Фредди шагнула в воду. Дно ручья выстилала галька и мелкий гравий. Оглянувшись, Фредди заметила на холме какой-то свет — фары автомобиля, а может, ручной фонарь. Сердце у нее забилось; она поспешила перейти ручей.
Внезапно, поскользнувшись на камне, она упала на колени в ледяную воду и негромко вскрикнула.
— Мисс Николсон! — Джек протянул руку, чтобы помочь ей.
— Уходите! — закричала она. — Оставьте меня в покое!
Фредди стояла на коленях в холодной воде, опираясь обеими руками о дно. Она почувствовала, как он подхватил ее под мышки и снова крикнула: «
Там она рухнула на землю, согнувшись пополам, закрыв лицо ладонями, и разрыдалась. Сквозь слезы она чувствовала, как он гладит ее по плечу. Потом Джек спокойно произнес:
— Я знаю эти места. Я уже бывал тут раньше. Там, за полем, хижина пастуха. Если мы доберемся туда, то сможем немного обогреться. Вы можете идти?
Она и помыслить не могла о том, чтобы снова идти пешком, ей хотелось умереть на этом самом месте, однако Фредди утерла слезы ладонью и кивнула. Он помог ей подняться на ноги, а потом, держа за руку, повел через луг и дальше, в поля. По дороге он что-то рассказывал о том лете, которое здесь прожил, работая на ферме и гуляя по холмам; она не вслушивалась в его рассказ, но звук его голоса, пробивающегося сквозь дождь, помогал ей преодолеть смертельную усталость.
— Вот и хижина, — сказал Джек, и Фредди, подняв глаза, увидела небольшую каменную лачугу на дальнем краю поля.
Добравшись до хижины, Джек распахнул дверь, и они вошли. Внутри пахло овцами; на ржавых гвоздях, торчавших из стен, болтались клочья грязной шерсти, пол был засыпан соломой. У стены возвышалась груда поленьев.
Фредди забилась в угол, обхватив руками колени. Ее так трясло, что подбородок стучал о колени. Она смотрела, как Джек разводит огонь — несколько поленьев, поставленных шалашиком, немного хвороста и овечья шерсть, напоминающая пух одуванчика.
Щелкнула зажигалка, загорелся огонь.
— Вы прямо-таки киногерой, — язвительно заметила она. Голос у нее дрожал.
— Правда? — Джек улыбнулся. — Пересядьте поближе, скоро здесь будет тепло.
Она покачала головой. У нее не было сил двигаться. Она слишком устала.
Он подбросил еще растопки и снова обернулся к ней.
— Мы практически на месте, честное слово.
— Практически на месте? — надтреснутым голосом переспросила Фредди. — То есть практически там, куда я не собиралась ехать? Я не хотела попасть сюда — я ехала домой! Все это ваша вина… у них могут быть
— Собаки?
— У полицейских… — Она снова плакала. — Я
— Я не думаю, что от собак может быть польза в такой дождь, — серьезно заметил он. — Вряд ли они смогут взять след.
Огонь громко затрещал. Джек присел рядом с Фредди и обнял ее за плечи.
— Оставьте меня, — сказала она. Зубы у нее стучали, словно в мультфильме.
— Нет. Вы сильно озябли, и вам надо согреться. Я не собираюсь воспользоваться ситуацией, клянусь. Полярники в Арктике всегда сидят, сбившись в кучу, потому что так теплее.
Минуту она молчала, по-прежнему дрожа, а потом прошептала:
— Это правда — то, что вы сказали насчет собак?
— Что они не смогут взять след под дождем? Чистая правда.
Она пересела немного ближе к огню. Наконец Фредди почувствовала тепло и вытянула вперед руки, чтобы их отогреть. Она ужасно жалела, что позволила себе расплакаться.
— Простите, что устроила такой скандал, — прошептала она.
— Мне кажется, — ответил на это Джек, — что вы наименее скандальная девушка из всех, кого мне доводилось встречать.
Она крепко зажмурила глаза.
— Я просто не люблю… всякие
— Надо же! — смеясь, произнес он. — Значит, мы не подходим друг другу. Я, наоборот, их так и притягиваю.
У нее в памяти мелькали картинки их путешествий, эпических странствий с отцом через всю Европу, в вагонах третьего класса или на пароходах, изрыгающих черный дым.
— Когда я была маленькой, — сказала она, — мы часто переезжали с места на место. Отец мог разбудить нас утром и сказать, что мы уезжаем. Мы ездили на поездах, пароходах, даже на телеге, запряженной волами, — я хорошо запомнила ту телегу, — и мама всегда была ужасно усталая, а отец сердился, потому что все шло не так, как ему хотелось.
Фредди вздохнула.
— Мне не нравятся приключения. Они мне
— Я понимаю, — в его голосе было раскаяние. — Мне очень жаль. Но все-таки в нашем путешествии было и кое-что приятное, правда?
— Приятное? — повторила она, повернув голову и глядя ему в лицо. — Если вы так представляете себе приятное путешествие, то ваши взгляды радикально расходятся с моими!
— Завтра все закончится, обещаю.
— Эта лодка…
— Все будет хорошо.
— Нет, не будет. — Она покачала головой. — Я знаю, что-то пойдет не так. Я хочу домой!
— Мисс Николсон…
— Фредди. Меня зовут Фредди. Фредерика.
— Фредди? Я почему-то думал, что вы Анна или Каролина, но Фредди даже лучше. Слушайте, Фредди. Дождь — это, конечно, неприятно, но он нам на руку. Если повезет, полицейские не смогут обнаружить машину. Все будет в порядке.
— Вы постоянно это говорите!
— Вы мне не верите?
— Ни единому слову!
— Вы голодны?
Она не помнила, когда ела в последний раз.
— Немного.
Он открыл ее чемодан и вытащил оттуда остатки хлеба, пару яблок и бутылку вина.
— Вот, съешьте, — сказал он, разломил хлеб пополам и протянул ей кусок. — Вам сразу станет теплее.
Джек откупорил вино.
— Похоже, вам все это нравится, — сказала она.
— Отчасти, — признал он. — Я не мог бы просиживать штаны в конторе. На второй день полез бы на стену.
— Как ваша нога?
— Немного побаливает. — Он приподнял брючину и пристально осмотрел повязку. — Я как-то был в Греции, захотел немного попрактиковаться в альпинизме, упал и сломал лодыжку. Пришлось прыгать на одной ноге до ближайшей деревни. Так что все могло быть и хуже.
— Ваша мать, должно быть, в отчаянии.
— О, думаю, она давно привыкла. Вот. Выпейте это. — Он протянул ей бутыль с вином.
Фредди сделала несколько глотков. Молодое красное вино согрело ее; одежда начала высыхать, и Фредди наконец-то перестала дрожать. Она доела хлеб и выпила еще вина, а потом легла на пол, глядя на
