Северный домашний вьючный олень имеет небольшой рост, и может нести груз не более тридцати килограммов.
Почему же в Саянских горах не используют в качестве вьючных животных лошадей? Отличие оленя от лошади, как вьючного животного, очень существенно. Лошадь, имея гораздо более высокий рост, способна нести гораздо больший груз, но не может брать крутые подъемы и продираться сквозь чащу – слишком избаловала ее тысячелетняя дружба с человеком.
Более того, лошадь, когда устает, ложится на землю и отказывается работать. Олень же тянет до последнего, падает и издыхает. Эту особенность северного оленя знает местное население не только в Саянах, но и на севере, где его запрягают в нарты. Поэтому, проводники (погонщики) внимательно следят за состоянием своих подопечных и как только, так сразу дают им отдых.
Как же тофы, вес которых заведомо больше тридцати килограммов, едут верхом на олене впереди каравана? Во-первых, тофы отличаются малым ростом, по сравнению с белым человеком, и имеют не такой уж большой вес. Во-вторых, в качестве верховых они выбирают наиболее сильных оленей, которых в стаде присутствует небольшое количество, и которых ценят за выносливость.
Выбирая средство для своей верховой прогулки, я не учел, что всех верховых оленей (в количестве двух единиц) забрали с собой проводники. Поэтому, я взял под уздцы первого попавшегося оленя и попытался его оседлать. Для этого я подвел его к камню, встал одной ногой на этот камень, а другую ногу попытался перекинуть через оленя. Умный олень отошел от камня, на котором несостоявшийся седок остался стоять в спортивной позе «пистолетика» с одной горизонтально протянутой ногой. Эта мерзкая скотина (олень) повторяла свой трюк многократно, пока я не позвал на помощь своего товарища.
С его помощью мне удалось оседлать оленя, но последний уменьшил свой и так уж небольшой рост посредством подгибания ног, и мои подошвы уперлись в землю. Я тоже подогнул ноги, но олень прогнул спину, и мои подошвы вновь коснулись земли. Эти действия животного я не отношу на счет его ума: тяжесть моего веса была больше его грузоподъемности. Но мне удалось «проскакать» десяток – другой метров, пока олень не сбросил неугодного ему седока на землю.
Под не совсем корректный смех товарищей, я взял оленя под уздцы и пешком повел его вслед за Шурой А. На этом мои «оленьи» приключения не закончились, тем более, что в их продолжении принял активное участие Шура А. Мы быстро набрали по вязанке дров и попытались навьючить их на оленей. Теперь уже оба зверя проявили незаурядный интеллект и изобретательно сбрасывали со своих спин вязанки дров, которые мы не менее изобретательно пытались на них погрузить.
Ребята с удовольствием вспоминают наше возвращение в лагерь из похода за дровами. Снизу на перевал поднимается Шура А., торжественно ведущий в поводу оленя несущего вязанку дров. За ним следует С. Кузин, несущий
Но это еще не конец нашей дровяной одиссеи. Олень Шуры А. вдруг срывается в галоп и пытается унести в небытие с таким трудом добытые дрова. Более того, олень не стреножен, и мы можем потерять его навсегда. Повод у оленя очень длинный, и Шура А. мужественно волочится сзади оленя, безрезультатно пытаясь затормозить его бег упирающимися в землю пятками. Единственный способ укротить бешеный галоп оленя – перехватить его спереди под уздцы, и кто-то из наших ребят догадался это сделать.
День клонился к вечеру. Наконец то мы разожгли костер и начали варить чай. Более серьезную пищу готовить не стали, в надежде на охотничьи трофеи. Тут снизу подошли охотники, которые привезли двух добытых зверей. Процедуру разделки изюбриных туш, из эстетических соображений, я опускаю.
Ясная безлунная ночь, над головой хоровод Саянских звезд. При некоторой доле воображения можно забыть про двадцатый век за пределами этих гор и почувствовать себя участником первобытной оргии по поводу удачной охоты. Яркое пламя костра, в ведре булькает обильное мясное варево. Участники жарят шашлыки.
Григорий затеял угостить нас настоящим яством – кровяной колбасой. Он взял изюбриный желудок, вытряс из него содержимое и слегка прополоскал в бегущем рядом ручейке. Затем этот желудок наполнил оленьей кровью, крепко завязал оленьей жилой и опустил в котел с кипящей водой.
Через некоторое время Григорий вынул колбасу и начал угощать присутствовавших при этом действе. Сначала я подумал, будто наш кулинар забыл посолить свой гастрономический продукт, но постепенно выяснилось, что это яство для большего смака приготовляется без малейшего участия соли. Я человек не брезгливый и откушал толику кровяной колбасы, но не более того по причине ее полной несолености.
Некоторые мои более щепетильные товарищи ограничились лишь наблюдением за процессом поглощения тофаларского национального кушанья. Зато наши охотники с удовольствием докушали колбасу и принялись загружать в рот содержимое мозговых костей, разбивая их большими охотничьими ножами. Затем пришла очередь поедания большого количества вареного мяса. Конечно, мы угостили добытчиков некоторым количеством огненной воды.
Праздник охоты удался на славу. Утром наш караван двинулся к перевалу в Кинзелюк.
Встречи с Кинзелюкским
водопадом
Есть такая река Кинзелюк в центральной части Восточного Саяна. Лето 1961-го года. Почти две недели добирались мы с караваном оленей до вершины Кинзелюка. Сегодня утром проводники с оленями ушли домой на Верхний Гутар.
Дальнейший наш путь лежит вниз по реке Кинзелюк до ее впадения в Кизир. В стрелке Кинзелюка и Кизира мы намереваемся срубить деревянный плот и сплавиться на нем до населенки. Три порога Кизира и Семеновская шивера ждут нас. Но у нас был выделен один день для посещения Медвежьего озера, которое лежало за гребнем Приозерного хребта справа от Кинзелюка.
На Медвежье озеро в этот год мы не попали. Виной тому была книга братьев Федоровых «Два года в Саянах», которая путешествовала через Саянские перевалы вместе с нами. В 1948 – 1949 году экспедиция Ботанического института АН СССР под руководством братьев Федоровых добиралась до этих мест.
«Водопад виден во всю высоту. Он летит высокими перепадами со скалистой ступени из расположенного выше цирка. На глаз водопад имеет высоту не менее 400 метров . Вблизи – это мощный поток, издающий грохот и рев, которым голоса людей совершенно заглушаются. Лезть на 400 метровый обрыв по краю водопада совершенно невозможно. Нам не пришлось проверить предположение, что в цирке над водопадом скрывается большой ледник. Вероятнее всего, там есть ледник, а у его конца еще и озеро» (Цитата из книги). Решено! Идем на водопад!
Прошло столько лет, но до сих пор свежо чувство обалдения, когда за поворотом долины открылось это чудо природы. Два каменистых отрога Кинзелюкского хребта (слева от реки) соединены подковообразной перемычкой. Ее высота, на глаз, четыреста – пятьсот метров. Ширина перемычки примерно такая же. И там, где эта перемычка примыкает слева к скальному отрогу, со всей огромной высоты, срывается вниз мощный водяной поток. Который в три гигантских прыжка достигает дна долины и питает Нижнее Кинзелюкское озеро, соединенное с Кинзелюком спокойной недлинной протокой.
Перемычка между скальными отрогами – травянистый крутяк, с пятнами кустарника и мазками каменистых осыпей. Задрав голову, на фоне ярко синего неба, можно видеть ожерелье скал, обрамляющих верхний край перемычки. И сразу возникает вопрос: откуда столько воды? Правы братья Федоровы, наверху должно быть озеро. Надо подниматься вперед, наверх, а там…
Более двух часов карабкаемся в лоб по крутому травянистому склону. Пока не упираемся в ожерелье скал, непроходимое без альпинистского снаряжения. Почти у цели, уже виден гребень перемычки – но приходится спускаться вниз. Такая неудача!
И на этом закончилось бы наше знакомство с Кинзелюкским водопадом, если бы не одна наша недисциплинированная походница. Она оторвалась от группы и, несмотря на ненормативные высказывания командира, начала карабкаться вдоль скал правого отрога. И пропала! Когда девушка, к нашей великой
