— Ты сядешь за руль, — приказал он. — Всех на машинах вывезти невозможно, повезем самых слабых. Бери жену, посади в грузовик кого сможешь и езжай на восток, ясно?
Бирн довольно долго смотрел на Хоффмана, нервно облизывая губы.
— Я не могу, — возразил он. — Простите, сэр. Она поедет в грузовике. Она умеет водить машину. Но я не брошу своих ребят. И вас тоже.
Хоффман на миг прикрыл глаза.
— Я мог бы сейчас произнести длинную речь, — сказал он. — Но у меня нет времени. Это последний шанс. Уходи.
— Да, — подтвердил Пад. — Мы все этого хотим. Уходи, дружище. Сейчас же.
Бирн покачал головой:
— Нет, я не могу. Я не умею убегать от врага. Я сержант. Вот кто я такой. Я потом найду ее.
Бирн всем своим видом дал понять, что дальнейший спор бесполезен. Хоффман лишь устало покачал головой и махнул в сторону двери:
— Ладно, начали. Нам нужно перетаскать прорву горючего. Запомните: очищаем город тщательно, улицу за улицей. Остаются только те, у кого есть оружие, иначе мы за них не отвечаем.
Бай и остальные песанги начали обходить дома в западной части города, колотя в двери, выгоняя людей. Некоторые хотели остаться — их нужно было уговаривать; много мужчин, бывших солдат, собирались драться. Бай решил, что они не понимают, во что превратится Анвегад после того, как откроют ворота, но размышлять было некогда. Он продолжал двигаться от дома к дому.
Город всегда можно отстроить заново, особенно маленький.
Шесть часов понадобилось солдатам на то, чтобы собрать жителей и начать размещать их в грузовиках и на телегах. Бай заметил Бирна, обнимавшего жену; прижав ладонь к ее выступавшему животу, он обещал ей, что они встретятся в Нью-Темперансе. Он помог ей забраться в кабину и до последнего мгновения не отпускал ее руку. Сказал ли он жене о том, что мог бы отправиться с ней? Наверное, о некоторых вещах бывает лучше промолчать.
— Приходи за нами, Сэмюель, — сказала она. — Мы будем тебя ждать.
Грузовик покатил прочь по дороге, и его задние огни исчезли за поворотом. Бирн еще несколько секунд стоял на месте, глядя во тьму, — может быть, хотел убедиться в том, что инди не нарушили своего обещания и не открыли огонь, — затем почесал в затылке и направился обратно к воротам.
— Хорошо, — сказал он. — Закончим работу.
Сколько прошло времени — семьдесят, восемьдесят дней? Сто?
У Хоффмана все смешалось в голове, он потерял счет времени, пока шел от базы до городских ворот. Сэм Бирн шагал рядом с ним. Хоффману не нужно было играть роль униженного, потерпевшего поражение командира, не сумевшего дать последний бой; выглядел он на самом деле ужасно.
Он знал, чем обернется его военная хитрость.
Это как в той басне про мальчика и волков. Если какой-нибудь командир действительно захочет сдаться противнику, ему будет очень нелегко убедить СНР, что здесь нет никакого подвоха. Обман Хоффмана породит недоверие, и враг гораздо меньше будет склонен выполнять международные правила ведения войны и обращаться с пленными гуманно. Он нарушил древний военный закон — почти
— Ну все, начинаем, Сэм. — Он поднял взгляд на железные ворота и древние, но все еще прекрасно работавшие запоры и храповики. «Лансер» он нес на ремне, так чтобы видно было отсутствие магазина. — Прости, что из-за меня тебе пришлось окунуться во все это дерьмо.
— Да все нормально, Вик, — успокоил его Бирн. — Вы, может, и подонок, но вы
Хоффман с трудом выдавил улыбку:
— Я это запомню, когда-нибудь пригодится.
— За Двадцать шестой КТП, за Непобедимых!
— За нас, Сэм!
Хоффман повернул маховик, и створки медленно разъехались в стороны. В нескольких метрах от ворот стоял капитан СНР со своим отрядом — это был совсем молодой человек, и совершенно не казалось, что он жаждет захватить власть над миром или намерен убивать безоружных беженцев, отчего Хоффману стало в десять раз хуже. Хоффману нужен был противник, которого он мог бы ненавидеть всеми фибрами души, чудовище, в борьбе с которым хороши любые средства. Он ненавидел сомнения, отсутствие четких ориентиров и размышления о том, что враг не слишком отличается от него. Хотя бы раз в жизни он нуждался в полной ясности.
На лице молодого капитана появилось потрясенное выражение — он смотрел мимо Хоффмана. Конечно, ведь он, наверное, никогда прежде не видел города в таком состоянии. Следы бомбежек и руины — это одно, но кучи мусора, трупов и экскрементов — совершенно другое. Наверное, запах чувствовался в радиусе трех километров вокруг крепости.
— Я капитан Бенослау, Пятнадцатая мотострелковая рота Фурлина. — Инди отдал честь. — Лейтенант Хоффман, Союз Независимых Республик благодарит вас за ваше благородное решение. Сейчас я требую формальной сдачи.
Хоффман двумя руками протянул Бенослау свой «Лансер». У него все равно кончились патроны, но он цеплялся за это хрупкое подобие честной сдачи, как ребенок, который беззастенчиво врет, скрестив за спиной пальцы.
— Сэр, я хотел бы обсудить условия обращения с моими людьми и группой гражданских лиц, отказавшихся покидать город. Пройдемте в ратушу, пожалуйста.
— Мы должны убедиться в том, что нам ничто не угрожает. Сейчас моя рота займет город.
Все проходило вполне цивилизованно, и в мозгу у Хоффмана промелькнула мысль: «К черту, пусть забирают себе эти развалины, зачем подыхать ради этого?» Но мысль тут же исчезла, как нелепое желание бросить кирпичом в окно, возникающее после лишней кружки пива.
— Пожалуйста, — произнес Хоффман. — Мы расположились в старом квартале. Можете следовать за мной.
В этот момент ритуал лжи закончился и началась завершающая фаза. Началась настоящая битва за Кузнецкие Врата.
— О… боже! — пробормотал Бенослау.
— Мы пытались сжигать трупы, но кремировать всех не удалось, — объяснил Бирн. — Вот что происходит, когда пять тысяч человек остаются без воды и еды. У нас была и дизентерия, и какая-то легочная инфекция, поэтому мы все собрались в дальней части города. Вам, наверное, захочется поступить так же.
Сейчас песангам и Паду предстояло наблюдать за перемещениями противника. Когда основная часть Пятнадцатой роты войдет в город, ворота будут заперты и на главных улицах запылает огонь.
«Мы можем все сгореть. Я никогда не думал, что мне станет любопытно, как же это, в конце концов, — умереть. И что же будет дальше?»
На стенах, конечно, были установлены пулеметы. Но они были там всю осаду. Пулеметы молчали, ленты были пусты.
«У нас есть патроны».
Две могучие пушки смолкли. Бенослау остановился, чтобы поглазеть на них.
«Ты бы удивился, если бы узнал, сколько пороха можно извлечь из этих огромных блестящих снарядов!»
И еще у него было восемьдесят человек с автоматами, штыками и даже с мачете, готовых снести головы чертовым инди, если те не сгорят в огне.
«Простите, капитан».
Кабинет Касани внезапно показался ему просторным и пустым. Бенослау и его лейтенант сели за
