Она была бледной. Абстиненция. Будет непросто. Но они справятся. Справятся вместе.
— Ну что, мы…
— Да, — ответила она и открыла ящик прикроватной тумбочки.
Посмотрела на фотографию. Быстро коснулась ее губами и убрала в ящик изображением вниз.
Харри услышал, как открывается дверь.
Он сидел в темноте и не шевелился. Слушал, как другой человек шагает по полу гостиной. Увидел движение у матрацев. Блеск стальной проволоки, попавшей в луч света уличного фонаря. Шаги исчезли в кухне, а потом зажегся свет.
Харри поднялся и прошел следом.
Встал в дверях, наблюдая, как другой человек стоит на коленях перед крысиной норой и дрожащими руками открывает мешок. Раскладывает вещи в ряд. Шприц, резиновый ремень, ложка, зажигалка, пистолет. Пакетики со «скрипкой».
Дверной косяк скрипнул, когда Харри перенес вес тела с одной ноги на другую, но второй человек не замечал его, продолжая свою судорожную деятельность.
Харри знал, что у того начинается ломка. Что мозг его сосредоточен на одном. Он кашлянул.
Другой затих. Плечи поднялись вверх, но он не оглянулся. Так и продолжал сидеть без движения, склонив голову и глядя на свою нычку. Не поворачиваясь.
— Я так и думал, — сказал Харри. — Что сначала ты придешь сюда. Ты посчитал, что теперь это безопасно.
Второй по-прежнему не шевелился.
— Ханс Кристиан рассказал тебе, что мы нашли ее для тебя, так ведь? И тем не менее сначала ты явился сюда.
Другой человек поднялся. И снова Харри поразился, каким большим он стал. Почти взрослым мужчиной.
— Что ты хочешь, Харри?
— Я здесь, чтобы задержать тебя, Олег.
Олег нахмурился.
— За хранение пары доз «скрипки»?
— Не за наркотики, Олег. За убийство Густо.
Олег долго не отводил взгляда от Харри.
Он смотрел серьезно и спокойно. На самом деле он не был удивлен. Казалось, он исследует местность, пытаясь сориентироваться.
И когда Олег наконец заговорил, голос его был полон скорее любопытства, чем злости или смятения.
— Но ты же поверил мне, Харри. Когда я рассказал тебе, что это сделал другой человек в шерстяной шапке, ты мне поверил.
— Да, — ответил Харри. — Я поверил тебе. Потому что мне очень хотелось тебе верить.
— Но, Харри, — Олег говорил тихо, поглядывая в пакетик с порошком, который он успел открыть, — если ты не доверяешь своему лучшему другу, чему же ты можешь верить?
— Доказательствам, — произнес Харри и почувствовал, как набухло в горле.
— Каким еще доказательствам? Мы ведь нашли объяснения всем доказательствам, Харри. Ты и я, мы раскусили все эти доказательства.
— Другие. Новые.
— Какие же?
Харри указал на пол перед Олегом.
— Этот пистолет, «одесса», стреляет патронами того же калибра, какими был убит Густо, «малаков» девять на восемнадцать миллиметров. В любом случае баллистическая экспертиза наверняка докажет, что этот пистолет является орудием убийства, Олег. И на нем твои отпечатки пальцев. Только твои отпечатки. Если бы кто-то другой воспользовался им, а потом стер свои отпечатки, он бы стер и твои.
Олег коснулся пальцем пистолета, словно хотел удостовериться, что они говорят о нем.
— Потом шприц, — продолжал Харри. — На нем много отпечатков, возможно принадлежащих двум людям. Но на поршень, во всяком случае, давил ты. Как давят на поршень, когда вводят себе дозу. И на этом отпечатке большого пальца имеются следы пороха, Олег.
Олег коснулся пальцем использованного шприца.
— Почему эти новые доказательства свидетельствуют против меня?
— Потому что ты говорил, что пришел сюда уже под кайфом. Но следы пороха указывают на то, что ты укололся после того, как на твоих руках появились частички пороха. Это доказывает, что сначала ты застрелил Густо, а потом ширнулся. Ты был чист в момент совершения преступления, Олег. Это было предумышленное убийство.
Олег медленно кивал.
— И ты сверил мои отпечатки пальцев с пистолета и шприца с полицейскими файлами. И они уже знают, что я…
Харри покачал головой.
— Я не связывался с полицией. О том, что здесь произошло, знаю только я.
Олег сглотнул. Харри увидел движение в его горле.
— А откуда ты знаешь, что отпечатки принадлежат мне, если ты не сравнивал их с теми, что есть у полиции?
— У меня были отпечатки, с которыми я мог сравнить. Харри вынул руку из кармана пальто и положил на кухонный стол белую приставку «Геймбой».
Олег уставился на приставку. Он моргал и моргал, как будто ему что-то попало в глаз.
— Почему ты начал подозревать меня? — почти шепотом спросил он.
— Ненависть, — ответил Харри. — Старик. Рудольф Асаев. Он сказал, что мне надо следовать за ненавистью.
— Кто это?
— Это тот, кого вы называли Дубаем. Прошло немало времени, прежде чем я понял, что он говорил о своей собственной ненависти. Ненависти к тебе. Он ненавидел тебя за то, что ты убил его сына.
Олег поднял голову и равнодушно посмотрел на Харри.
— Сына?
— Да. Густо был его сыном.
Голова Олега снова поникла, он сидел на корточках и смотрел в пол.
— Если… — Он покачал головой и начал снова: — Если Дубай действительно был отцом Густо и если он так сильно меня ненавидел, почему же он сразу не убил меня в тюрьме?
— Потому что хотел, чтобы ты оставался в тюрьме. Потому что для него тюрьма была хуже смерти. Тюрьма пожирает твою душу, а смерть освобождает ее. Пребывания в тюрьме Рудольф Асаев желал тому, кого ненавидел больше всего на свете. Тебе, Олег. Конечно, он полностью контролировал все, что с тобой там происходило.
— Я этого не заметил, но понял.
— Он знал, что ты знаешь: если ты на него настучишь, тебе конец. Когда ты начал разговаривать со мной, ты стал представлять для него опасность, и ему пришлось принять решение устранить тебя. Но он не
