Поживее!
Трое латников вынесли Огненного Лиса. Лисьи хвосты его богатой накидки волочились по плитам пола, а Мо стоял и смотрел на меч у своих ног. Он почувствовал, как Мегги обвивает его руками. Сердце у нее колотилось, как у испуганной птицы.
— Кому нужен бессмертный герольд? — крикнул Змееглав вслед уносимому трупу. — Был бы ты поумнее, догадался бы об этом.
Рубин, украшавший крыло его носа, был сейчас больше, чем когда-либо, похож на каплю крови.
— Стереть его имя, ваша милость? — Робкий голос Таддео был еле слышен.
— Конечно. Его имя и три слова, разумеется. Только сделай это получше. Я хочу, чтобы страницы снова стали белыми, как свежевыпавший снег.
Библиотекарь послушно взялся за дело. Звук скребка гулко отдавался в пустом зале. Закончив, Таддео провел ладонью по белой бумаге. Свистун взял книгу у него из рук и протянул Змееглаву.
Мо видел, как дрожали жирные пальцы, обмакивая перо в чернила. Прежде чем начать писать, Змееглав еще раз поднял голову.
— Ты ведь не был так глуп, Перепел, чтобы вплести в эту книгу еще какое-нибудь колдовство? — спросил он подозрительно. — Знаешь, есть способы убить человека — и его жену, и его дочь, — которые делают смерть очень долгой и мучительной. Это может длиться не один день, да, много дней и ночей.
— Колдовство? Нет, — ответил Мо, — я не умею колдовать. Повторяю тебе — я переплетчик, и только. И в эту книгу я вложил все свое мастерство — не больше и не меньше.
— Ладно. — Змееглав снова обмакнул перо в чернила и снова остановился. — Белые! — пробормотал он, глядя на пустые страницы. — Посмотрите только, какие они белые. Белые, как женщины, приносящие смерть, как кости, которые оставляет старуха с косой, сожрав кровь и плоть.
И начал писать. Вписал свое имя в пустую книгу. И захлопнул ее.
— Все! — торжествующе воскликнул он. — Все, Таддео! Запри ее, пожирательницу душ, непобедимого врага. Теперь она до меня не доберется. Теперь мы равны, я и старуха с косой. Мы будем править миром вместе. До конца времен!
Библиотекарь исполнил приказание, но, вставляя застежки в пазы, неотрывно глядел на Мо. «Кто ты? — спрашивали его глаза. — Что за роль у тебя в этой игре?» Но Мо при всем желании не смог бы ему ответить.
Зато Змееглав был, очевидно, убежден, что ответ ему известен.
— Знаешь, Перепел, ты мне нравишься! — Он не спускал с Мо саламандрового взгляда. — Да, из тебя вышел бы отличный герольд, но роли распределены иначе, правда?
— Да, иначе, — ответил Мо. «Только ты даже не догадываешься, кто их распределил», — добавил он про себя.
Змееглав кивнул латникам.
— Пропустите его! — приказал он. — Его, девушку и всех, кого он пожелает взять с собой.
Солдаты расступились, хотя вид у них был недовольный.
— Пойдем, Мо! — Мегги сжала его руку.
Как она бледна! Совсем белая от страха и такая беззащитная! Мо посмотрел на латников, вспомнил обнесенный стенами двор, ждавший их снаружи, серебряных змей, свисающих со стен, бочки смолы над воротами. Вспомнил арбалеты дозорных на верху стены, копья стражников в воротах и того солдата, что столкнул Резу в грязь. Он молча нагнулся… и поднял меч, выпавший из рук Огненного Лиса.
— Мо! — Мегги выпустила его руку и уставилась на него глазами, полными ужаса. — Что ты делаешь?
Но он лишь молча притянул ее к себе, в то время как латники все как один обнажили оружие. Меч Огненного Лиса был тяжел, намного тяжелее того, которым Мо прогнал Каприкорна из своего дома.
— Гляди-ка! — сказал Змееглав. — Ты, Перепел, похоже, не веришь моему слову.
— Я ему верю! — ответил Мо, не выпуская меча. — Но здесь у каждого, кроме меня, есть оружие, поэтому я хочу оставить себе этот бесхозный меч. А тебе останется книга, и, если нам обоим повезет, больше мы никогда уже не увидимся.
Даже смех Змееглава был, казалось, сделан из серебра, из потускневшего серебра.
— Почему же? — воскликнул он. — Мне нравится с тобой играть, Перепел. Ты достойный противник. И поэтому я не нарушу своего слова. Пропустите его! — снова крикнул он латникам. — И передайте этот приказ страже у ворот. Змееглав отпускает Перепела, потому что ему больше нечего бояться, ибо он бессмертен.
Эти слова отдавались в ушах Мо, когда он взял Мегги за руку. Таддео все еще держал книгу, держал так опасливо, словно она его вот-вот укусит. Мо как будто до сих пор чувствовал у себя в пальцах бумагу, дерево переплетных крышек, нити, сшивающие листы. И тут он заметил взгляд Мегги. Она смотрела на меч у него в руке, как будто не узнавала Мо с этим оружием.
— Пойдем, — сказал он, увлекая ее за собой. — Твоя мать ждет нас!
— Да, иди, Перепел, и забирай свою дочь, свою жену и всех остальных! — крикнул им вслед Змееглав. — Иди, пока Мортола не напомнила мне, как глупо тебя отпускать!
Лишь два латника сопровождали их на долгом пути через крепость. Двор был почти пуст в этот ранний утренний час. С серого неба над Дворцом Ночи моросил мелкий дождик, скрывая начинающийся день, как вуаль. Немногие батраки, уже принявшиеся за работу, испуганно вздрагивали, увидев меч в руках Мо, и латники бесцеремонно прогоняли их с дороги.
Остальные узники уже ждали у ворот — жалкая кучка измученных людей под охраной дюжины солдат. Мо сперва не увидел среди них Резу, но вот одна фигурка отделилась от прочих и бросилась им навстречу. Никто ее не удерживал. Возможно, солдаты уже прослышали, что случилось с Огненным Лисом. Мо чувствовал на себе их взгляды, полные отвращения и страха. Еще бы — они видели перед собой человека, запершего смерть между белых страниц, и к тому же разбойника! Разве меч в его руках не доказывал это окончательно? Ему было все равно, что о нем думают. Пусть себе боятся! Сам он натерпелся страху на всю жизнь — за все те дни и ночи, когда думал, что лишился всего: жены, дочери, и что его ждет лишь одинокая смерть в этом созданном из слов мире.
Реза обнимала по очереди то его, то Мегги, едва не задушив их в объятиях. Когда она наконец выпустила Мо, его лицо было мокрым от ее слез.
— Пойдем, Реза, нужно поскорее выйти за ворота! — тихо сказал он ей. — Пока хозяин крепости не передумал! Всем нам есть что рассказать, но сейчас надо торопиться!
Остальные узники молча последовали за ними.
Не веря своим глазам, смотрели они, как открываются перед ними ворота, как распахиваются обитые железом створки, выпуская их на свободу. Многие спотыкались и падали, спеша скорее оказаться снаружи. Однако никто их не преследовал.
Стражники стояли неподвижно с мечами и копьями в руках и смотрели вслед узникам, неуверенно шагавшим прочь на негнущихся от долгого сидения в камере ногах. Лишь один латник вышел из ворот вместе с ними и молча указал на дорогу, по которой им нужно идти.
«Что, если в нас будут стрелять со стен?» — подумал Мо, увидев, что на круто спускавшейся вниз дороге нигде нет ни куста, ни дерева, за которыми можно было бы укрыться. Он казался себе мухой на стене — прихлопнуть ничего не стоит.
Но ничего не случалось. Они шли сквозь серое утро под проливным дождем, оставив за спиной крепость, опасную, как злое чудище… и ничего не случалось.
— Он сдержал свое слово, — все чаще доносился до Мо шепот его товарищей. — Змееглав сдержал слово!
Реза с тревогой спрашивала о его ране, и Мо тихим голосом отвечал ей, что все хорошо, а сам все ждал, что вот сейчас позади раздастся топот, топот солдатских сапог… Но все было тихо. Казалось, они уже целую вечность спускаются по голому склону, когда впереди наконец показались деревья. Тень, которую ветви отбрасывали на дорогу, была такой густой, словно сама ночь нашла здесь убежище.
