– Пока не станешь хорошей девочкой. Я смотрю, с тобой возни много… Непорядок.
– Вы просчитались. Я ничего не знаю о Моршанове, вам нужно бы потрясти других людей.
– Может, подскажешь, каких, если ты такая умная?
– Не подскажу. Если бы я сама знала…
– Ну и посиди тихо. Авось что-то и вспомнишь. Память свою освежишь.
Рядом с Ярым встал небритый мужичок в кепке.
– Анатолий! С этой девки глаз не спускать! Понял?
– Чего ж тут не понять!
– Она брыкается, кусается и вообще способна на все. Так что имей в виду!
– Понял.
Они ушли. Я осталась одна. Руки мне связали еще в машине, лежать было неудобно: я могла держать их только перед собой. Очевидно, они боялись меня, думали, что я не оставлю попыток сбежать. Но в голове моей так шумело, навалилась такая страшная усталость… Мне казалось, что у меня выбит зуб. Я провела по десне языком: вроде бы все зубы целы. Тело болело… На меня накатило странное безразличие. Сколько я смогу вытерпеть? И выдержу ли вообще? Что они намерены сделать со мной? Неужели они не понимают, что у меня нет никаких данных о местонахождении Моршанова-Валета? Почему они мне не верят? Я – их единственная ниточка к нему? Сильно же он успел насолить своим дружкам, раз они готовы выколачивать признания у женщины, которая ничего не знает! Впрочем, эта скотина – мой… черт его возьми, муж! – наследила, где только смогла. И желающих найти его и поквитаться немало. Я тоже была в числе желающих. А где же я сейчас? И что сталось с Баклановым? Мой сотовый остался дома, Тата, наверное, безуспешно названивает мне. А если она сорвется и приедет сюда? Ее тоже схватят… Я застонала, осознав, в какую влипла передрягу. И ничем я не помогла Русе, не нашла ее. Только усугубила ситуацию. Но, черт побери, где же Бакланов-то?! Воспоминания о нашей ночи казались какими-то странно далекими, словно ее и не было. Он, наверное, подумал обо мне: вот – скучающая бабенка, которой захотелось мужского тепла и ласки. Что бы там мужчины ни говорили, но они всегда чувствуют эту нашу проклятую женскую слабость: желание получить свою долю нежности и ласки. Нам не нужен «быстрый секс», а если и нужен, то лишь ненадолго. А вот ощущение теплого плеча, поддержки, нежности – это нам нужно всегда. И маемся мы, бабы, все ищем это плечо…
Мысли мои неожиданно приняли другой оборот. Я вдруг подумала: как же я одинока! И если я завтра умру, то кто обо мне вспомнит? Родных у меня нет. Ни семьи, ни детей… Тата – да, вспомнит, всплакнет… Но у нее – своя жизнь: улетит она в Америку и все забудет. Бакланов, если он жив, – ну… я останусь для него эдаким приключением-однодневкой. Кто еще может меня вспоминать? Руся? Но где она… О том, что Руси может и не быть в живых, мне даже не хотелось думать. Эти мысли я гнала от себя прочь всеми силами, не позволяя им проникнуть в душу.
Я незаметно для себя уснула, несмотря на то, что все тело ныло, голова была тяжелой, а мрачные мысли не собирались меня покидать…
Проснулась я оттого, что кто-то легонько затормошил меня, и открыла глаза.
– Проснулась? – Небритый мужичок в кепке пристально смотрел на меня.
– Как видишь.
– Грубить нехорошо.
– Разве я грублю?
– Принес тебе поесть. – В руках у него была миска.
Я села на кровати:
– Руки-то развяжи!
– А ты хулиганить не станешь?
– Жрать я хочу! Поэтому не стану.
– Смотри… – Он засопел. – Меня насчет тебя предупредили…
– Очень хорошо.
– Что хорошо?
– Что предупредили!
Руки он мне развязал, я пошевелила ими. За ночь они сильно затекли.
– Есть-то сможешь?
– Если не смогу, придется тебе меня с ложечки кормить.
Он засмеялся, его смех был больше похож на кудахтанье.
– Смешно?
– Ага! С придурью ты, я смотрю!
Я поднесла миску к лицу. Там плескалось что-то похожее на кашу.
– Это… что?!
– Еда.
– Я понимаю, что еда. А конкретно? Фуа-гра, отбивные по-карибски или борщ?
– Каша перловая!
– Привет из армии? Я смотрю, ты до сих пор по ней скучаешь?
Мужик хихикнул:
– С тобой не соскучишься!
– А вот с тобой и комары сдохнут! Я не буду это есть.
– Больше ничего нет.
– Хлеб-то хоть имеется? И масло? Сделай чаю или кофе…
– Кофе нету. Чай есть.
– Ладно, – вздохнула я. – Тащи мне чай и хлеб с маслом.
Он ушел. Я заправила прядь волос за ухо. Дела мои – дрянь! Но, судя по всему, вчерашняя троица куда-то укатила. Меня оставили на попечении этого придурка. И что мне делать? Я пошевелила ногами. Колено болело. Я встала и сделала несколько шагов. Ходить могу, а вот насчет бега – не уверена. Я провела руками по бедрам и прищелкнула языком. А что, если попробовать соблазнить этого придурка? Как говорил Костя: женское оружие – самое верное и надежное. Оно уж точно никогда не подведет в отличие от всех остальных средств. Правда, неизвестно, клюнет ли этот заросший щетиной мужичонка на меня? Но, в конце концов, мужская природа одинакова у всех них.
Футболка моя была порвана на боку. Я приспустила рукавчик с одного плеча и пригладила волосы. Конечно, я выглядела не лучшим образом, но не думаю, что у моего стража имелся богатый выбор женщин, вряд ли его осаждают Натальи Водяновы и Клаудии Шиффер.
Когда он вернулся с чаем и хлебом с маслом, я взяла из его рук миску и села, закинув нога на ногу. Мое бедро отчетливо виднелось в прорехе джинсов. Проследив за стражем острым взглядом, я увидела, что глаза этого мужчинки приковались к моему телу.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Что? – отвлекся он от созерцания моего практически оголенного бедра.
– Как зовут, спрашиваю? Имя у тебя есть или звать тебя «никто»?
– Коля.
– Отличное имя… У меня первый парень был Коля. Как я его любила, как любила! – покачала я головой. – Вам, мужикам, этого не понять. Горяченькие ночки у нас были… Любовь! Ты как здесь поживаешь?
– Че?..
– Не скучно тебе?
– Нормально. Ты ешь давай!
– Я ем, ем!
Я ощущала себя миледи из «Трех мушкетеров», которой надо было соблазнить непоколебимого пуританина Фельтона. Это ей в конце концов и удалось. Удастся ли мне?
Я пила чай. Волосы мои упали на лоб, сквозь их прядки я посматривала на своего охранника. Он тоже смотрел на меня. Поймав мой взгляд, он нахмурился и отвернулся. А ты, дядя, пялишься на меня, хоть и пытаешься это скрыть! Но тебе плохо удается замаскировать свой ко мне интерес. Что ж! Попробуем сыграть на этом…
