убит по моему заданию.
Эраст Петрович удовлетворенно кивнул. Дедукция оказалась верной.
— Это пока еще не вопросы. Как видите, ответы мне известны без вас. А теперь последует настоящий вопрос: где найти Дятла?
Подполковник молчал. Получил по голове, крякнул — и все равно не спешил с ответом.
— Т-торговаться не пытайтесь, — предупредил Фандорин, догадавшись о причине молчания. — Никаких условий. Или выводите нас на Дятла, или…
Он не договорил. Пусть сам подумает, проявит силу воображения.
С воображением у Тимофея Тимофеевича, кажется, всё было в порядке.
— Я знаю, где Дятел. Его можно взять прямо сейчас.
— И где же?
— В Черном Городе. Но без меня не найдете. Я покажу.
«Слишком быстро сдался. Что-то задумал. Или там ловушка, или откладывает торг на потом. В любом случае — пусть показывает».
— Не думайте, что я хитрю, — сказал Шубин, будто подслушав. — Больше у вас со мной проблем не будет. Я отлично понял, с кем имею дело. Всё будет так, как вы хотите. Я приведу вас к Дятлу, вы его возьмете, а потом мы с вами потолкуем и, может быть, договоримся.
«Будет покупать. Люди этой породы твердо верят, что непродажных на свете не бывает, а бывает лишь недостаточная цена».
Но ответил Эраст Петрович без чрезмерной категоричности, чтобы не лишать информатора надежды:
— Особенно на это не рассчитывайте.
В путь отправились на «руссо-балте»: за рулем Эраст Петрович, рядом владелец, позади Гасым, время от времени почесывавший подполковнику спину кончиком своего великолепного кинжала. Шубин, впрочем, вел себя паинькой. Исправно говорил, где поворачивать, поглядывал заискивающе. Что-то здесь было не так. По опыту Фандорин знал: субъекты этой породы безоговорочно не капитулируют.
«Ладно, поглядим…»
В Черном Городе, на глухой улочке, застроенной бараками, автомобиль проехал через толпу нетрезвых рабочих. Кто-то пнул ногой шину, потом засвистели, кинули вслед палку.
— Бастуют, — оглянулся Шубин. — Есть на что выпить. Товарищи революционеры обеспечивают пролетарскую солидарность. Трудненько будет эту шваль загнать назад, на буровые и в цеха.
«Вот он на что надеется. На индульгенцию грехов в обмен на прекращение забастовки. Ну, это он пускай с Петербургом договаривается. Начальника дворцовой полиции ему не простят. Хотя доказательств нет. Разве если Дятел даст показания. Судя по тому, что о нем известно, это маловероятно».
— Вы абсолютно уверены, что он там один? — уже не в первый раз спросил Фандорин.
— Абсолютно. Никому не доверяет.
— Откуда же вы знаете, где он п-прячется?
Подполковник ответил, с гримасой нянча раненую руку:
— Я знаю всё, что происходит в городе… Теперь налево. Нет, лучше остановиться здесь. Услышит звук мотора — насторожится. Ночью легковому автомобилю в этих местах делать нечего.
Совет был правильный. Эраст Петрович выключил двигатель.
— Гасым, возьми его за локоть. Держи крепче.
За поворотом тянулась на удивление чистая улица с одинаковыми аккуратными домиками. Ни звука, ни огонька.
— Товарищество «Бранобель» построило образцовый квартал для квалифицированных рабочих. После начала забастовки всех выгнали в шею, поэтому Дятел здесь и прячется. Вон, в дальнем конце.
Действительно: если приглядеться, было видно, что в одном из домиков слабо светится окно.
На всякий случай Фандорин решил сделать подполковнику последнее внушение.
— Не скрою, что мне хочется вас убить. Очень сильно хочется. При малейшей п-провокации с вашей стороны, при любом подозрительном движении…
— Не тратьте зря время, — поморщился Шубин. — Буду я рисковать жизнью из-за какого-то пернатого. Пропади он пропадом! Хорошо бы, конечно, чтобы он оказал сопротивление и вы его ухлопали… — Жандарм мечтательно вздохнул. — Это было бы очень недурно. Но не беспокойтесь, я ни во что вмешиваться не стану. Заканчивайте скорей и едем в госпиталь. Рука ужасно болит.
На пустой улице было тихо, а вот в ее окрестностях не особенно. Где-то дурные голоса орали нестройную песню. В другом месте бешено вопили и чем-то громыхали — кажется, дрались. Время от времени то там, то сям, слышались и выстрелы.
— Черный Город, райское место, — покачал головой Шубин. — Никогда не бывал здесь ночью. И надеюсь, больше не придется.
Оставив пленного на попечении гочи, Эраст Петрович бесшумно подкрался к окну.
Через щель между шторками было видно скромно обставленную комнату.
На койке, закинув руки за голову, лежал и курил мужчина. Его лицо тонуло в тени. На тумбочке горела прикрытая тряпкой лампа.
«Ну-ка, что это там, под газетой? Ясно… А в углу что за ящик с открытой крышкой?»
— На тумбочке «наган», это ничего, — шепотом рассказывал Фандорин минуту спустя. — Но у стены ящик с г-гранатами. Это хуже. Твое дело, Гасым, отрезать Дятла от ящика. Я попробую взять его прямо на кровати, но если не успею, он может выстрелить по гранатам. Очень этого не хотелось бы.
— В гранаты не надо. Я встану, в меня попадет, — пообещал Гасым. — Пуля — это ничего. Гранаты — аман.
Эраст Петрович повернулся к Шубину.
— Вас одного я здесь не оставлю. Вбегаете сразу за нами. И застываете на месте. Если отстанете или попытаетесь скрыться… Гасым!
— Застрелю собака, — коротко молвил гочи.
Шубин вздохнул и ничего не сказал.
— Гасым, на счет три вышибай дверь — и сразу к ящику, — шепнул Фандорин. — Учти: Дятел мой.
— Всё самый лучший себе берет, — проворчал гочи. — Ладно, говори «три».
— Раз, два, ТРИ!
Мощный удар.
Дверь обрушилась внутрь.
Обогнув Гасыма, Эраст Петрович бросился к кровати.
Шубин, как паинька, вбежал следом и остановился.
Лежащий дернулся, но Фандорин успел смахнуть «наган» вместе с газетой на пол.
Худое лицо, перекошенное от ярости, было совсем рядом. Зубы ощерены, глаза бешеные. Никакого сходства со старой фотографией из досье — разве что волосы того же светло-русого цвета. Да, крепко изменила жизнь бывшего вольнолюбивого студента.
Дятел повел себя нестандартно. Не нагнулся за оружием, не попытался ударить нападающего. Опрокинул тумбочку на Фандорина. Метнулся к стене, по дороге оттолкнув неповоротливого Гасыма, выхватил из ящика гранату и взялся за чеку.
— Гасым! — крикнул Эраст Петрович, поняв, что не успевает.
Сверкнул кинжал — раз и еще раз.
Хриплый вопль. На пол упала кисть одной руки, потом второй. Двумя струями ударила кровь. Граната с невыдернутой чекой покатилась по полу.
Ко всякому привык Фандорин — и то обомлел. Гасым был в движениях неуклюж, и стрелок, хоть меткий, но не из быстрых. А с кинжалом управлялся так, что позавидовал бы мастер кэндзюцу.
Человек без рук, прижимая к груди обрубки и не переставая хрипеть, ринулся в дальний угол комнаты — должно быть, от боли и ужаса сам не понимал, что делает.
