IV
Предчувствие чего-то недоброго охватило Мору, когда она услышала звук шагов по лестнице. Крис отложил книгу, посмотрев на дверь. Прежде чем она открылась, Том погасил сигарету и посмотрел на руки Моры, которые застыли в напряжении. Затем он встал, когда Симпсон открыл дверь и сообщил о приходе Ирэн.
Мора очень медленно поднялась, потому что не имела мужества притворяться, что хотела видеть жену Джонни. В течение десяти дней со времени ее возвращения из коттеджа она была убеждена, что эта встреча состоится, что по чести и совести ей надлежит искать ее. Но теперь, когда Ирэн пришла сама, ситуация казалась слишком нереальной. Она подумала, что, возможно, возобладают условности и они не скажут друг другу ничего значительного, но эта надежда мгновенно умерла, когда она увидела выражение лица другой женщины.
Теперь Ирэн стояла перед ними, не отвечая на их приветствия, но переводя взгляд с Тома на Криса.
— Не будете возражать, если я переговорю с Морой наедине? — спросила она.
Крис улыбнулся ей, выразив в этой доброй улыбке свою симпатию:
— Я попросил бы вас извинить меня, во всяком случае, Ирэн. Мне нужно прочитать этот материал сегодня вечером. — При этих словах он собрал книги и бумаги, лежавшие рядом с ним на диване. Он кивнул остальным: — Спокойной ночи, Том. — И обратился к Море: — Увидимся потом. — И с улыбкой к Ирэн: — Спокойной ночи.
Когда за ним закрылась дверь, Том сказал:
— Мора, я позвоню тебе утром.
Она, видимо, заколебалась и потом обратилась к Ирэн:
— Мне бы хотелось, чтобы Том остался. Вы не возражаете?.. Завтра мы уезжаем в Ирландию, в Ратбег Я не думаю, что вы можете сказать такое, чего он не должен слышать.
Ирэн медленно ответила:
— Том, может быть, не захочет слышать это вообще.
— Я думаю, что узнал от Моры все, что вы сможете рассказать, — сказал он. — Я бы хотел остаться.
Она посмотрела по очереди на каждого из них, твердая линия ее губ смягчилась как бы в сомнении:
— Это упрощает дело. Это хорошо, что вы рассказали ему. Да… Это гораздо лучше.
Она села, Том и Мора остались стоять и смотрели на нее сверху вниз. Складки черного костюма Ирэн плавно спускались почти до самого пола. Она нервно дергала перчатки, глядя на догорающий огонь и пытаясь найти первые слова. Охваченная собственным страхом, Мора почувствовала жалость к этой женщине и восхищение. Теперь снова Мора подумала о том, как Ирэн красива, и ей захотелось представить, какой она кажется мужчинам. Чувства, отразившиеся на лице Ирэн, подчеркнули ее изящество.
Наконец, она подняла голову:
— Знаете ли вы, где Джонни?
Мора почувствовала, что не хочет отвечать на этот вопрос, вообще не хочет говорить. Мгновенно ее мысли переключились на другие вещи, она вспомнила жаркое утреннее солнце в Остенде, суматоху чаек вокруг кораблей, и фигуру Хендрика на пирсе. Она перевела взгляд с Ирэн на Тома, а он смотрел на нее и не помогал ей, просто ждал. Она презирала собственную слабость и не могла преодолеть ее. Том ожидал большего от нее, чем это… По крайней мере, такого же мужества, какое проявила Ирэн. Она понимала, что многое зависит от ее слов, многое и, может быть, больше, чем она могла сейчас полностью осознать.
— Я видела Джонни последний раз в Остенде, — сказала Мора.
Она сжалась от этих слов и произнесла их, запинаясь.
Ирэн встала, жестом выразив протест:
— Но Джонни вернулся! Я видела его позавчера вечером. Я так рассчитывала на то, что он виделся с вами. Я не верила, что он уехал, не повидавшись с вами хоть раз.
— Куда уехал? — спросил Том, прежде чем заговорила Мора.
— Куда? — повторила она. — Вот этого-то я и не знаю. Я не думаю, что сам Джонни знает. Но он уехал.
Ирэн глубоко вздохнула:
— Мора, он рассказал мне о вас… О поездке в Остенде. Джонни очень переживает. Но он не понимает, что может быть важнее человека, которого любишь? Для Джонни я сделала бы все. Но ведь вы его любите?
Она говорила странным, монотонным голосом, словно ее никто не слушал, высказывая вслух мысли, которые ее донимали. Море захотелось крикнуть и остановить поток этих слов. Они ударяли и ранили, вызывая слишком живое воспоминание о замешательстве Джонни. Она не могла пробиться сквозь них. И если страдала сама, то разве Ирэн не страдала гораздо сильнее, теряя то, что так долго было ее собственностью. Это было так жестоко для них обеих, жестоко также и для Тома. И все это носило характер неизбежности.
— Но ведь вы любите его, — продолжала Ирэн. — Вы и Джонни… Я думаю, что вы созданы друг для друга. Такая любовь не поддается объяснению… Просто так уж получается. Никто другой… — Она прервала себя… — Вы понимаете это, Том? Никто другой не сможет этому противостоять. Я часто думаю об этом… Два человека, которым суждено сойтись, и никакое несчастье на свете не сможет их остановить. Вот что произошло с вами и Джонни. Люди, стоящие на обочине, вроде меня и вас, Том, должны понимать, что произойдет крушение, и должны сойти с дороги как можно деликатнее.
Я полагаю, когда выходишь замуж за человека, который не любит тебя так, как ты любишь его, ты никогда не освободишься от страха, что это может случиться. Ты продолжаешь жить, как обычно, и однажды видишь на его лице то выражение, какое хотела бы видеть обращенным к тебе. После этого браку наступает конец, остается лишь омраченное притворство. Вот что я видела всю зиму. Когда Джонни попросил о разводе, он думал, по-видимому, что должен объяснить все это мне — как будто я не понимала. Он пытался объяснить мне, что он чувствует, как будто я не знала всего этого, как будто я не любила его именно так — с первого взгляда.
Ее лицо было напряженным. Она пыталась высказать все это безо всякой утайки, так, чтобы они поняли Джонни, поняли ее. Было тяжело и страшно наблюдать, как она заставляла себя продолжать, пока не высказалась.
— Но для Джонни тоже все кончено, — сказала Ирэн. — Когда я увидела его два дня назад, у него осталась только одна его любовь. Он знал, что ничего от вас не получит Вы ушли, и он понимал, что это окончательно. Я думаю, он рассказал мне больше, чем хотел сказать. И я не могла ему ничем помочь, только слушала. Я никогда не была способна помочь Джонни — никогда. Я была терпеливой, мягкой и спокойной, когда он в этом нуждался. Я была довольна, что он рядом. Но мое присутствие никогда не вынуждало его быть каким-то другим. Мне хотелось быть для него всем на свете, а вместо этого я была лишь отрицательным видом привычки. Вы знаете, так обычно любят спаниеля… Потому что вы всегда можете рассчитывать, что он положит мордочку вам на колено или бросится к вашим ногам. Такая любовь очень удобна… Она дает тепло и надежность. Я полагаю, что у Джонни было такое же чувство ко мне.
Он рассказал мне, что было между вами в Темпле и во время путешествия в Остенде. Джонни кричал мне, что любит вас, а вы не поехали с ним. А теперь все это ушло. И ему наплевать на все. Ему безразлично, дам я ему развод или нет. Ему наплевать на все, кроме того, что он не может иметь. Я могу продолжать называть себя его женой, если мне этого хочется, и это тоже не имеет для него никакого значения.
Она сдернула свои перчатки и швырнула их рядом со своей сумочкой на стул. В ее движениях не было мягкости и сдержанности, которые были ей присущи. Ее лицо, до этого казавшееся бледным,
