— Один из тех, кто организовал уход.
— ЧТО?!!
На возглас Сандры из большой комнаты прибежали остальные. Узнав в чем дело, они насели на Беспалого, а Сандру заставили варить макароны, не оставлять же такого гостя голодным. Однако добиться от Беспалого ничего не смогли, он продолжал загадочно ухмыляться и пожимать плечами, словно он тут не причем.
— А вот и макаронсы готовы! — радостно провозгласил Проглот, плотоядно облизывая вилку, которой достал пару макаронин из кастрюли, за что тут же огреб от Сандры увесистый подзатыльник. — Насыпай!
Внезапно воздух перед дверью в кухню подернулся дымкой, в ней возникла плоская фигура, которая тут же стала объемной. Вперед ступил среднего возраста подтянутый мужчина в обычном джинсовом костюме.
— А вот и наш гость, — сообщил слегка растерявшимся ролевикам Беспалый. — Это Лазарь. Может, кто знает, на Хишках пару раз был.
— Я знаю… — Сандра выглядела несколько ошарашенной. — Бухали и даже спали…
— Так он чего, телепортировался?! — восторженно взвыл Проглот.
— Да, Лазарь может телепортироваться куда и как хочет, по крайней мере, на Земле.
— Не только, — загадочно улыбнулся гость. — Но это сейчас неважно. Макароны у вас, вижу? Давайте, жрать охота.
Взяв объемистую миску макарон и обильно сдобрив ее кетчупом, Лазарь с аппетитом принялся поедать их.
— Извини, на тушло денег не было… — искоса посмотрела на него Сандра.
— Какая, в х…я, разница? — отозвался гость, облизывая ложку. — Пузо набить можно — и ладно.
Закончив есть, он протянул руку в пустоту и достал оттуда огромную сетку, набитую банками с пивом. Народ встретил это радостным ревом. Впрочем, для любителей напитков покрепче Лазарь выставил несколько литровых бутылок коньяка, кажется, французского — по крайней мере доставал из погребов под Марселем.
— Что ребята, последняя игра впереди? — поинтересовался он, отпив глоток пива.
— Да, — с затаенной грустью ответил один из молодых, предпочитающих помалкивать в компании мэтров.
— Не игра это, а так — прощание, — криво усмехнулся Проглот, высосав стопку коньяка. — Ух, хорош, зараза! Интересно, там такой будет?
— Кто знает, что ТАМ? — развел руками Лазарь. — Знаю одно — там жизнь. Здесь — смерть. Этот мир мертв. Цивилы ходят, едят, трахаются — и при этом мертвы. Сами знаете.
— Знаем… — нестройным хором поддержали его ролевики.
— Слушай прикол, народ! — вдруг оживился Лич, худой, нескладный и длинный, как жердь, парень лет тридцати. — Я ржал, как укуренная лошадь. Заявляются ко мне седня утром двое лощеных типов в костюмчиках, с галстучками, ну такие солидные, аж противно. И на полном серьезе предлагают мне десять лимонов евро, хату, тачку, телок — токо бы я не уходил!
Дружный ржач был ему ответом.
— Чо, не брешешь? — не поверил Барук, приземистый «гном» с носом картошкой.
— Не брешет, — ответила вместо него Сандра. — Ко мне тоже приходили. И то же предлагали. Я их послала. Обменять возможность уйти к мечте на бабки?! Я ж не цивилка! Одного только не могу понять… Зачем мы им? Они ж нас всегда презирали…
— Могу объяснить, — негромко вставил Лазарь.
Все тут же замолчали с интересом уставились на него.
— Их руководство уже прохавало, что будет с миром, если из него уйдут все живые, все настоящие, — продолжил он. — И обделалось от ужаса. Теперь готовы на все, чтобы удержать нас. Но поздно — их мир обречен. К тому же они не понимают одного — тот, кто купится на их предложения, и так бы никуда не ушел. Настоящих ни за какие деньги не купить! Нам нужно другое, а они этого никогда не поймут — просто не способны.
Затем Лазарь вынул из воздуха пачку пятитысячных купюр и бросил ее на стол.
— Ребята, это на пожрать и на хорошую снарягу. Берите лучшее — ТАМ пригодится.
— Кстати, я добыл, что ты просил, — заговорил Беспалый, выкладывая на тот же стол стопку загранпаспортов, на вид не меньше десятка. — Все с американскими въездными визами. Забирай их — ребята уже ушли.
— Спасибо! — кивнул Лазарь, сгребая документы в свою сумку. — Извините, но времени нет. Надо еще поставить въездные индийские и боливийские визы, придется попрыгать по миру, как кузнечику.
С этими словами он встал, отдал символический ролевой салют и превратился в двухмерную тень, затем исчез. Ролевики переглянулись и дружно пожелали ему удачи. Затем Проглот взял с полдесятка купюр и отправился в ближайший супермаркет в сопровождении пары молодых ребят.
Сердце бьется в пустоте набатным звоном,
Гриф гитары сжат холодными руками.
Дар певца — пробить железные заслоны
На втором витке Спирали Мирозданья.
В Москве происходило что-то непонятное и страшное — для тех, кто не понимал, в чем дело. Из подвалов, квартир, из ДК и концертных залов выходили на улицу рок и металл музыканты, таща на себе инструменты. Это происходило по всему городу! Они звонко смеялись, подбрасывали вверх гитары, саксофоны и барабаны, ловко ловили их и снова подбрасывали. Кое-кто плакал, но это были слезы чистой радости — это понимали даже цивилы. Они останавливались и с какой-то непонятной им самим тоской провожали музыкантов взглядами. Всем было известно, что множество музыкантов куда-то ушли, а теперь стало ясно, что уходят и остальные.
К некоторым, ведущим себя особо вызывающе, подходили полицейские, но увидев серебряный огонь в их глазах и рвущийся изо ртов серебряный же свет, тут же ретировались, испытывая одновременно обиду и страх. Перед ними были уже не люди, а нечто иное.
По улицам Москвы шли с инструментами в руках музыканты, сверхпопулярные и совершенно неизвестные — сейчас это уже не имело никакого значения. Вот только ни одного попсовика среди них не было! И не могло быть — попсовики давно продали свои души за деньги. По улицам шли те, кто сохранил души, кто пел и играл то, во что верил. Не предавшие себя и дар, который им дали свыше.
И люди, обычные люди, видящие их, вдруг понимали, что у них тоже есть надежда — надо только понять и измениться. Но они не знали, как это сделать, этот жуткий, безнадежный мир слишком сильно давил на них, не давая задуматься ни о чем, кроме выживания. Но многие задумались, и это уже было немало.
Из начальственных кабинетов шли бесчисленные панические телефонные звонки, высокопоставленные господа требовали остановить и предотвратить, полицейские чины в ответ что-то невразумительно мычали в трубки, прекрасно понимая, что ни один полицейский не рискнет даже приблизиться к уходящим.
Нескольких известных музыкантов попытался остановить сам Патриарх, но на него просто посмотрели с брезгливой жалостью, как смотрят на убогого. И пошли дальше, оставив плачущего старика позади. Он безнадежно смотрел им вслед и понимал, что сам во всем виноват, что Церковь не выполнила своего долга перед Создателем, предавшись золотому тельцу.
Ручейки музыкантов тянулись прочь из Москвы. Впрочем, не только из Москвы — то же самое происходило во всех городах мира. И весь мир захватила музыка — она звучала отовсюду, порой, казалось,
