Через двадцать минут Лихоносов в своем обычном темном костюме вышел из гримерки и направился к сцене. Я даже не поднялся при его появлении, мне было уже все равно. Оставалось одно – продолжать искать выходы на Хейфица. Я готов был на все. Даже поехать к нему домой и напроситься на встречу, понимая, что шансов почти нет. Это глупый и отчаянный шаг, который наверняка ничем хорошим не закончился бы. Он бы меня не принял, а если бы и принял, то никогда бы не поверил. Поэтому я сидел на стуле и размышлял, как именно следует поступить дальше.
Охранник вернулся в коридор и бесцельно бродил около гримерки Лихоносова, иногда бросая на меня ленивые взгляды. А я сидел и думал, что мне делать и каким чудесным образом выйти на Хейфица. Но, наверное, в этот вечер мой ангел был рядом со мной. Лихоносов еще выступал на сцене, когда в коридоре появился Леонид Иосифович. Я даже не поверил своим глазам. В жизни он был гораздо меньше ростом, чем на телеэкране, с большими характерными ушами, коротко постриженный, в очках. Хейфиц быстро вошел в коридор и о чем-то спросил охранника. Тот вытянулся перед ним, отвечая на вопросы, и тогда я понял, что это мой единственный шанс, чудесным образом выпавший мне в этот вечер. Поднявшись, я шагнул к нему, и они с охранником обернулись в мою сторону.
– Извините меня, Леонид Иосифович, что я решился вас побеспокоить, но дело исключительно важное, – стараясь говорить как можно тише, произнес я, обращаясь к продюсеру.
Он внимательно посмотрел на меня. Как мне повезло, что мы встретились именно в коридоре перед гримеркой Лихоносова. Он посчитал меня либо телохранителем, либо сотрудником дворца, в любом случае человеком, каким-то образом приближенным к кухне этого закулисья, и согласился меня выслушать.
– Это очень важный разговор. Он касается Михаила Лихоносова, – так же тихо продолжил я, – и мне необходимо срочно с вами переговорить.
Хейфиц взглянул на охранника. В конце концов, он ничего не терял, и здесь было достаточно безопасно.
– Давайте пройдем дальше, – предложил Леонид Иосифович. Все-таки он был умным человеком и не пригласил постороннего войти в гримерку его подопечного.
Мы сделали несколько шагов по направлению к моему стулу. Теперь все зависело от моей убедительности.
– Что вы хотите мне сказать? – поинтересовался Хейфиц.
– Дело касается Лихоносова, – повторил я, – но мне нужны гарантии, что больше никто не узнает о нашем разговоре. Это очень опасно…
– Говорите, – потребовал он, – никто не узнает…
– Завтра вечером у дачи Лихоносова произойдет авария…
– Какая авария? – не поняв, перебил меня Хейфиц.
– Автомобильная.
– Ему хотят устроить аварию? – Было видно, что он не особенно мне верит.
– Не в том смысле, в каком вы решили. На него никто не будет покушаться. Просто завтра вечером он собьет человека на повороте к своей даче, и его обвинят в ДТП.
Хейфиц задумался. В тот момент я еще не знал, о чем именно он думает, но, видимо, мои слова его очень зацепили.
– Откуда вы об этом узнали? – наконец поинтересовался он.
– Вы должны мне верить.
– И тем не менее я хочу знать, – настаивал Леонид Иосифович.
– Я знаю человека, которого он завтра собьет. Там уже приготовлена его группа крови, чтобы залить машину Лихоносова.
Хейфиц нахмурился и неожиданно спросил:
– Как вас зовут?
– Ильгар.
– Кто этот человек? Откуда вы узнали?
– Этот человек перед вами, – твердо проговорил я. – Завтра Лихоносов должен сбить меня на повороте. Все уже готово, даже реанимационная палата в больнице.
Хейфиц прикусил губу. Господи, если бы я знал, о чем он думает!
– Кто его заказал? – спросил он. Вот это самый главный вопрос, и на него у меня нет готового ответа, пока Леонид Иосифович мне не заплатит. – Можете не отвечать. Я знаю. Это характерный стиль Глеба Мартыновича. Никак не может успокоиться, что Миша перешел ко мне, и таким дурацким образом хочет его зацепить и снова переманить к себе. Он ведь знает, как Миша переживает свою первую аварию, вот и решил сыграть на его психике.
Я подавленно молчал. Обидно, что мой самый главный секрет, оказывается, ничего не стоит, если Хейфиц так легко вычислил организатора этой провокации. И вообще я должен сказать, что почти во всех случаях легко можно просчитать, кому выгодно заказное убийство или подобная подстава. В девяносто девяти случаях из ста. Знаете, почему до сих пор не раскрыто убийство тележурналиста Листьева? Только потому, что тогда не могли открыто обвинить заказчиков его убийства, а исполнителей уже давно, видимо, ликвидировали.
– Что вам нужно? – перебил мои мысли Хейфиц. – Зачем вы решили мне это рассказать?
– Я бедный человек, мне заплатили двадцать пять тысяч долларов, чтобы завтра ваш подопечный меня сбил. Я решил, что будет справедливо, если я обо всем вам расскажу.
– Двадцать пять тысяч за один прыжок на автомобиль Миши Лихоносова? – недоверчиво переспросил Леонид Иосифович. – Чтобы Палехов заплатил тебе такие деньги за такую подставу? Никогда в жизни не поверю. Сколько он тебе пообещал? Пять или десять тысяч?
Почему все эти продюсеры такие жадные и так похожи друг на друга? Даже обидно. Я тут рискую жизнью, рассказываю ему о том, как хотят подставить его подопечного, пытаюсь спасти репутацию Лихоносова, а он торгуется из-за каких-то нескольких тысяч.
– Обижаете, – с оскорбленным видом ответил я.
– Не нужно обижаться, – посоветовал Хейфиц, – давайте лучше сделаем так. Завтра вы выполните все, что вам приказали. Броситесь на машину и зальете ее своей кровью. Кровь вам уже приготовили?
– Конечно. Настоящую. Это не краска.
– Не сомневаюсь. Палехов всегда четко работает. Выполните задание, а потом пусть вас увезут в больницу. Оттуда вы мне перезвоните и скажете, где именно находитесь. Остальное – уже мое дело. Будем разбираться с нашим дорогим Глебом Мартыновичем.
– А я останусь в больнице?
– Нет, конечно. Мы вас оттуда заберем.
Я неопределенно пожал плечами. Какая мне радость, что меня оттуда заберут? Я рассчитывал на его понимание, и, кажется, Леонид Иосифович понял, что должен заинтересовать меня в этом звонке.
– Сколько вы хотите за телефонный звонок? – спросил он. – За прыжок на автомобиль вам уже заплатили.
– Я думал, что вы мне заплатите такую же сумму. – Мне необходимо выторговать с него как можно больше.
– Напрасно подумали. Не говоря уже о том, что сумму вы наверняка завысили раз в пять. Любого бомжа за пару тысяч можно найти, чтобы согласился на машину броситься. А вы говорите, двадцать пять тысяч долларов. Не смешите меня.
– Они решили, что им нужен профессиональный артист, – гордо ответил я.
– А вы действительно профессиональный артист? – удивился Хейфиц.
– У меня диплом театрального института, – мрачно сообщил я, уже жалея, что вообще связался с таким жадным типом.
– Ладно, – неожиданно легко согласился Леонид Иосифович, – пусть будет десятка. Хотя понимаю, что переплачиваю. Согласны?
– Пятнадцать. – Нужно хоть немного поторговаться.
– Десять, – отрезал он, – и учтите, что я могу вообще не платить. Просто сообщить Глебу Мартыновичу о том, как вы его подставили. И тогда уже другой человек за другие деньги сделает контрольный выстрел вам в голову.
