Возвращение во Флоренцию

— Давно вы так идете?

— Много дней, — с улыбкой ответил он.

— Несмотря на дождь?

Мужчина кивнул.

— Дождь мне не мешает. — Вокруг голубых глаз у него разбегались веселые морщинки. — Промокаешь, а потом высыхаешь, только и всего.

Его улыбка оказалась заразительной; Ребекка заметила, что улыбается тоже.

— Наверное, так и есть.

— Когда я увидел вас, — сказал мужчина, — мне показалось, что вы плачете.

Смутившись, Ребекка отвела глаза.

— Ничего страшного. — Она помолчала мгновение, а потом, неожиданно для самой себя, произнесла: — Нет, неправда. Но ничего уже не изменишь.

Она увидела, что его кружка пуста.

— Принести вам еще воды? — предложила она. — А может быть, вы хотели бы чашку чаю? Я как раз заварила свежий.

— Если вас это не затруднит, чай был бы очень кстати.

Она открыла калитку, впуская его в сад, потом приготовила чай и налила две чашки. Протягивая ему чашку с блюдцем, Ребекка заметила, что манжеты его пиджака обтрепались, а локти залоснились от долгой носки. У него был местный акцент. «Наверное, раньше он работал на одной из фабрик Манчестера или Шеффилда, — подумала она, — но потом фабрика разорилась, и теперь он проводит время странствуя».

Она вынесла ему стул, и мужчина присел.

— Какое блаженство, — выдохнул он. Гость бросил свой посох и мешок на траву и ослабил шнурки на ботинках.

Ребекка маленькими глотками пила свой чай.

— Куда вы направляетесь?

— В Бейкуэлл — наверное. А может, доберусь до самого Давдейла.

— У вас нет четкого плана?

— Я иду, куда ведут меня ноги. Планы не всегда воплощаются в жизнь, вам так не кажется?

— Планы, которые я строю, кончаются ничем, — горько заметила она.

— Почему же, дорогая?

— Понятия не имею. Думаю, мне просто не везет.

— Мама мне всегда говорила, что наше везение зависит только от нас.

— Значит, я сама виновата. — И опять, неожиданно для себя, Ребекка вдруг сказала: — Как вы думаете, если из-за вашего поступка происходит нечто ужасное, это ваша вина? Даже если вы этого совсем не хотели?

Мужчина задумался.

— Трудно сказать.

— Но я чувствую, что это моя вина.

— А чего вы хотели добиться?

— Только не этого. — В порыве честности Ребекка добавила: — Но я хотела причинить боль. — У нее из глаз снова полились слезы, затуманивая лицо незнакомца и окружающий пейзаж. — Я жалею, что нельзя изменить прошлое. Мне хотелось бы стереть его, чтобы все вышло по- другому. Хотелось бы снова понимать, что мне делать и куда идти.

Смутившись, Ребекка негромко усмехнулась.

— Простите, даже не знаю, зачем я все это вам говорю. Еще раз прошу прощения.

— Думаю, вам необходимо с кем-то поговорить. — Его улыбка была очень мягкой, добродушной.

— Может быть. — Пытаясь оправдаться перед ним, Ребекка добавила: — Видите ли, я только что была очень больна.

— Да, вы выглядите не совсем здоровой. Да и место тут уж больно отдаленное.

— Коттедж не мой. Мне просто разрешили в нем пожить.

— Я люблю одиночество, люблю бродить по холмам, но всегда приятно вернуться домой, к семье и друзьям. Проводя слишком много времени наедине с собой, порой начинаешь воображать всякие вещи…

Кто это сказал — он или она? Ребекка не была уверена. Ей казалось, что его голос эхом звучит у нее в голове. Сияние солнца на пустоши было призрачным, нереальным.

Они посидели еще немного, допивая чай. Отставив чашку, он сказал:

— Вы прекрасно завариваете чай. Благодарю вас. Думаю, мне пора. Надо пользоваться хорошей погодой, вы согласны?

— Может быть, я соберу вам с собой немного еды? Сегодня я возвращаюсь домой, так что она мне не пригодится.

— Было бы здорово, — ответил он.

Пока Ребекка собирала их чашки и блюдца, он снова заговорил с ней.

— Вы сказали, что не знаете, что вам делать. Думаю, первым делом обратитесь к доктору. Кашель у вас нехороший. — Мужчина встал со стула. — А потом сделайте следующий шаг.

Следующий шаг? Что, ради всего святого, он имеет в виду? Хотя, надо признать, насчет доктора незнакомец, пожалуй, прав.

— Да. Спасибо, — вежливо ответила она. — Пойду соберу, что у меня осталось: печенье и все такое.

На кухне Ребекка завернула остатки крекеров, сыра и других продуктов в вощеную бумагу. В голове у нее крутились его слова. «Всегда приятно вернуться домой, к семье и друзьям». Но у нее было не так уж много настоящих друзей, с матерью они не ладили, а у Мюриель для нее не оказалось места. Муж разбил ей сердце. Она чуть было снова не расплакалась, но сумела сдержаться.

Ребекка вышла на крыльцо. Солнечный свет ослепил ее; она закрыла глаза. А когда открыла, мужчина уже ушел. Стул стоял пустой, на траве не было ни его посоха, ни заплечного мешка. Озадаченная, она пошла к калитке, высматривая его. Незнакомец словно испарился. Она двинулась вдоль изгороди, окружавшей дом, надеясь, что он ушел не слишком далеко. Пустошь расстилалась перед ней, плоская и безлюдная. Она могла видеть на несколько миль вокруг — мужчины нигде не было.

Возможно, она провозилась на кухне дольше, чем ей казалось, ему надоело ждать, и он ушел. Ребекка вернулась к крыльцу. И там, глядя на дорожку, ведущую к воротам, поняла, что на земле не осталось его следов. Были только ее собственные — и ни одного чужого.

В кухне она присела к столу, пытаясь осмыслить то, что с ней произошло. Путешественник остановился возле ее дома, они немного поговорили, а потом он растворился в воздухе, не оставив и следа. Что если она его выдумала? Неужели она так сильно больна? Неужели у нее галлюцинации?

И все равно, его слова отпечатались у нее в памяти, поэтому, за неимением лучшего, она решила последовать совету незнакомца. Она начала собираться, складывать вещи и убирать их в чемодан. Первым делом к врачу, а потом — что он сказал дальше? «Сделать следующий шаг». Бессмыслица, конечно; он точно ей привиделся.

Она вспомнила вечер в доме Симоны Кэмбелл. Миссис Кэмбелл приглашала ее заглядывать к ней. «Я люблю беседовать с умными женщинами». Ребекка спрятала обрывок бумаги с телефоном Симоны в кошелек: интересно, он еще там? Да, вот он; бумажка забилась в дальний уголок.

Она долго бежала, но достигла своего предела. Ей пора остановиться. Конечно, она еще слишком слаба для того, чтобы пешком добраться до машины, а потом доехать до Лондона, но надо попытаться. У нее бывали и худшие времена, напоминала себе Ребекка: детство без любви, брак с человеком, который никогда не любил ее так, как она его. В деревне она остановится у телефонной будки, позвонит Симоне и спросит, не приютит ли та ее на пару деньков. Если ответ будет отрицательным, она придумает что-нибудь еще, но, вспоминая Симону и то, как легко им было общаться, когда они вдвоем бродили по саду, Ребекка думала, что найдет у нее пристанище — хотя бы временное.