своем вороном Сарацине, не поцелует её, не скажет: «Вот видите, я вернулся, мадам, я сдержал свое обещание!»
Он погиб, погиб полгода назад, пал в битве при Тулузе, последнем бою этих ужасных Альбигойских войн. Конечно, сражался герцог на стороне короля Людовика; но силы обоих противников — и французов, и окситанцев-мятежников — были равны, и Доминик понимала, что Черная Роза не мог поступить иначе и открыто перейти на сторону восставших.
И герцог погиб — этот загадочный, считавшийся неуязвимым человек, в которого она начала верить, которого она ждала. Рассказывали, что вокруг себя Черная Роза навалил горы трупов, но и сам был иссечен мечами до неузнаваемости. Говорили также, что тело герцога покрыли его знаменитым белым плащом с черной розой и положили в могилу вместе с его погибшей лошадью; а сверху люди Черной Розы насыпали целый холм.
С тех пор прошло уже шесть месяцев. И, наверное, на этом кургане уже зазеленела молодая трава. Увидит ли юная вдова герцога когда-нибудь эту могилу?.. Вдова, не испытавшая ни сладость его ласк, ни жар его поцелуев…
И Доминик оплакивала и его, и себя, — свой несостоявшийся брак, свои нерастраченные нежность и любовь.
Между тем, в монастыре никто, кроме тети Агнесс, не знал, что Дом была замужем, — и за кем. Когда четыре года назад племянница приехала в доминиканскую обитель, и мать-аббатиса прочитала письмо, которое прислал ей с дочерью граф Руссильон, — в нём он подробно описал все случившееся с Доминик, — девочка была готова на коленях умолять свою тетушку скрыть ото всех её брак с герцогом; ибо иначе как позором и карой Господней союз с Дьяволом Лангедока назвать тогда было нельзя. Но мать-настоятельница и сама предложила оставить в тайне замужество Дом.
«К сожалению, дочь моя, — сказала она, — этот человек — не тот, браком с которым можно было бы гордиться. Я сохраню твой секрет, и положимся на Всевышнего!»
А потом, когда открылись все благородные поступки Черной Розы, — Доминик уже тоже не могла назвать его всем своим супругом, потому что это бы выглядело, по её мнению, хвастовством; да и вряд ли бы ей поверили, после столь долгого молчания.
Но не только в монастыре никто не знал о её браке с герцогом. Казалось, после того, как граф Руссильон объявил в своем замке о женитьбе Доминик и герцога, новость эта должна была быстро распространиться и облететь всю провинцию. Но, похоже, вилланы, покинувшие в тот день замок графа, отнеслись к этому известию как к некой полусказке-полулегенде, одной из многих, ходивших по Лангедоку о Черной Розе. А, возможно, многие из этих темных забитых крестьян вообще решили, что видели в замке Руссильона не самого герцога, а его призрак. Что касается замковых слуг, — то все они искренно любили Доминик, и тоже молчали, понимая, какую жертву она принесла ради их спасения, выйдя замуж за Дьявола Лангедока. Они жалели её, ибо судьба была жестока с ней, сделав её женой такого чудовища.
А свидетелей самого венчания было совсем немного, и не все они были живы. Со стороны жениха это были де Брие, Жан-Жак и Жерар; но об их страшной участи в Руссильонском замке так и не узнали. А со стороны невесты — граф, сестрички Дом, отец Игнасио, Бастьен, Ришар, Элиза и Пьер с Филиппом. Из них двое умерли — Ришар погиб через несколько дней после отъезда Доминик в обитель; как узнала из письма отца девочка, начальник замкового гарнизона отпросился у графа по делу в Каркассон, и на обратном пути его зарезали и ограбили на дороге разбойники. А Бастьен, управляющий замком, скончался три месяца назад. Остальные свидетели были не слишком заинтересованы в распространении слухов о замужестве Доминик, прежде всего, искренне жалея её. Таким образом, в слагавшихся в народе легендах, сказках и песнях о человеке в маске и белом плаще с черной розой, о жене герцога нигде не упоминалось, как будто её и не было вовсе.
Доминик страдала без возможности поделиться с кем-то, кроме тети, своими переживаниями. Она даже не ожидала, что ей будет так тяжела эта утрата. Её скорбь сестры восприняли с пониманием, — ведь дома девушку постигло тяжкое горе. Семь месяцев назад её старшая сестра Флоранс, которая, как и Дом, расставшись сразу после свадьбы со своим супругом Гийомом Савиньи, так ни разу и не видела его, — получила известие, что он находится при смерти в Монпелье. Несчастная Фло помчалась туда… Гийом потерял в бою левую руку и был тяжело ранен в грудь. Несмотря на все усилия врачей и неустанную заботу жены, юный оруженосец Дюваля скончался двадцать дней спустя.
Вернувшись после похорон супруга в Руссильон, Флоранс тут же объявила отцу, что хочет постричься в монахини, и выбрала для себя картезианскую обитель, находившуюся в трех лье от замка старого графа.
Поскольку сестра Дом осталась девственницей, — что было необходимым условием для пострижения в этот строжайший по уставу монастырь, — её приняли туда. Граф отписал картезианкам богатые угодья, и Флоранс уже через месяц, в обход обычного времени послушничества, разрешили принять постриг и дать обет вечного молчания. (Впрочем, как рассказывал в письме отец, Фло и дома-то почти не разговаривала после смерти Гийома.)
Но, мало того, — как с ужасом узнала Дом, её сестру, по её собственной просьбе, монахини замуровали в келье, оставив лишь узкое отверстие для того, чтобы Фло могли просовывать туда скудную пищу и воду… А ведь сестре Доминик едва исполнилось двадцать! Страшный выбор!
Дом видела какое-то странное сходство в их судьбах, своей и Фло. Обе они вышли замуж — и сразу же расстались со своими супругами; обе ждали мужей — и ждали напрасно; наконец, обе потеряли их навеки — и тоже почти одновременно…
Вообще, известия из Руссильона не радовали девушку. Отец, отослав Дом в монастырь, отправил Николь и Анжель к самой старшей сестре, Марианне, в Монсегюр. Граф решил, что девочкам будет лучше в обществе Марианны, чем старика-отца и затворницы Флоранс. Отъезд сразу трех младших дочерей не мог не отразиться на старом графе. Он сильно сдал; а ещё одним ударом явилась смерть управляющего Бастьена, скончавшегося три месяца назад. Бастьен был ровесником отца Дом, и Руссильон был очень к нему привязан.
Но, несмотря на сходство в судьбах Флоранс и Доминик, было и различие — последняя вовсе не собиралась постригаться в монастырь, хоть сейчас и находилась здесь. Нет уж, ни за что!.. Она жаждала вырваться отсюда, жаждала свободы и открытого пространства, не стесненного стенами обители. Теперь, когда, после гибели герцога прошло уже шесть месяцев, Дом особенно остро почувствовала, как ей нужна свобода.
«Сесть на Снежинку — его подарок! — и помчаться по долинам, по холмам, по лесам!.. Дышать полной грудью воздух, насыщенный ароматом цветов и трав… Тогда, тогда, возможно, я вновь обрету утерянное счастье,» — мечтала девушка.
Но отец не торопился забирать Доминик из обители. Хотя она и научилась здесь всему, о чем он говорил ей перед отъездом: вышиванию, игре на лютне и арфе, пению, хорошим манерам, языкам.
Тетя Агнесс, действительно, оказалась кладезем знаний, не прильнуть к которому приехавшая в монастырь четыре года назад девочка не могла. Дом была так потеряна, так одинока, так несчастна в своем горе, в своем нежданном, нежеланном замужестве! Ей необходимо было отвлечься от своих воспоминаний, погрузиться в любую деятельность, способную заглушить терзавшую её душевную боль; и те знания, искусства и науки, которые преподавали Доминик аббатиса и сестры, оказались лучшими лекарствами. Вместо тренировок своего тела Дом отныне тренировала ум — и тренировала до полного изнеможения, чтобы вечером рухнуть на постель в своей келейке и забыться в сне без сновидений.
Мать-настоятельница отнеслась к её трагедии с пониманием и участием. Эта высокая стройная пятидесятилетняя женщина выглядела гораздо моложе своих лет, а в молодости, вероятно, была очень красива. Тетя Агнесс провела бурную жизнь, полную приключений, достойных отдельного романа. В пятнадцать лет, сбежав из родительского дома от нелюбимого жениха, она встретила своего будущего мужа, двадцатилетнего испанского гранда графа Фернандо де Рохо. Выйдя замуж за него, Агнесс была представлена ко двору кастильского короля Альфонсо Восьмого и его супруги, Элеоноры Английской, и вскоре стала первой придворной дамой королевы.
Но, после того как граф де Рохо погиб случайно на турнире в поединке, Агнесс, в отличие от своей царственной госпожи, родившей двенадцать детей, не подарившая супругу наследников, оставила
