преградила стая птиц. Защелкали фотоаппараты.
— Кыш, — сказала Баба-Мора.
Дрозды послушно взмыли вверх и улетели с аэродрома. Журналисты окружили Бабу-Мору и засыпали ее вопросами.
Баба-Мора вдруг почувствовала страшную усталость.
— Извините, — сказала она. — Я сегодня немного переутомилась, к тому же я все еще не одета. Давайте отложим нашу беседу.
Она запахнула полы халатика и направилась к машине. Журналисты не отставали от нее ни на шаг и без конца что-то спрашивали, но Баба-Мора устало молчала.
Трумм еще издали заметил, в каком затруднении оказалась Баба-Мора, и поспешил к ней на помощь. Он усадил ее в машину, а сам, прислонившись к автомобилю, кратно рассказал журналистам, как было дело.
— Пусть они придут в четверг в полнолуние, — сказала из машины Баба-Мора. — А сейчас — домой, пить кофе.
Трумм раздал журналистам пригоршню своих визитных карточек с адресом, и они с Бабой-Морой отправились домой.
И вот наконец снова наступил четверг, которых приходился на полнолуние.
К назначенному сроку дом Трумма заполнили люди. Здесь суетились работники телевидения и кино, корреспонденты радио, газет, и журналов, и агентств новостей. Все было заставлено огромными юпитерами и камерами. Телевидение решило вести прямой репортаж, кинооператоры хотели заснять Бабу-Мору для кинохроники. Интерес к ней был исключительно велик.
Баба-Мора с раннего утра принялась наводить красоту. Она искупалась в душистой ванне и намазалась разными кремами и мазями. По всей комнате валялись платья и туфли, цепочки и браслеты, ожерелья и брошки. Меньше всего Баба-Мора думала сейчас о ногах Трумма.
Наступил вечер. Взошла круглая желтая луна.
В гостиной Трумма, откуда должна была вестись передача, стояла невыносимая жара, включенные прожекторы накалили комнату. Настроение у всех было приподнятое. Больше всех волновался Трумм. Репортер телевидения сказал ему, что поскольку Бабы-Моры еще нет, а передача вот-вот должна начаться, то он задаст несколько вопросов Трумму.
И передача началась.
— Дорогие телезрители! — сказал репортер, повернувшись к камере. — Сегодня вечером нам предстоит стать свидетелями необычного события. Пока только скажу, что через несколько минут вы увидите на ваших экранах самую настоящую колдунью. Да-да, я не оговорился. Но прежде мы побеседуем с человеком, нога которого привлекла к себе внимание всего медицинского мира, хотя врачи и оказались бессильны помочь ему.
Он обратился к раскрасневшемуся от волнения Трумму.
— Расскажите нам, дорогой Трумм, как вы познакомились с Бабой-Морой?
— Спасибо, очень хорошо! — ответил Трумм, который от всей этой суеты пришел в такое замешательство, что не понял, о чем его спрашивают. Ему показалось, что корреспондент интересуется, как он себя чувствует.
Но тут открылась дверь, и взоры всех обратились в ту сторону.
В гостиную вошла Баба-Мора. Она тщательно причесала свои растрепанные космы и выкрасила их в зеленый цвет. Ядовито-зеленые волосы подобно водорослям струились по ее плечам. С головы до ног она была обвешана украшениями, словно обвешана чешуей, так что платья почти не было видно. Каждый ее шаг сопровождался звоном и бренчанием.
Баба-Мора подошла к микрофону и сказала:
— Сейчас вы увидите меня. Я и есть Баба-Мора.
Стоявший рядом молодой журналист спросил:
— Все мы хорошо знаем, что колдуний не бывает. Интересно, что вы думаете об этом мнении ученых? — и подмигнул камере.
Баба-Мора с презрительной усмешкой посмотрела на журналиста и ничего не ответила. Вместо этого она сделала руками несколько загадочных движений, и вдруг в гостиную сквозь закрытые окна хлынули пенящиеся морские волны.
Все оцепенели от ужаса. Кто мог, забрался повыше: на столы, шкафы, полки, а кто-то даже на камеру. Только один телеоператор не покинул своего рабочего места и продолжал снимать вплавь. Благодаря ему передача не прервалась. Баба-Мора стояла среди волн как ни в чем не бывало. Волны бушевали и пенились вокруг нее.
Трумм сидел на телевизоре и с восторгом смотрел на происходящее. Рядом с ним на спинке кресла устроился телерепортер. С перепугу он сумел лишь пролепетать:
— Господи, да что же это такое?
— Потрясающе! — ликовал Трумм. — Я уже десять лет как не хожу в море и теперь море наконец-то само пришло ко мне в дом.
В гостиной Трумма свирепствовал настоящий шторм. Качалась и падала мебель, и людям стоило большого труда удержаться за что-нибудь. Дребезжали на ветру оконные стекла.
Баба-Мора победоносно огляделась вокруг. Ее зеленые волосы снова растрепались и спутались.
Наконец она сделала рукой успокаивающее движение, и вода стихла. Баба-Мора невнятно пробормотала какие-то слова, и вода исчезла, словно ее и не было. Нигде не осталось ни капли, вещи оказались совершенно сухие. Лишь на ковре билось несколько рыбешек да от холодной воды лопнула раскаленная лампа одного из юпитеров.
Ошеломленные репортеры начали слезать на пол.
— Ну? — обратилась Баба-Мора к молодому журналисту. — Что вы об этом думаете?
— Весьма любопытно, — пробормотал молодой журналист и поспешил спрятаться за спины коллег.
— Есть еще вопросы? — спросила Баба-Мора и огладела присутствующих.
Вопросов не было.
— Тогда перейдем к делу, — сказала Баба-Мора и подняла обе руки. Браслеты, звеня, соскользнули с запястий.
Что-то негромко напевая, Баба-Мора стала раскачиваться из стороны в сторону. Навешенные на нее украшения тихо забренчали. Покачавшись так, Баба-Мора принялась кружить вокруг кресла, в котором сидел Трумм. Все, как зачарованные, следили за ее действиями. Кинооператорам понадобилось огромное самообладание, чтобы продолжать работу в такой обстановке.
Круги, которые Баба-Мора описывала вокруг Трумма, все сужались, пока она наконец не остановилась прямо перед ним. Все смолкли и, подавшись вперед, ждали, что будет дальше. Тогда Баба-Мора что-то забормотала. Слов было не разобрать. Но почему-то у всех присутствующих задергались ноги. Как потом выяснилось, то же самое случилось и со многими телезрителями. Сильнее всех дергались ноги Трумма. Казалось, что он крутит педали велосипеда. Неожиданно Баба-Мора пронзительно вскрикнула. Все вздрогнули, а Трумм испуганно вскочил с места. Теперь он уверенно и твердо стоял перед Бабой-Морой и больше не падал.
Ноги Трумма снова были в полном порядке.
Всех охватил восторг и в то же время какой-то непонятный страх. Каждый украдкой поглядывал на свои ноги, а кое-кто даже ощупывал их. К счастью, все было нормально.
— Мы только что оказались свидетелями поистине потрясающего события, — немного придя в себя начал телерепортер. — Трудно поверить в это, не произойди все на наших глазах. Этот человек страдал неизлечимым недугом, постигшим его в результате несчастного случая. Он перенес около двадцати операций, и никакого толку. А сейчас мы видели, как он выздоровел буквально в один миг. Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось? — обратился он к Бабе-Море.
Репортер протянул Бабе-Море микрофон, стараясь при этом держаться от нее на почтительном расстоянии.
