В микроавтобусе Филипп видит в руках одного из бандитов автомат Калашникова. В ужасе смотрит на меня. Сижу позади, отвернувшись к окну. Отвечаю спокойным холодным взглядом. Типа, ничего не боюсь и ко всему готов. Сколько раз в жизни я старался смотреть на окружающих таким взглядом. Чтобы никто не догадался, что я дергаюсь. Нельзя! Человек сегодня — хищник. Если увидит рядом раненого, слабого, обязательно воспользуется и съест… Надо следить за взглядом.
— Знаешь притчу о лягушке и скорпионе, Паша? — спрашиваю, пока мы заряжаемся за перекрестком, чтобы въехать в кадр. — Жил был скорпион. Он очутился на камне среди реки, и вода прибывала. Он знал, что утонет, и, увидев проплывающую мимо лягушку, сказал: «Эй, подруга, перевези меня на другой берег». Она ему: «Ты шутишь? Ты же скорпион. Ты ужалишь меня». А он ей: «Нет, просто перевези. Я не ужалю тебя, обещаю…». Лягушка согласилась, и они поплыли по реке. И скорпион ужалил ее. Лягушка спросила: «Зачем? Мы теперь оба умрем». А скорпион в ответ: «Я знаю. Прости, но это у меня в крови…»[5]
— Зачем ты мне это рассказал? — спросил Паша.
— Это не тебе, это я себе.
С людьми надо всегда быть настороже. Даже с близкими. Но еще больше на стороже надо быть с самим собой…
…На вокзале, на одном из перронов стоит отцепленный вагон. Сначала художник-гример делает мне царапины на лице и сбитые кулаки. Я пользуюсь короткой паузой — лежу в трейлере, дремлю, а гример сидит рядом и рисует мне кровь. Потом запираемся в душном купе, начинаем снимать. Приезжает Бонч- Бруевич. Видит сцену на мониторе, ему не нравится. Садится с нами, заново разбирает. Вознесенский смотрит с улыбкой.
— Они все правильно делают, — наконец говорит. — Эта сцена такая и должна быть.
Бонч продолжает спорить. Понимая, что дискуссия затягивается, предлагаю выйти на перрон, на свежий воздух.
Садимся на стульях у вагона. Разговор продолжается час, может, больше, и сводится к тому, что Яна не правильно играет. В этом нет ничего обидного — роль сложная и для Яны дебютная — такая роль и не может получаться легко и с первого дубля. Но Яна вдруг расплакалась.
— Мне надо отстроиться, — говорит. — Как я это сделаю на этой реплике?
— А ты не настраивайся, — говорю дружелюбно. — И отстраиваться не придется. И чем тебе не нравится слово «жизнь»? Отличное слово для твоей отстройки.
Вне кадра Яна превосходно «отстраивается». Например, утром она решила рассказать мне съемочный эпизод.
— Ты слышал, что случилось с этим Лексусом, на котором я по роли езжу до твоего ареста? — спрашивает.
— Нет, а что с ним случилось?
В это время кто-то подходит и задает Яне вопрос. Например:
— Яна, ты любишь плюшки?
— Еще как! — оживляется Яна и, мгновенно отстроившись, принимается во всех подробностях описывать, какие именно плюшки она любит, где берет и как ест. А я тем временем стою рядом и вежливо жду. Через пять минут тема плюшек исчерпана, и Яна вспоминает обо мне:
— Так вот, Леш, в тот раз, когда я въехала на нем в кусты, на бампере получилась маленькая царапинка. Но никто кроме меня об этом не знал до тех пор, пока…
В это время мимо проходит художник-гример. Яна снова мгновенно отстраивается, окликает ее:
— Катюш, лак для ногтей далеко? Дай мне его, пожалуйста, я хочу сравнить. Я тут купила себе лак, по-моему, неплохой, но не уверена, что он точно совпадет по цвету…
Снова стою и жду, так как, в отличие от Яны, отстраиваюсь гораздо медленнее и все еще хочу услышать во всех подробностях историю про Лексус.
Она заканчивает разговор с Катей, но уже не помнит, о чем мне рассказывала — видимо отстроилась окончательно и бесповоротно. Приходится напомнить о себе.
— Ах, да, Леш, извини, я сейчас быстренько слетаю в одно место и приду, никуда не уходи, — щебечет и скрывается из виду…
Текст, на котором ей так сложно «отстраиваться» мы с редактором полдня переписывали. Яна тоже могла поучаствовать, но предпочла болтать по телефону с Валей. И вот, теперь она плачет.
— Милая, не надо плакать, — говорю ласково. — Если люди написали тебе текст, хотя вовсе не обязаны это делать, то хотя бы из уважения к ним попробуй напрячь свой актерский дар и не выбрасывать реплики. Иначе мне придется тоже выбрасывать мои реплики, и сцена сведется к нашему молчаливому созерцанию друг друга…
— Но я же не такая умная, как Вы, Алексей, — отвечает громко, чтобы все вокруг слышали.
— Не пойму, на что ты обижаешься?
— А я не обижаюсь, с чего Вы взяли, — снова почти кричит, давая окружающим понять, что это я ее довел до слез.
— Ну, да, конечно, не обижаешься. Тогда чего вскочила, нарезаешь вокруг меня ритуальные круги и ревешь?
— Я не реву, с чего Вы взяли? — разносится над вокзалом. Случайные пассажиры на соседних платформах уже оборачиваются.
— Ян, давай оставим эти актерские штучки. Я с тобой искренен и открыт. Будь и ты открыта…
— Знаете что, Алексей, я Вам не консервная банка, и не форточка, чтобы быть открытой! И не надо на меня кричать! Я тоже могу крикнуть так, что мало не покажется! — разносится над городскими крышами…
Если бы это были не съемки, я бы не стал слушать, — просто поднялся и ушел. Это еще одна причина, почему я один — я всегда ухожу, когда начинается базар, а он начинается, рано или поздно. Но тут нельзя — нам работать еще несколько месяцев и я не хочу, чтобы личное нам мешало. А еще продолжаю искать — из этого внезапного конфликта мне, возможно, удастся выудить неожиданную эмоциональную подробность, что пригодится нам обоим в выстраивании взаимоотношений Родиона и Натальи…
На площадку приезжает жена Володи Ольга, с сынишкой Ванечкой. Ванечке два с половиной года. У него светлые, вьющиеся волосики — стоят шапочкой. Володя светится. Я его еще ни разу не видел таким светящимся, как будто он только что проглотил софит. И вообще давно не видел я таких счастливых людей.
Оле нет и тридцати. А Володе будет на будущий год пятьдесят. Но Оля идеально подходит Володе. Он резкий, взрывной, прямой и бескомпромиссный. Она мягкая, приветливая и улыбчивая. И при этом очень красивая — это редкое сочетание в наше время. Познакомились на съемках — Володя снимал музыкальный клип, а Оля пришла на кастинг. Поймала сразу двух зайцев — один из них Володя, другой — главная роль в клипе. Хотя, конечно, Володя не заяц.
Где найти нормальную девушку, чтобы тоже как будто проглотить софит? Вокруг сплошной рынок. Одна в «Одноклассниках» прислала письмо с чашечкой кофе.
— Согласен, — отвечаю со смайликом. — Где и когда?
Обменялись номерами телефонов.
— Только у меня украли телефон на выходных, — добавила. — А в старом не работает динамик, но сегодня вечером должны одолжить на время нормально работающий аппарат.
«Одолжить на время»! Сходи да купи, не крутой, за штуку баксов, а обычный, долларов за сто. Это разве большие деньги в наше время? Есть и дешевле, кстати. Как ни познакомишься с девушкой, тут же выясняется, что в прошедшие выходные она потеряла телефон. Или, того хуже, ее выселяют.
Вот, и Юля Гулько написала на днях: «Сижу и плачу! Нет близкого человека и скоро платить за квартиру, а денег нет — могут выселить…».
Почему парни свои телефоны не теряют, и их не выселяют? А эти бесконечные статусы: «Хочу подарочка!» А фотографии? У той, что телефон потеряла, аватарка такая: она стоит на коленях на биллиардном столе в позе собачки и на нижней части спины, где они обожают рисовать татуировки, держит
