Значит, они действительно уходили. Это было уже что-то. Бэрд подумал, что ради этого стоило немного изменить карту острова.
Утром он посмотрит, как теперь выглядит берег.
Однажды он умрет, и все это дерьмо закончится. Хоффман обнаружил, что с нетерпением ждет этого дня.
Он высунулся из дверцы «Ворона» и оглядел изменившуюся береговую линию так внимательно, словно никогда прежде ее не видел. Гранитные утесы, образовывавшие западную границу военно-морской базы, ушли под воду, открыв туннели в скале, похожие на пчелиные соты; над водой, на оставшихся кусках скалы, торчали остатки стен.
Древние орудия исчезли. Они лежали сейчас где-то глубоко под пенными волнами. Хоффману на миг вспомнился Анвегад, и ему стало любопытно, цела ли еще батарея Кузнецких Врат. Он решил, что, скорее всего, цела.
Сегодня он потерял третью часть базы. Но по крайней мере большинство кораблей в восточной части гавани еще держались на плаву.
«Если нам понадобится снова бежать — сможем мы бежать или нет?»
Один из авианосцев класса «Гнездо ворона», «Дальелл», выглядел таким же покойником, как Председатель, в честь которого был назван. Он накренился набок и клевал носом. Хоффман заметил сновавших по палубе солдат и моряков, пытавшихся спасти корабль; аварийная помпа на корме выплевывала за борт воду.
Однако самое глубокое отчаяние у него вызывал вид земли, занятой палатками. Только что здесь был растущий город, временные жилища постепенно сменялись надежными, прочными зданиями, а сейчас местность выглядела как после удара «Молота».
«Я уже все это видел. И не думал, что смогу снова вынести подобное зрелище. Но снова…»
Улицы еще просматривались — аккуратная сетка, начинавшаяся у стен базы, тянулась в сторону сельской местности и полей, существовавших до прибытия граждан Хасинто. Почти половина новых домов оказалась уничтожена. На их месте были груды обугленных бревен.
«Но на этот раз люди выжили. Это не Эфира. Дома можно восстановить».
— Черт, сэр! — Митчелл, стоявший рядом с ним, тоже смотрел вниз. — Сколько еще вот такого они смогут вынести?
Хоффман привык говорить ободряющие слова и обрушиваться на тех, кто впадал в уныние. Главное — это боевой дух. Это не иллюзия. Во время кризиса потеря воли и желания идти дальше означает смерть. Но он сейчас просто не мог заставить себя произнести нужные фразы, потому что сам в них больше не верил.
Адмиралтейство было в безобразном состоянии. Оно не сгорело, но ударная волна снесла крышу и выбила все стекла. Ветер гонял по улице бумаги. Однако люди все-таки находили силы выполнять работу. Хоффман должен был ощутить гордость за сограждан при виде стройных цепочек солдат и горожан, которые переправляли оборудование и припасы из разрушенного здания на уцелевшие склады. Но вместо этого сердце его наполнилось горечью.
Он напомнил себе о том, что на каждую катастрофу ему полагалось только пять минут отчаяния и негативных мыслей, затем следовало возвращаться в реальность и выполнять свой долг. Необходимо, чтобы люди видели: у него все под контролем.
— Мне нужно вниз, — сказал он. — Посадите меня на площади, Соротки.
— А что с тем пацаном и его папашей? — спросил Митчелл. — Ну, вы меня поняли — террористы.
Новый чудовищный противник заставил его совершенно забыть о старых врагах.
— В последний раз, когда я этим интересовался, — ответил Хоффман, — они сидели в изоляторе.
— Я потому спрашиваю, сэр, что из изолятора получился живописный волнорез.
На Хоффмана вновь нахлынуло то неприятное, тяжелое чувство; на мгновение в мозгу промелькнула мысль: «Получили по заслугам, сволочи!» — но тут же сменилась мыслью о том, каково это — сидеть в запертой камере, не имея возможности бежать во время катастрофы. «Неужели я сочувствую этим ублюдкам?» Однако он в этом сомневался. Он подозревал, что это снова говорит чувство вины за то, что он когда-то бросил Маркуса на растерзание червям, захватившим тюрьму в Эфире.
— Лучше бы проверить, что там, — сказал Хоффман. — Но это дело терпит.
На самом деле, конечно, это было сейчас самым важным. Он хотел избавиться от зародыша будущих угрызений совести. Но это не входило в обязанности Митчелла. Хоффман спрыгнул на асфальт, вошел в главные ворота, миновал казармы и добрался до учебного плаца. Бетон прорезали глубокие трещины. Он боялся, что земля в любую минуту может уйти у него из-под ног.
Однако Нью-Хасинто избежал участи старого города. Его тряхнуло, как при землетрясении, но он не погрузился под воду.
«Повезло. А может, Провидение просто решило временно оставить нас в живых, чтобы потом покарать как следует».
Нет, им
«Я выжил. Мы все выжили. А те, кто погиб, — они уже все равно не страдают, они свободны. Маргарет, Сэмюель Бирн, все солдаты, которых я потерял, все кашкурцы, погибшие в Анвегаде, и те люди на планете, которые сгорели, когда я повернул ключ и запустил „Молот Зари“».
Хоффман никогда не говорил с Прескоттом о том дне. Подобные откровения, самокопание и борьба с призраками возможны только в беседе с людьми, которым доверяешь, даже если и не любишь. И как раз в этот момент ему захотелось задать Прескотту несколько вопросов относительно доверия.
Председатель должен был уже вернуться на базу. Половина гражданских вернулась в Нью-Хасинто, несмотря на разрушенные дома. Хоффмана поражала легкость, с которой они покинули свои жилища, однако пожитки большинства людей помешались в небольшую сумку. Только администрация была тяжела на подъем из-за своей привязанности к вещам.
— Так что, Леннард, это чертово здание рухнет или нет?
Хоффман стоял у главного входа в Адмиралтейство и осматривал фасад. Старший сержант Парри, против обыкновения, был в шлеме.
— Не могу ничего гарантировать, полковник, — отозвался Парри. — Я обошел все этажи и, как видите, цел, так что, если вам нужно внутрь, можете идти. Но электричество я отключил. Радиостанцию перенесли в фургон Управления по чрезвычайным ситуациям. Я сказал Председателю, чтобы он смотрел под ноги.
— Значит, он вернулся? — «Вот гад! И мне не сообщил». — И он там, внутри?
— Копается у себя в кабинете.
«Отлично. Пора вскрыть нарыв».
— Я поднимусь к нему. — Хоффман принялся мысленно оправдываться перед Прескоттом за то, что взломал его стол, одновременно презирая себя за это. — Доложите обстановку на совещании в восемнадцать ноль-ноль вместе с Шарлем и его командой в… Черт, осталось здесь какое-нибудь сухое безопасное место?
— Я вам сообщу, когда найду что-нибудь, сэр. К тому времени мы получим более полную картину относительно жилых помещений. У нас есть водоснабжение и генераторы, есть продукты, полевые уборные в порядке, погода хорошая. В любом случае это лучше, чем черви, постоянно ковыряющиеся в сточных трубах и в водопроводе.
Хоффман решил устроить так, чтобы Парри получил медаль. Инженерные подразделения поддерживали существование Старого Хасинто в течение всех этих невероятных, кошмарных лет и теперь
