его земным учеником. Удачным показалось Иисусу предложенное Самуилом:
— Ты видел в конце моего сада домик уединения.
— Да.
— Видел там лестницу на второй этаж?
— Конечно.
— Если тебе по ней, Мессия, спуститься к ученику своему, погруженному в молитву, будет ли ладно?
— При зажженных свечах. В наступившей ночи.
Обговаривать мелкие подробности не было необходимости: Иисус не потерял способности создавать иллюзии, и он все сделает так, как определил суд Великих Посвященных Сарманского братства — разговор через видение.
Одно лишь определили Иисус и Самуил — время встречи. Расчет такой; два дня безостановочного пути до Сринагара, день на отдых, после чего можно начинать ночные бдения. Как долго они продлятся, пока определить они не взялись. Все зависит от того, какими сведениями располагает апостол Фома.
И вот через три дня Самуил, получивший якобы слово Всевышнего по молитве своей, привел апостола Фому в домик уединения еще засветло.
— На столе свечи, видишь? Для Отца, Сына и Святого Духа. Как стемнеет, зажги их и моли Господа Бога нашего, чтобы ниспослал он Духа Святого в образе учителя твоего, в образе Мессии. Он предстанет пред тобой. Мне было такое слово.
Со свойственной ему недоверчивостью апостол Фома поглядел на свечи и даже пожал плечами, что не осталось незамеченным Самуилом.
— Сделай так, как я сказал, — посчитал нужным еще раз подтвердить свой совет Самуил, — и ты обретешь благодать Божью. Сын его предстанет перед тобой.
Вскоре стемнело, и Фома зажег свечи. В комнате полумрак. Лишь ореол над столом, по углам же едва приметная светлость. А лестница, ведущая на мансарду, у самой отдаленной стены и вовсе слившаяся с теменью.
Фома, опустившись на колени, принялся бить поклоны, шепча молитвы, но вот почувствовал полную пустоту в себе и абсолютную нереальность своего положения: он словно растворился в каком-то неведомом для себя мире, совершенно недосягаемом. Он даже не понимал, продолжает ли молиться или нет, хотя губы его что-то шептали.
Сколько времени находился он в таком состоянии, для него осталось неразрешимой загадкой на всю определенную ему судьбой жизнь, когда же обрел чувственность, над ним словно нависал учитель его. Сын Божий, Христос во всем белом.
— Прикоснись ко мне, апостол Фома, — вкрадчиво предложил Иисус, — и ты убедишься, что это я по горячим твоим молитвам предстал перед тобой волей Отца моего Небесного.
Фома, не отдавая отчета себе, пал ниц, охватив руками ноги учителя своего, Божьего Сына и, почувствовал твердость их. Значит, и в самом деле — самолично. Фома словно простонал с полным душевного трепета выдохом:
— О! Господи!
Иисус возложил руки на голову апостола Фомы и повелел:
— Садись за стол. Поведай обо всех делах, уверовавших в меня, о деяниях апостолов, учеников моих и последователей, — а когда Фома, испуганно-возбужденный сел в кресло, Иисус взмахнул рукой, и свечи враз погасли. — Так будет покойней. Соберись с мыслями и начни рассказ свой о всех общинах, в каких ты побывал. Где они и сколько их?
Фому удивило, почему Иисусу, вознесшемуся на небо к Отцу своему, не ведомо, что происходит в общинах назаретян, в иных местах называющих себя христианами, но не посмел дать волю размышлению, тем более спросить об этом Иисуса. Он заставил себя сосредоточиться.
— Уверовавшие в тебя, Мессия, соединились в общины довольно многолюдные. Они уже во многих странах и многих городах: в Иерусалиме, в Самарии, в Иоппе, в Лиде, в Саропе; есть они в Сирии: в Антиохии Сирийской, в Дамаске, в Тире, Сидоне, в Птолемаиде; есть на Кипре: в Саламине и Пафосе; но более всего их в Малой Азии: Смирна, Пергама, Фиотиры, Сард, Филадельфия, Лаодикея, Таре, Антиохия Писидийская, Икония, Листра, Дербе, Колоссы, во многих городах Галатии, Коппедакии и Троады; в Македонии: Фессалоники, Филиппы и Берея; есть общины в Греции, есть в самом Риме; и только в Египте всего одна община, в Александрии. Все общины, в каких я побывал, живут в основном по двум уставам. Одни по уставу брата твоего Иакова. В них все общее. Общая касса, из которой распределяется все поровну. Вступающий в общину продает свое имущество, а вырученное отдает полностью в общину. Но есть другие, живущие по уставу тобой благословенного апостола Павла. В них нет равенства. Всяк живет по своему достатку, богатые же помогают бедным по своей воле. Такие общины, как ни странно, многочисленней, в них охотней вступают прозелиты из купеческих, ремесленных и чиновничьих кругов. В таких общинах меньше распрей.
Посчитав, что вполне подробно доложил о всех общинах, столь быстро возникающих усилиями апостолов, Фома сделал паузу, чтобы перейти к более сложному. Но заговорить об этом, самом главном, он никак не решался.
Иисус пришел на помощь:
— Ты говорил о распрях, но опасаешься раскрыть их суть. Говори, не утаивая ничего. Я слушаю.
Вроде бы мало для Иисуса проникновения в мысли своего ученика, нужно еще и его словесное подтверждение.
— В общине твоего брата эллины не довольны иерусалимскими соплеменниками своими за их высокомерие, ибо почитают они себя чистыми, на эллинов же смотрят, как на потерявших чистоту нации. У них даже молельни отдельные: эллины на греческом молятся, евреи иерусалимские — родном, арамейском. Эллины ропщут и на ежегодные раздаяния потребностей. Они будто бы пренебрегаемые.
— А так ли это на самом деле?
— Своя рубашка ближе к телу. Это, однако, равви, не великая печаль. Неурядицы бытовые исправимы без больших осложнений. Иное настораживает.
И Фома повел неторопливый рассказ, не упуская никаких подробностей, о сложившемся уже разномыслии по отношению к многобожникам; о новшествах, какими дополняет и даже изменяет его, Иисуса, Сына Божьего апостол Павел со своими сторонниками, о том, что кроме Павла появились новые осмысливатели его, Мессии, проповедей, новые оценки его смерти на кресте и телесном вознесении.
— Евионеи признают законы Моисея, утверждая, что, живя лишь по ним, обретешь спасение. Тебя, Сын Божий, они чтут за человека, получившего божественную силу только при крещении. Проповеди апостола Павла они не признают за божественные, и вместе с ревнителями законов Моисея устраивают на него всяческие гонения. Он даже вынужден был, пользуясь правом римского гражданина, прибегнуть к покровительству римских властей. Слухи о нем прошли, что казнен он по приказу императора.
Тяжелый вздох, ибо Фома считал, что неприятно слушать Мессии о разномыслии среди уверовавших в него, но разве можно от него что-либо скрыть. Малая неправда, и он сразу же схватит за руку.
— В Александрии проповедуют именем твоим, Сын Божий, будто Всевышний заключен в самом себе, и он источник всякого бытия. Из него, подобно лучам солнечным, истекают божественные существа — Зоны. Из них образуется видимый мир, в котором божественное и телесное перемешаны меж собой. Противоположность их и является причиной начала зла в людях и демонах, а Высочайшее Божество постоянно заботится поддержать в человеческих душах мысль об их высоком происхождении и укрепить их в борьбе с материей. Ради этого Всевышний послал на землю первого Зона для спасения людей. У тебя, Иисус, по их разумению, прозрачное тело, поэтому распятие твое было только кажущимся. Иные же, в той школе, говорят иначе: небесный Христос оставил человека Иисуса при распятии и возвратился к Всевышнему.
Иисус внимательно слушал ученика своего Фому, поражаясь краткостью его изложения, отображающих суть новомыслия, и пытаясь вместе с тем определить, хорошо ли все это разномыслие для главной его идеи о Царстве Божьем на земле для всех или плохо. Не утонет ли самое существенное в его религии в подобных мелочных разногласиях?
— В Антиохии есть общины, проповедующие схожее с александрийцами. Разница лишь в том, что
