заметить, если будет раздевать ее. Раздевать!.. Дом вздрогнула от отвращения. Нет! Она пока не будет думать об этом…
Она отбросила покрывало с кровати, вытянула из-под подушки льняную простыню и осторожно отрезала осколком довольно длинный узкий кусок ткани. Обернула им стекло и завязала потуже. И теперь у нее было нечто, напоминающее кинжал с рукоятью. Она сразу почувствовала себя увереннее. У нее есть чем защититься! Берегись, Рауль!
Доминик повесила зеркало на место. Заметно ли, что оно разбито? Конечно. Но вряд ли де Ноайлю придет в голову в него глядеться. Он ведь явится сюда не за этим.
Итак — он приходит. Как себя вести? Надо и это обдумать.
Доминик поправила постель, надела плащ — ее била нервная дрожь — и легла на кровать, уставившись на потолок. Придет ли он один? Или с кем-нибудь из своих наймитов? Надо надеяться, что один. Ему, наверное, нравится все делать самому. Но за дверью, конечно, тоже кто-нибудь останется. Хотя де Ноайль и видел прекрасно, что Доминик не вооружена, когда она одевалась в спальне Робера, но, зная ее решительность, отвагу и опыт обращения с оружием, Рауль не преминет обеспечить меры безопасности для себя.
Как ей себя вести с ним? Изображать покорность и готовность на все, лишь бы спасти свою жизнь и жизнь Робера? Вряд ли этого ублюдка может обмануть ее наигранное смирение. Ведь, хотя де Ноайль и не понял, что говорил ей муж по-испански, но, конечно, сообразил, что Робер посоветовал ей какой-то способ выбраться отсюда.
Значит, бороться? Сопротивляться, кусаться, царапаться? В таком случае Рауль наверняка ее ударит. И вот это очень опасно. Потому что он может ударить так, что Доминик потеряет сознание. Но тогда он привяжет ее к столбикам кровати. И она окажется полностью в его власти. И никакие распятия и осколки уже не спасут ее.
А что де Ноайль ее привяжет, — Дом не сомневалась. Так он поступил с Мадлен де Гризи. И с другими девушками, скорее всего, было так же. Раулю нравилась беспомощность его жертв. Нравилось наслаждаться их безграничным страхом, смешанным с бессилием помешать ему как угодно издеваться над несчастными, попавшими в его гнусные лапы.
Итак, если Доминик будет привязана к кровати, — все будет кончено, и пленница станет очередной жертвой насилия Рауля. Вдруг какая-то совсем темная часть ее сознания холодно и отчетливо произнесла: «Но вряд ли Рауль убьет тебя. Просто изнасилует. Это можно пережить. Ведь если после этого ты все же выберешься из Шинона, и у тебя родится ребенок… Это будет, по закону, дитя де Немюра. Ибо вы подписали с Робером контракт. У вас была брачная ночь. И никто не сможет оспорить права твоего ребенка на наследство. Даже если ребенок будет, на самом деле, сыном де Ноайля. — И голос внутри Дом даже хихикнул. — Пусть Рауль овладеет тобой! Чем больше он постарается — тем вернее ты забеременеешь. Если Роберу не удалось подарить тебе наследника, — это сделает де Ноайль. А ребенок, кто бы ни был его отцом, будет носить титул герцога де Немюра!»
Доминик содрогнулась и в ужасе помотала головой. Как только такая страшная, безобразная мысль пришла ей на ум! Никогда, никогда Рауль не овладеет ею!!! Лучше смерть!
«О, проклятье! Если бы я не показала де Ноайлю в рыцарском зале, что умею обращаться с мечом… Если бы не запустила в этого подлеца кинжалом, когда он подглядывал за мной… Мне было бы сейчас гораздо легче. Я бы изобразила ужас. Упала бы притворно в обморок. И он бы ничего не заподозрил. Увы! Рауль теперь достаточно хорошо знает меня. И будет, конечно, настороже. Возможно, даже прикажет обыскать меня своим прихвостням. И они сразу найдут мое оружие.»
Что еще можно придумать? Она взяла осколок зеркала, повертела в руке. На внутренней стороне ладони — и второй руки тоже — были свежие порезы, — это Доминик схватилась за острия мечей в подземелье, когда Рауль ударил Робера по голове. Крови из порезов вытекло немного. А если углубить их? Испачкаться кровью… Чтобы выглядело так, как будто она покончила с собой? Обмануть Рауля?
Доминик резко села на постели. Да… Вид крови напугает его. Приведет в шок — хоть ненадолго. А ей много времени и не надо! Пусть Рауль хотя бы несколько секунд думает, что она решила покончить жизнь самоубийством! Она спрячет свой «кинжал» под подушкой. А потом, когда Рауль склонится над ней, выхватит осколок… и ударит его!
«Но надо сразу раздеться догола. Ведь потом времени на это уже не будет! Если мне повезет… если я выберусь из этой комнаты, найду ключ там, где сказал Робер, и выпрыгну из окна в реку, — я должна чувствовать себя полностью свободной. Никакой одежды! У меня уже был печальный опыт, когда я чуть не утонула в реке из-за свадебного платья! Больше этого не повторится!»
Доминик сняла с себя плащ картезианки и нижнюю рубашку. Бросила их на пол. Пододвинула один стул к кровати, другой поставила возле двери, — они могли ей тоже пригодиться.
Она села на постели и, стиснув зубы, резанула себя осколком зеркала по ладони одной руки. Потом — другой. Кровь так и брызнула. Доминик сунула осколок зеркала под подушку и подняла руки кверху, позволив крови течь на запястья и дальше — до локтей. Пусть Рауль подумает, что она вскрыла себе вены. Боль, сначала почти неощутимая, вдруг пронзила молодую женщину с головы до ног. Пальцы начало дергать. Боль пульсировала, как живой организм, поселившийся во вдруг затрясшихся руках. Но лишь бы они не тряслись, и пальцы согнулись, когда прдет Рауль, и она выхватит свой «кинжал» из-под подушки!
«Я забуду о боли! Теки, кровь, теки… Надеюсь, я не ослабею от твоей потери. Чем больше тебя будет, — тем вернее Рауль поверит в мое самоубийство. Или в попытку самоубийства.»
Доминик приложила ладонь к горлу, измазав его. К груди с левой стороны. Пусть кровь будет везде на ее теле!
…И тут за дверью послышались шаги. Быстрые, уверенные… Де Ноайль! Это он! Как вовремя она приготовилась! Доминик легла на живот, спрятав под себя окровавленные руки. Надо, чтобы вначале Рауль не заметил крови. И решил, что молодая женщина или спит, или притворяется спящей. Тогда он, скорее всего, отошлет за дверь караульного, тем более что она нагая. Вряд ли герцогу захочется, чтобы еще кто-то вновь любовался ее обнаженным телом. И он останется с нею в комнате один.
Она услышала за дверью голоса. Рауль спросил, все ли тихо в комнате. Сторож ответил, что никаких посторонних звуков он не слышал. Послышался скрежет поворачивающегося в замочной скважине ключа. И де Ноайль появился на пороге вместе со своим клевретом. В руке Рауля был тонкий длинный стилет; караульный держал обнаженный меч. Оба мужчины были напряжены и готовы к любой неожиданности.
Но их пленница лежала на кровати вниз лицом, причем абсолютно голая. Страж тяжело задышал; де Ноайль услышал, как он судорожно сглотнул, пожирая глазами белоснежное тело Доминик.
Герцог быстрым взглядом окинул комнату. Кажется, все в порядке. Кроме разбитого зеркала. Доминик вытащила оттуда осколок? Не иначе. И лежит, спрятав его под себя… Чтобы, когда Рауль перевернет ее, всадить этот осколок в него, Рауля. Хитрая женушка Робера! Но де Ноайля не проведешь.
— Будь за дверью, Симон, — повелительно сказал герцог сторожу. — Не входи, если я не позову тебя.
Охранник неловко поклонился и, еще раз бросив горящий взор на лежащую ничком молодую женщину, вышел и закрыл дверь. Рауль, держа стилет на изготовку и стараясь ступать бесшумно, приблизился к постели. Боже, какие формы!.. какая роскошная женщина!.. И через несколько минут она будет принадлежать ему!
Он, по-прежнему готовый к любой ее выходке, провел рукой по ноге Доминик от лодыжки до бедра. Она не пошевелилась и не вздрогнула. Рауль не слышал ее дыхания. Неужели она спит? Не может быть! Хотя ночью два дня назад Робер наверняка утомил ее своей страстью, да и дорога в Шинон была тяжелая. Но поверить в то, что его пленница могла заснуть, де Ноайль никак не мог. Все это наверняка притворство! Она хочет нанести удар… Но Рауль настороже, — пусть только осмелится напасть на него!
Его рука коснулась белоснежных полушарий ягодиц Доминик. Слегка сжала… Какие они упругие и соблазнительные! Ему нравилось брать женщин и сзади. Но в первый раз он хотел взять жену Робера спереди. Чтобы видеть ее лицо, когда он будет входить в нее.
И все же, почему она не шевелится? Не дергается? Не кричит? Не сопротивляется? Она нагая… Разделась сама? А если… Если эта скотина Симон успел насладиться ею?
Рауль почувствовал, как вся кровь бросилась ему в голову. Если только Симон овладел Доминик … Женщиной, которая должна — пока — принадлежать только ему, герцогу де Ноайлю… Если эта свинья
