— Это в том месте, откуда мы идем, — озабоченно произнес Полещук. — Интересно, что это? Мы же ушли последними.
— Да, похоже, что это автоматный залп. Стреляли не менее пяти автоматов.
В этот момент послышалось несколько менее громких одиночных выстрелов.
— Пистолетные, — заметил Мельников и посмотрел на друга. — А вдруг они решили Бугчина шлепнуть?
— Из пистолета добивали?
— Все может быть. Пошли, не следует задерживаться.
Вскоре они оказались у своего жилища. Прежде чем войти, Полещук грустно предложил:
— Давай соберем всех наших, захватим у охранников оружие и рванем в город. Есть же здесь власть, правительство.
— Ну, а дальше что?
— Как что дальше?! Домой пойдем.
— А может, ты знаешь, как наш дом называется?
— Не понял.
— А что тут понимать? Советского Союза, которому мы, солдаты, присягали, нет. Не поймешь, кто мы теперь, есть ли такое понятие, как гражданин СССР? Так что не торопись. Мы же с тобой видим, что Керим и его банда — враги всему человечеству. Имеем ли мы право уклониться от борьбы с ним? В этот момент уместен вопрос: кто, если не мы? Так что держись, хотя и не ясно, что впереди.
— Но то, что впереди борьба, — несомненно.
— Да. Это так, — и Мельников слегка подтолкнул друга к дверям: — Прошу, сэр!
— Сенкью вери мач, — с поклоном ответил Владимир и шагнул в дверь.
Как только оказались в комнате, они, по привычке, начали осматриваться: был ли обыск. Мельников случайно выглянул в окно и сразу же увидел Понтина — Олег стоял неподалеку. Он явно высматривал их. Капитан внимательно осмотрел подходы — вроде бы никого. Молча притронулся к плечу Полещука и кивнул головой на дверь — пошли мол.
Они давно научились понимать друг друга по легкому кивку головы или движению руки. Полещук, ничего не говоря, двинулся за Мельниковым и только во дворе спросил:
— Подслушку засек?
— Нет, увидел Понтина. Вон, видишь, стоит. Явно нас дожидается.
Как только они приблизились к Понтину, тот обеспокоенно спросил:
— Что у вас случилось?
— А в чем дело? — в ответ спросил Мельников.
— Наши ребята видели, как вас повели к расстрельным скалам. Мы все испугались за вас, запаслись чем попало: кто камнем, кто дубинкой. Хотели туда броситься, но увидели, что все оттуда возвращаются, и вы — тоже.
— Олег, ты не знаешь, а что там за стрельба была, после того как мы ушли? — поинтересовался Полещук.
— Кто-то из ребят от охранников узнал, что якобы двоих шпионов застрелили.
— Ты что! Правда?! — воскликнул Мельников.
— Так сказали. А вы что, знаете их? — но, увидев, как сразу же побледнели лица друзей, не стал настаивать на ответе и с обидой сказал: — Мы давно заметили, что вы скрываете от нас что-то. Зря вы нам не доверяете. Стукачей и предателей среди наших ребят нет, а вместе действовать сподручней. Тем более, мы уже знаем, что здесь есть и наши друзья.
— Кого ты имеешь в виду? — поинтересовался Мельников.
— Ну, хотя бы этого американца Эванса. Он свой мужик! По крайней мере, сюда не по своей воле попал и, чувствуется, Кериму готов такую козу подстроить!
— Слушай, Олег, — насторожился Полещук, — ты что, ему доверился?
— Не считай меня простофилей, но я же вижу и чувствую, что американец ко мне потянулся. Он здесь совершенно одинок, ему не с кем поговорить. Он мне рассказал, что схватили его прямо в автомашине, когда он ехал в свое посольство. Здесь есть такой Мирех — шестерка Керима, — он со своими людьми и схватил Эванса, лупили его как грушу, пытали. Эванс зубами скрежещет при упоминании имени этого Миреха. Мне кажется, что при первой же возможности мой шеф без колебания отправит Миреха на небеса.
— Он что, в твоем лице нашел исполнителя? — язвительно спросил Полещук и тут же начал развивать свою мысль: — Конечно — «афганец», убийца мирных людей, агрессор, оккупант, беспощадный робот…
— Заткнись! — резко оборвал его Понтин. — Я по делу говорю вам, а вы выкобеливаетесь. Пошли вы!
И Понтин резко зашагал прочь.
Мельников осуждающе проворчал:
— Чего ты к человеку прицепился! «Оккупант», «убийца»… Кстати, ты что, не знаешь, что среди наших встречались и такие?
— Какие?
— Убийцы, которые стреляли в мирных жителей, мародеры, грабители… Одни из нас исполняли свой долг и приказ — таких, конечно, подавляющее большинство, но ведь были и другие, которые и насиловали, и издевались над людьми. Помню, в соседнем батальоне командир взвода приказал пленных не брать, и танки несколько сдающихся в плен духов задавили.
— Виктор, честное слово, ни разу не слышал о таких случаях. У нас ни во взводе, ни в роте, ни в батальоне и близко такого зверства не было. Духи, помню, захватив двоих наших парней, прежде чем убить, на куски резали.
— Это многие банды делали. Они даже своих не жалели. Как-то недалеко от Бараки-Барак в провинции Логар вырезали почти двести девушек — и только за то, что они учиться в лицее вздумали, а их родители не стали уходить в горы в банды. Действительно, таких случаев — сотни, а у нас пусть даже несколько негодяев среди солдат и офицеров, но какая молва, какой вред причинили армии и стране! Так что не надо было Олегу такие словечки бросать. Пойдем к нему, утрясем дело. Неудобно, парня ни за что обидели.
Они разыскали Понтина у входа в дом, где он жил с другими пленными. Олег сидел на каменной ступеньке и, глубоко задумавшись, смотрел в землю.
Полещук первым подошел к нему и положил руку на плечо:
— Олег, не заводись. Извини меня, я неудачно пошутил. Лады?
Понтин медленно поднялся и, ответив на рукопожатие Полещука, хмуро произнес:
— А я верю американцу. Думаю, не лишним было бы объединиться с ним и действовать сообща. Неужели вы не видите, что мы все — в зверином логове. Дорога отсюда одна — к смерти. Кериму мы нужны для убийства. Должны ли мы быть послушными рабами?
— Ты прав, Олег, — заметил Мельников. — Но в нашем деле нужны и осторожность, и аккуратность. Один неверный шаг — и нам каюк.
— Эвансу тяжело, он один, а нас — много. Я вижу: он доверился мне, ищет союзников, и мы не должны к нему задом поворачиваться.
— Хорошо. Попытайся организовать мне встречу с ним. Давай познакомимся.
— Ладно, поговорю. Полещук встрепенулся:
— Атас, мужики! Бугчин прет.
И действительно, переодетый, умывшийся, Бугчин с веселой улыбкой приближался к ним:
— А я уже как человек. Снова чистенький и веселый.
— Был бы ты таким, когда нас всех к стенке поставили, — проворчал Полещук.
— А чего там смешного. Ни хрена себе! Стволы автоматов тебе в рожу смотрят, вот-вот свинцом душу вывернут, и тебе п…, а ты еще улыбайся. Нет, я не согласен на такое. Это вы, привыкшие к смерти в вашем Афгане, можете эти хохмочки терпеть. Лично я — пас. Притом, мужики, признаюсь вам как на духу: люблю я две вещи — жизнь и бабки, лучше, конечно, зелененькие. Вот, например, такие, — и Бугчин достал из
