Марина приуныла: она не думала, что опасность так близка. Разве она не находится под защитой Финваны? Неужели у Финваны так мало власти?
Цицерон продолжал давать наставления:
— Я пытаюсь разузнать, как убежать отсюда. Как только узнаю, подам тебе знак. Будь внимательна и не доверяй Оонаг.
Марина хотела спросить о чем-то, но Цицерон не дал ей такой возможности, указав на пол, который был усеян мертвыми крысами.
— Эти крысы отведали закусок, которые приготовила для тебя королева Оонаг. Теперь мы спрячем их, а ты сделаешь вид, будто съела землянику и отравленный мед, а теперь испытываешь недомогание. Королева Оонаг не спустит с тебя глаз. Из-за этого мы окажемся в выигрышном положении, когда перейдем в контрнаступление. Договорились?
Марина и в самом деле испытывала недомогание.
— Ты спас мне жизнь, — робко призналась она и, подобно ангелу, непрерывно захлопала глазами, чему сама очень удивилась.
Неужели она строит ему глазки?
У Цицерона не было времени разбираться в таких хитростях, он стал торопить ее:
— Давай же, и быстрей!
Преодолевая отвращение, Марина приподняла юбку до колен и довольно бодро стала заталкивать мертвых крыс под кровать.
Затем Цицерон положил поднос на столик и дал ей знак сесть.
— Притворяйся и делай вид, что ты наелась. Так у тебя появится повод отказаться от еды во время пира. Ничего не пробуй, даже если будешь умирать с голоду.
Марина беспрекословно повиновалась.
— Почему ты все это делаешь? — тихо спросила она, пытаясь соблазнить Цицерона: то есть она спросила это нежно, с дрожью в верхней губе, так, чтобы ему было легче дать ответ, который, как она интуитивно чувствовала, прозвучит совсем просто: «Ты мне нравишься» или: «Я без ума от тебя».
И это станет прелюдией к поцелую, долгому поцелую.
Однако Цицерон не воспользовался случаем. Прежде чем броситься под кровать, он ответил:
— Ты волнуешь меня больше, чем моя видеоигра.
Марина расстроилась.
Вскоре явился Дианкехт собственной персоной, чтобы отвести ее на пир.
— Как? Вы еще не переоделись?
Марина разыграла спектакль.
— Я очень проголодалась и нашла угощение, однако сейчас испытываю недомогание.
Дианкехт побледнел:
— Я не велел, чтобы вам что-либо подавали.
Марина показала ему на полупустой поднос, на котором лежали остатки земляники, пролитый мед и наполовину опустошенный кувшин со свежим пивом.
Дианкехт понюхал поднос, и на его лице появилась гримаса.
— И вы говорите, что чувствуете себя не очень хорошо?
Марина умирала с голоду и чувствовала, что теряет силы.
— Я чувствую, у меня совсем нет сил.
— Садитесь, садитесь немедленно и больше не ешьте. Я схожу за врачом.
Марина тут же встала:
— Нет, в этом нет необходимости.
— Вы уверены? Вам ничего не нужно?
— Моя фея, я хотела бы увидеть свою фею Лилиан. Вы не могли бы предупредить ее?
По губам Дианкехта скользнула едва заметная улыбка.
— Мне бы тоже хотелось увидеть ее. У меня к ней есть кое-какие нерешенные вопросы.
Дианкехт щелкнул пальцами, дав знак двум девушкам войти.
— Переоденьте ее и приведите в надлежащий вид.
Вытерпев нескончаемую пытку, во время которой две опытных камеристки двора одевали ее, расчесывали ей волосы, увешивали ее драгоценностями и умащивали разными средствами и духами, Марина была готова к пиру. Хотя ее несколько смущал огромный вырез нового платья.
— Мне не будет холодно?
— Нет, моя госпожа, вы будете божественны.
— Думаете, я смогу удержаться на ногах с таким огромным количеством драгоценностей?
Горничные рассмеялись:
— Разумеется. Жемчуг вам дивно идет!
Горничные приблизили к ней зеркало, и Марина так изумилась, что отступила на шаг. Неужели она такая на самом деле? Неужели она — эта прелестнейшая девушка, что отражалась в зеркале?
Марина подняла руку, и отражение в зеркале сделало то же самое, она высунула язык, и дерзкая девчонка поступила так же, она приплюснула нос, и отражение состроило поросячью рожицу. Марине это понравилось, и она совсем осмелела перед изумленными дамами.
— Госпожа, моя госпожа, — вежливо пыталась привлечь внимание Марины одна из камеристок. — Вы ведете себя не совсем правильно. Не забывайте, что вы дама.
Марина оцепенела. Она ведет себя плохо? А чары? Она превзошла сама себя? Она стала Мариной, чтобы порисоваться?
Марина тут же обрела прежнее спокойствие, и Анхела взяла над ней верх.
С подчеркнутой торжественностью Марина открыла дверь и сообщила придворным дамам, что готова. Затем она незаметно попрощалась с Цицероном, помахав рукой. Ей было приятно знать, что он не испугался и последовал за ней, что он готов дерзнуть вызволить ее из болота, в котором она оказалась.
Неужели он так поступит?
Что ж, пожалуй, таково было истинное намерение Цицерона, но ему было не осуществить его.
Как только Цицерон остался один, солдаты королевы Оонаг ворвались в покои, из которых только что вышла Марина, тщательно обыскали все и схватили скрывавшегося под кроватью человека, одетого пажом.
Оонаг приказала устроить облаву, после того как пикси сообщили ей о появлении в ее владениях шпионов из людей. И действительно, молодой паж оказался не единственным. Они нашли еще одно существо, которое звали Луси. Та пыталась добыть сведения в личной спальне королевы.
— Это недопустимо! — проворчала Оонаг, узнав об этом.
А Марина, думавшая только о своем вырезе, драгоценностях и духах, ничего об этом не узнала.
Луси
Луси дрожала как лист. Прикосновение холодного клинка меча к ее коже в действительности казалось гораздо опаснее, чем любая виртуальная игра. По ее шее скатилась крохотная капля крови и упала на землю.
— Пожалуйста, отпустите меня, я ничего не сделала, — молила она, намереваясь умилостивить королеву.
Только сумасшедший мог бы осмелиться сразиться в одиночку против отряда из двенадцати вооруженных копьями и шпагами воинов, которые неожиданно обнаружили ее в королевских покоях и окружили.
