольно негромким звуком. Охранник остановился на мгновение… И зашагал опять.
Доминик ногтем выковыряла образовавшиеся осколки. Один из них был вполне подходящим — достаточно длинный и острый на одном конце. И края стекла тоже острые. Как у ножа. Теперь надо было найти кусок ткани и обмотать им тупой конец стекла, чтобы не порезаться этим концом самой. Молодая женщина хотела вначале отрезать ткань на своем плаще. Или на нижней рубашке. Но Рауль может это
