видела столько книг, собранных в одном месте. Книг на разных языках, в тисненых золотом переплетах. Здесь было, наверное, не менее тысячи томов!
Она подошла к полкам с этим богатством, благоговейно затаив дыхание. Рука ее скользнула по корешкам — и вытащила наугад книгу на латинском языке.
Доминик открыла ее. Видимо, книгой пользовались. Ее читали. Некоторые строфы были отчеркнуты пером. Здесь были латинские стихи — Пьера Абеляра, Франциска Ассизского, Бернарда Шартского и других авторов. Дом перелистнула пожелтевшие страницы… и вдруг глаза ее наткнулись на хорошо знакомые строчки: «О, честь, будь спутница моя…» Оказывается, за этим следовало и второе четверостишие! Доминик прочла и перевела:
Стихотворение было подчеркнуто уже давно выцветшими чернилами. Доминик долго смотрела на эту страницу. Она вспомнила, что сказал тогда Раулю де Немюр в музыкальной комнате: «Вы не могли взять себе этот девиз. Ведь вы не знаете латыни.»
Наконец, девушка закрыла том и поставила его на место. Но сердце ее было не на месте. Хозяин замка знал латынь. И читал строчки, взятые девизом Черной Розой!
Дом спустилась на первый этаж и пошла дальше. И вот перед ней оказалась запертая дверь. Девушка подергала за ручку. Потом позвала мадам Аллен, домоправительницу, которая сообщила ей, что комната заперта по приказу господина Оннета.
— У меня есть ключ от нее. Но нужно разрешение хозяина, чтобы войти сюда. Впрочем, — добавила мадам Аллен, — уверяю вас, госпожа графиня, в этой комнат нет ничего интересного для вас. Ею очень давно не пользовались. Ее даже никогда не убирают. Так что, поверьте мне, не стоит даже туда заходить.
Доминик нахмурилась. Чем больше домоправительница отговаривала ее от посещения этой комнаты, тем любопытнее было девушке. Нужно разрешение господина Оннета, чтобы войти сюда! Здесь явно была какая-то тайна! И Дом хотелось разгадать ее, — хоть одну из тайн этого замка и его владельца.
И она, приказав мадам Аллен следовать за собой, отправилась к господин Оннету.
…Де Немюр был уже на ногах. Гастон помог ему одеться, и он стоял у окна, рассеянно созерцая силуэты Парижа на горизонте. Герцог думал о том, что произошло между ним и Доминик в этой комнате несколько часов назад. Мысли его были отнюдь не радостные, — скорее, наоборот, самые мрачные. Да, он целовал Доминик, обнимал ее, она, возможно, готова была даже отдаться ему, — но Робер не чувствовал себя счастливым. Прежде всего — потому, что он лгал Доминик. Лгал самым бессовестным образом! Де Немюр с отвращением вспоминал свою жаркую речь, произнесенную перед графиней. Философствовал, краснобайствовал… О чести, о совести, о сдержании низменных страстей, о мужской добродетели… И тут же, через пять минут — забыв обо всем, чуть не овладел этой невинной девушкой! Сестрой своей жены! Той, на которую у него никогда не будет прав. Которая, отдавшись ему, покроет позором свое доброе имя, сделавшись его любовницей. Как, как он мог дойти до такого! Что может оправдать его — легкость, с которой Доминик ему уступила? Желание, которое он отчеливо прочитал в ее синих очах? Податливость ее тела, исходящий от него жар, его сказочное благоухание?.. Нет, Роберу не было оправданий!
Де Немюр стиснул зубы, стараясь отогнать от себя сладкое волшебное воспоминание о том, как он целовал и обнимал Доминик. Хватит! Этого больше не произойдет! Он похитил ее вовсе не для того, чтобы причинить ей зло. Он обещал девушке полную неприкосновенность. И обязан сдержать свое слово!
Единственное, что во всем происшедшем радовало герцога, — он все же не был импотентом. Во всяком случае, с Доминик де Руссильон он точно не потерпел бы неудачу, как это было в заведении мадам Аллегры!
Тут в дверь постучали; и на пороге возникла та, о которой Робер почти не переставая думал все это время. За спиной Доминик маячило слегка растерянное лицо домоправительницы.
— У вас здесь есть запертая комната, — без предисловий, как будто между нею и де Немюром ничего не произошло, сказала Дом. — Я хочу, чтобы мадам Аллен дала мне ключ от нее! Не вы ли говорили, что все двери в этом вашем замке откроются передо мной?
— Конечно. О какой комнате идет речь?
— На первом этаже, господин Оннет, — промолвила домоправительница. — Та… запертая пять с половиной лет назад.
— А, — он нахмурился, и Доминик заметила это. Но он тут же сказал:
— Дайте мне ключ, мадам Аллен. Я сам буду сопровождать туда госпожу графиню.
Вдвоем они спустились на первый этаж и подошли к таинственной двери. Господин Оннет вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь отворилась.
В комнате царил полумрак. Тяжелые, с кистями, затканные золотом, парчовые портьеры на окне были плотно задернуты. Судя по большой кровати на возвышении в центре комнаты, здесь была спальня. Доминик вошла и, подойдя к окну, потянула за золотые кисти, раздвигая портьеры. Солнечный свет ворвался в спальню, в ярких лучах заплясали пылинки, — в комнате, действительно, очень давно никто не был. Пыль лежала толстым слоем везде — на туалетном столике с зеркалом в золотой раме, на огромном темно-красном ковре на полу, на роскошной кровати под алым балдахином.
Дом оглядывалась кругом. Что было такого в этой спальне, почему она так долго была заперта? А господин Оннет стоял в дверях и явно не выражал желания сделать хоть шаг вперед. Даже под маской, чувствовала Доминик, лицо его было напряженным.
— Ну, что же вы? — сказала девушка. — Входите, господин Оннет. Не стойте на пороге.
Он вошел, сделав над собой какое-то внутреннее усилие. Рот его крепко сжался.
— Чья это комната? Почему она все время стояла запертой? Я не вижу в ней ничего особенного.
Господин Оннет молчал. Ему явно было неприятно здесь находиться. Или же он опасался чего-то, находящегося здесь?
— Это просто спальня, — наконец, произнес он деланно-равнодушным голосом. — Вы все здесь посмотрели? Пойдемте.
Но Доминик не собиралась уходить отсюда. Она видела, что с ним что-то происходит. Что он как будто страдает, находясь здесь. И ей это почему-то нравилось.
Дом обошла кровать. Гора подушек. Атласное белое одеяло с искусно вышитыми на нем разноцветными нитями райскими птицами. Ничего, что могло помочь приподнять завесу тайны. Затем девушка подошла к туалетному столику. На нем, в толстом слое пыли, лежала длинная золотая заколка с бриллиантом на головке. Значит, эта спальня когда-то принадлежала женщине! Возможно — одной из несчастных жертв господина Оннета, похищенных им, так же как и она, Доминик? Да… наверное. И в этой спальне произошло преступление. Может быть, изнасилование? Или даже убийство?
Господин Оннет стоял посередине комнаты на красном ковре, опустив голову и глядя куда-то себе под ноги отсутствующим взглядом. Интересно, о чем он думает? Что вспоминает? Дом подошла к нему.
— Вы не скажете мне, что здесь произошло? — спросила она.
Он вздрогнул и словно очнулся. Он был очень бледен — или эта бледность была последствием ранения?
— Нет.
— Вы обещали мне говорить лишь правду. Так отвечайте же!
— Не настаивайте, — попросил он.
Доминик топнула ногой.
— Я знаю, что здесь что-то случилось! И я вижу, что вы боитесь этой комнаты! Я не права?
— Не комнаты, — ответил он, слегка улыбнувшись ее гневу. — В ней нет ничего страшного. А своих воспоминаний, связанных с нею. Разве с вами такого не бывает, — что вы не хотите пробуждать в себе
