наконец-то вздохнуть и сказать себе: «Ну, вот и всё! Я, кажется, успокоилась».
Всю ночь падали белые пушистые снежинки. А под утро на землю легло снежное покрывало. И эта белизна, по которой ещё никто не прошёл, светилась девственной невинной чистотой.
Серафима Михайловна проснулась от необычной тишины и видит: из-за штор, прикрывающих окно, проникает свет, которого в столь ранний час никогда не было. Она раскрыла шторы и ахнула от увиденной белизны:
«Надо же, как светло в такую рань! Снега-то сколько намело!»
Сима уже почти две недели болела и не выглядывала в окно, потому что не вставала с постели. И радость, которую ей подарило это утро, помогла подняться и почувствовать, что, кажется, стала отпускать её хворь, так неожиданно навалившаяся на Симу.
Глядя на эту зимнюю картинку через окно, вспомнилось ей Мечта, которую она осенью встретила и проводила навсегда.
— Вот, кажется, и всё, — думала себе Серафима, — никогда больше я его не увижу. А говорят, мечты сбываются. У кого, видимо, как. А мне суждено было расстаться раз и навсегда.
Слёз у неё уже не было. Жизнь прошла как миг, мгновение. А хотелось бы ещё почувствовать и помечтать. Ещё раз взглянула Сима в окно и решила выйти на улицу и пройтись по этой белизне, пока её никто не затоптал.
«А вдруг это последняя зима в моей жизни? И я больше никогда не увижу этой красоты? Пойду, пройдусь! Возьму в руки этот белый снежок, услышу его тихий хруст, почувствую его морозность и буду счастлива этим, пожалуй».
Вышла, а тут дворники с лопатами подоспели. Но всё-таки успела Сима первой пройтись по снежной тропинке, тихо повспоминать былое. И белая тропа приняла её нелёгкие шаги, как бы поприветствовала.
«Ну, что ж, — думает себе Серафима Михайловна, — свою жизненную программу выполнила сполна, теперь уже можно успокоиться. Но мечтать-то я всё равно буду!»
Улыбнулась Сима своим мыслям, глянула на тропу, которая только что сверкала своей белизной, а там уже весь снег сгребли дворники и свалили на газон, отчего снег стал серый.
Вот так всегда. Чуть-чуть порадуешься необычному — а тут грусть тебя поджидает.
Первый снег осени
В дверь позвонили. Сима не ждала никого, удивилась звонку и открыла дверь.
— Здравствуйте, Сима!
— Здравствуйте.
— Вы меня не признаёте?
— Что-то не припоминаю.
— А помните, я Вам рассказывал, стоя у Вас под окном, про чудную зимнюю ночь?
— Вы говорили, падал белый-белый пушистый снег, и от этого ночь стала светлой, а тогда была осень.
— Ну вот, припомнили. А можно пройти?
— Проходите, присаживайтесь.
Семён оглядел комнату и заметил, что мебель уже другая, а в книжном шкафу и книжных полках всё так же беспорядочно расставлены книги, фотографии, открытки.
Сима ушла в кухню приготовить чай. Семён подошёл к книжному шкафу и стал рассматривать открытки и фотографии. В дальнем углу стояла его фотография. «Я мало изменился, а она меня, как бы, не узнала, подыграла, это точно!»
— Вот и чай готов, — пригласила Сима гостя.
— Вспомним былое?
— А чего нам вспоминать? Только и помню, как падал пушистый снег, и Вы красиво об этом говорили. Былого не было.
— Сима, да будет тебе притворяться! Помнишь, как мы с тобой музыку писали для компьютера, и он нам выдавал такое электронное звучание, что сердце замирало?
— Ну что всё: помнишь, помнишь? Почему я должна что-то помнить? Всё напрочь забыла.
— А я всё время спрашивал тебя: ты любишь меня?
— Я тебе говорила: люблю. Ты так хорошо играл на баяне!
— «А Михаила ты тоже любишь?» — спрашивал я тебя.
— И его люблю, смеялась я в ответ.
— «Но так же не бывает!» И я продолжал задавать тебе вопросы: выйдешь за меня?
— А я тебе говорила: разведись со своей Ритой, тогда поговорим. Ты улыбался и не знал, что сказать. За тебя тогда Володя сказал: «Не верь ей, ты разведёшься, а она скажет тебе: я пошутила».
— Помнишь, помнишь… всё ты помнишь.
— А ты собрал наконец-то свой электронный орган? — смеётся Сима. — Сколько лет ты его собирал!
— Давно собрал, ещё тогда, но я тебя так долго не видел…
Он улыбался, слушая её. И падал пушистый белый снег. А на дворе была осень.
Уныние
Если ты думаешь, что нет более ничего интересного в жизни, то вполне возможно, что ты прав. Если жизнь пробежала и ничего не оставила в сердце: ни боли, ни радости, а только разочарования, — то скорее ты прав, чем нет. Та беспечность, что присуща молодости, покинула навсегда, и остались лишь вопросы: почему и зачем.
Так рассуждала Серафима, глубоко задумавшись о прожитом, и о не совершённом. За окном падал хлопьями снег, на душе было тускло и очень одиноко. Серафима вспоминала ту радость, которую испытывала в молодости, любуясь на падающий хлопьями снег. Теперь она уже ничего не загадывала, ни о чём не мечтала. Жила как «день пережит — и слава богу». Каждый день воспринимала как подарок. И стала говорить, что живёт по блату. А сколько было надежд, желаний, стремлений… И, пожалуйста, не надо говорить, что старость — одно из лучших времён жизни. Это время ничего не даёт.
В комнату вбегает внучка.
— Бабуль, ты видишь, какой снег пушистый?
— А ты любишь такую погоду?
— Обожаю, бабуль! У меня настроение поднимается!
«Надо же, — думает Серафима, — и мне когда-то было так же хорошо, а сейчас ничего не радует».
Дочь пришла с работы.
— Мама, сейчас на улице так красиво! Снег возле фонаря светится и кружится. Иди, погуляй, полюбуйся этой красотой!
Но уныние взяло верх над всем: над радостью детей, над красотой, которую погода нарисовала. Этот снег, что искрится и поскрипывает под ногами, не поднял настроение Серафиме. И она поняла, что заболела. У неё не осталось сил радоваться, восхищаться и переживать. Эти клеточки уснули, и их уже никто никогда не разбудит и не воскресит. Пусть рядом с ней есть всегда кто-то из близких и родных, а она всё равно одна-одинёшенька. Так она думала.
Но вот с утра Серафима чего-то ждала. И вдруг после обильного вчерашнего снегопада выглянуло
