Леонардо. А потом…
– Эцио! Проснись!
– А?
– Смотри!
И Леонардо указал на стол. Лезвие кинжала, полностью восстановленное, крепилось на странный механизм, который в свою очередь был прикреплен к наручу. Все выглядело отполированным, словно было только что создано.
– Матовая полировка, – пояснил Леонардо. – Как на римских доспехах. Что-то, что поглотит блеск от солнца, и не отразит его обратно.
Эцио поднял оружие и повертел в руках. Тонкое, но крепкое лезвие было прекрасно сбалансировано. Эцио никогда не видел подобного. Кинжал с пружинным механизмом, который легко можно спрятать на запястье. Все, что нужно сделать – это согнуть запястье, и выскочит клинок.
– Я думал, что ты мирный человек, – произнес Эцио, вспомнив птиц.
– Мной властвуют идеи, – решительно ответил Леонардо. – Всегда. А теперь… – добавил он, доставая молоток и зубило из ящика с инструментами. – Ты же правша? Отлично.
Положи безымянный палец правой руки на эту колоду.
– Что ты делаешь?
– Прости, но это необходимо. Владелец клинка должен доказать свою преданность оружию.
– Что это значит?
– Он будет работать только в том случае, если отрубить тебе палец.
Эцио моргнул. В его голове пронеслись картины из прошлого: он вспомнил, как Альберти уверял его отца в дружбе, и как потом Альберти убеждал его после ареста отца, вспомнил казнь и свой собственный побег. Он стиснул зубы.
– Давай!
– Может лучше использовать топор? Разрез будет чище, – Леонардо вытащил из-под стола еще один ящик. – А теперь давай палец, сюда.
Эцио окаменел, когда Леонардо занес топор. Он зажмурился и услышал, как лезвие пронеслось вниз, и – бац! – вонзилось в деревянную колоду. Боли не было. Он открыл глаза. Топор воткнулся в колоду. В дюйме от его невредимой руки.
– Ах ты, ублюдок!
Эцио был шокирован и разъярен столь безвкусной шуткой.
Леонардо поднял руки вверх.
– Тише! Это же было весело! Жестоко, согласен, но я просто не смог удержаться. Я хотел убедиться в твоей решимости. Видишь ли, изначально механизм действительно требовал жертву. Это было связано с древней церемонией инициации, как я полагаю. Но я внес пару изменений. Так что можешь оставить палец себе. Смотри, клинок из-за моих изменений выскакивает легко, и я сделал так, чтобы при выходе лезвия эфес поворачивался. Все что тебе нужно – это помнить, что запястье надо изогнуть в момент выхода лезвия. Так твой палец останется при тебе. Но можешь носить перчатки – клинок очень острый.
Эцио был слишком восхищен – и благодарен, – чтобы продолжать злиться.
– Это невероятно, – проговорил он, несколько раз пощелкав лезвием, пока не убедился, что механизм работает превосходно. – Потрясающе!
– Правда, – согласился Леонардо. – Но ты уверен, что у тебя больше нет похожих страниц?
– Прости…
– Ладно. Слушай, если вдруг отыщешь еще, принеси их мне.
– Даю слово. Сколько я тебе должен за…
– Не стоит. Это было очень познавательно. И не…
Их перебил оглушительный стук в входную дверь мастерской. Леонардо поспешил ко входу, так как Аньоло и Инноченто выглядели испуганными. Человек по ту сторону двери заорал:
– Открывайте! Приказ флорентийской стражи!
– Минутку! – Отозвался Леонардо, и добавил Эцио, понизив голос, – Останься здесь.
Потом открыл дверь и остановился, преградив стражнику путь.
– Вы Леонардо да Винчи? – спросил стражник звучным, грозным, официальным тоном.
– Чем я могу вам помочь? – отозвался Леонардо, выходя на улицу и заставляя стражника отступить на шаг.
– Я уполномочен задать вам пару вопросов.
Леонардо исхитрился не дать стражнику войти.
– А что случилось?
– Поступило сообщение о том, что вы общаетесь с врагом города.
– Я? Общаюсь? Нелепо!
– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с Эцио Аудиторе?
– С кем?
– Не притворяйся идиотом. Мы знаем, что ты близко общался с Аудиторе. Продал его матери свою мазню. Может немного освежить твою память?
Стражник ударил Леонардо в живот тупым концом алебарды. С громким криком боли Леонардо согнулся и рухнул на землю, а стражник пнул его.
– Теперь ты согласен сотрудничать? Ненавижу художников. Сборище гомиков.
Это дало Эцио время незаметно выбраться наружу и подкрасться к стражнику со спины. Улица оказалась пуста. Задняя часть потной шеи стражника была не защищена. Эцио поднял руку, приводя механизм в действие, клинок беззвучно выскочил. Одним ловким движением раскрытой правой руки, Эцио вонзил клинок в шею врага. Недавно заточенное лезвие легко и без сопротивления вошло в тело. Стражник умер раньше, чем тело упало на землю. Эцио помог Леонардо подняться.
– Спасибо, – проговорил художник с дрожью в голосе.
– Извини, я не должен был его убивать, но…
– Иногда у нас нет иного выбора. Но я ожидал подобного…
– О чем ты?
– Я был замешен в деле Сальтарелли.
И тут Эцио вспомнил. Джакопо Сальтарелли работал натурщиком. Несколькими неделями ранее его анонимно обвинили в занятиях проституцией, и Леонардо, вместе с еще тремя художниками, попали на скамью подсудимых. Дело было закрыто за недостаточностью доказательств, но от пятна на репутации уже нельзя было избавиться.
– Но здесь не преследуют за гомосексуализм, – сказал он. – Кажется, немцы придумали кличку для таких мужчин. Они называют их «флорентийцами».
– Официально я все еще вне закона, – буркнул Леонардо. – Ты всё ещё можешь отделаться штрафом. С такими людьми у власти, как Альберти…
– А что с телом?
– О, – проговорил Леонардо. – Это же просто удача. Помоги мне втащить его внутрь, пока никто не увидел. Я положу его с остальными.
– Удача? С остальными?
– В подвале достаточно прохладно. Они сохраняться в течение недели. Госпиталь предоставляет мне один-два трупа, а если потребуется, то и больше, для опытов. Все неофициально, конечно. Я вскрываю их и изучаю, это помогает мне в исследованиях.
Эцио взглянул на друга с еще большим любопытством.
– В чем?
– Думаю, я говорил тебе, что мне нравится разбираться, как устроены вещи.
Они внесли тело внутрь, и два ассистента Леонардо утащили его через дверь вниз по ступенькам.
– Но что если они пришлют кого-нибудь следом, – выяснить, что с ним случилось?
Леонардо пожал плечами.
– Я все буду отрицать,- он подмигнул. – У меня есть в городе влиятельные друзья, Эцио.
Эцио пришел в замешательство.
