Рыцарь снял свой шлем и, подъехав к носилкам, поклонился Дом, видимо, сразу признав в ней знатную даму. Голова его была увенчана большой сверкающей на солнце лысиной. У него было широкое добродушное лицо со слегка приплюснутым носом и маленькими голубыми глазами. Странно, но лицо это показалось Доминик знакомым. Улыбнувшись девушке, он произнес:
— Я не ошибся — ведь это — герб Руссильонов? — и он показал на красный герб на дверце.
— Да, мессир, вы не ошиблись, — отвечала Дом.
— А вы, госпожа, не одна ли из дочерей покойного графа?
— Совершенно верно, я — графиня Мари-Доминик де Руссильон.
— Я очень рад встрече, госпожа. Разрешите представиться — барон Этьен де Парди, нормандский дворянин. Я знавал вашего почтенного батюшку при дворе короля Людовика Восьмого… Скорблю о вашей утрате!
— Барон де Парди? — спросила Дом, припоминая. — Не приходится ли вам родственником Жерар де Парди?
— Да, госпожа, я — его дядя… Бедный Жерар! Он погиб несколько лет назад…
— Я не знала об этом… Простите меня, барон! — Теперь Дом видела, что он, действительно, очень похож на оруженосца Черной Розы.
— Да, погиб, — грустно повторил барон. — Вернее, мы полагаем, что он погиб… — И он оглянулся на своего спутника, который ехал по-прежнему немного позади, молча и не снимая своего шлема.
— Простите, прекрасная графиня, я не представил вам своего друга. Мишель де Круа, рыцарь, недавно вернувшийся из Святой Земли. Вы должны извинить его за непочтительность к вам, — он не может обнажить голову, ибо дал обет носить шлем, не снимая его ни перед кем, пока не увидит свою даму сердца.
Доминик кивнула. Она хорошо знала, какие, порой самые нелепые, обеты давали рыцари, отправляясь воевать за Гроб Господень. Она вежливо улыбнулась Мишелю де Круа, поглядев в узкую прорезь забрала его шлема. На секунду глаза их встретились. Хотя солнце светило рыцарю в спину, и голова его была в тени, она успела увидеть светлые глаза, цвет которых она не успела рассмотреть, но которые сразу заставили ее насторожиться. Она уже смотрела в такие глаза! И совсем недавно! Но он тут же отвел взгляд.
— Вы направляетесь в Париж, графиня? — спрашивал, между тем, де Парди.
— Да, господин барон, я еду в столицу.
— К родственникам, вероятно?
— Нет; я приглашена ко двору королевой.
— Королева пригласила вас в Париж? Лично?
— Да; ко мне прибыл её гонец; я буду придворной дамой её величества.
Девушка заметила, что спутник барона, хоть и едет полуотвернувшись, но, тем не менее, внимательно прислушивается к каждому её слову. Когда Дом сказала, что приглашена в столицу лично королевой, то бросила в этот момент взгляд на руку рыцаря де Круа, и увидела, как судорожно сжались его пальцы в стальной перчатке на рукояти меча.
«Что могло так его взволновать в этой болтовне? — подумала Дом. — Он явно чем-то встревожен!»
Продолжая отвечать на вопросы барона, она украдкой приглядывалась к его другу. Вот он опять посмотрел на неё… Светлые глаза! Где, где она их видела? Мишель де Круа… Мишель!
Её вдруг озарило. Конечно! Точно такие же глаза были у того крестьянина там, у реки! И он тоже назвался Мишелем! И у него была такая же фигура! Высокий рост… широкие плечи…
Как странно! Что это все могло значить? Она теперь уже откровенно разглядывала рыцаря. Плащ на нем не богатый, как на бароне. И лошадь — совсем для него неподходящая! Не то что высокий гнедой жеребец, — вот на нем этот человек смотрелся бы совсем по-другому… А шпоры золотые! И латы. Хоть Мишель де Круа и запахнул плащ, но Доминик все же разглядела серебряные насечки. Такие доспехи не по карману простому рыцарю!
Плащ… конь… латы… Если этих двоих мужчин поменять местами, — и она мысленно это проделала, — то все встанет на свои места. «Они поменялись лошадьми… и плащами. Но для чего? для чего весь этот маскарад? Неужели… для меня?»
Она вспомнила того Мишеля, у реки. Босой, измазанный в грязи, в рваной камизе. Неужели это он едет сейчас рядом с де Парди? А, может, и барон — вовсе не барон?… Как она могла так легко поверить незнакомцам! Но нет. Слишком большое сходство между дядей де Парди и его племянником Жераром. И все же… что за игру ведут эти два рыцаря?
Вдруг Дом придумала, как ей проверить, тот ли это Мишель. Уж голос-то его она узнает!
Она неожиданно повернулась к нему и спросила, перейдя на окситанский:
— Неужели вы, господин де Круа, дали ещё и обет молчания, и не промолвите ни слова?
Он слегка вздрогнул, но ответил по-французски, хоть и с запинкой:
— Я не понимаю, что вы сказали, графиня.
«Нет, ты понял!» — злорадно подумала Доминик. Она торжествовала — это был голос ТОГО Мишеля! Правда, из-под забрала голос звучал глуховато… но это был его низкий, хорошо запомнившийся ей голос!
Мысли девушки понеслись вскачь. Рассеянно она отвечала на учтивые расспросы де Парди о самочувствии ее сестер. Да, там, на реке, был он, этот Мишель де Круа! Теперь понятно, почему он не поднимает забрала. Боится, что его узнают! Не она — так Пьер или Филипп!
Но тут ей пришла на ум новая мысль. Перед ней явно был богатый и знатный сеньор. К чему было ему раздеваться и пачкаться в грязи… и садиться на её Снежинку?
Что он там делал, там, на берегу? Купался — и вдруг увидел её кобылу? И решил прокатиться на ней? Может, она его сначала сбросила… и поэтому он был такой грязный?
«Чушь! — подумала Дом. — Купаться в такой мелкой речке!»
Нет. Что-то не сходится… Ну, допустим, он увидел породистую лошадь и решил поймать её, потому что рядом не было хозяев. Спустился, наверное, с обрыва и упал, поэтому так и измазался. Чтобы знатный рыцарь разделся чуть не догола и, босой, полез с обрыва за какой-то, пусть и чистокровной, лошадью? Странный поступок! И почему тогда Мишель де Круа не отдал Снежинку Пьеру и Филиппу? Сказал ее пажам, что это — не их лошадь. И дрался за нее! И чуть не погиб!..
«Ведь мальчики могли убить его. И я могла застрелить его из лука. Можно было подумать, что Снежинка ему очень дорога!»
Разгадка была близка, и девушка почувствовала возбуждение. «Эта кобылица — подарок Черной Розы, мне, к свадьбе. Я очень люблю её и, конечно, дорожу ею. Кому еще она могла быть так же дорога, чтобы рисковать из-за нее жизнью, — как не самому герцогу, сделавшему своей невесте этот подарок?»
И тут у Доминик перехватило дыхание. Она судорожно сглотнула.
«Черная Роза! Неужели… Неужели это он? Он едет рядом со мной… в двух шагах!»
7. В Аржантее
Глаза девушки широко распахнулись, сердце забилось часто-часто. Он — совсем рядом!
Она может дотронуться до него рукой!.. Герой Альбигойских войн, таинственный герцог Черная Роза, легендарный рыцарь без страха и упрека! «И мой муж!» — гордо добавила она про себя. «Он приехал за мной! Он сдержал свое обещание!» Ибо — что он мог делать ещё здесь, в Лангедоке, как не приехать за ней, за Доминик?
«Теперь я не уже не стану придворной дамой королевы. Мне не надо будет никому угождать и прислуживать! Мой муж привезет меня в Париж, и представит их величествам. Я буду одной из самых знатных дам Франции. Ведь я — герцогиня, а он — кузен покойного короля и, значит, двоюродный дядя Людовика Девятого!»
