карабкающиеся твари, позволяя пылающим останкам скелетов рухнуть обратно в толпу.
Второй уничтоженный танк усеяло множество следов — дым поднимался из вентиляции и трещин в броне. Храмовники бросили внутрь гранаты, и Райкен видел, как два рыцаря без труда спрыгнули, и, не обращая внимания на подбитый ”Леман Русс”, набросились на орков, собравшихся на улице.
— Прости, что задержались, майор. — Реклюзиарх даже не запыхался. — Мы были нужны при прорыве баррикады в южном квартале 92.
— Лучше поздно, чем никогда, — отозвался Райкен. — Последнее известие из центрального командного центра наводит на мысль, что план Саррена там сработал даже лучше, чем почти все расчёты на гололитах. Мы перегруппировываемся для контратаки?
Гримальд на вершине танка с яростью по дуге разил крозиусом, изо всех сил превращая зелёнокожих в биомассу.
— Ты ещё дышишь, майор. Пока и этого достаточно.
Рассвет не принёс ничего, кроме продолжения кровопролитного ночного сражения.
Крестовый поход Хельсрича начинает первый кровавый день. По всему городу миллионы сражаются рядом с нами за свои жизни.
Шум не похож ни на один звук, который я раньше слышал. Два столетия я сражался у ног богов- машин, грохот их орудий перекрывал предсмертные крики звёзд. Я противостоял многотысячным армиям, когда каждый, кто стоял напротив ревел от ненависти. Я видел, как корабль размером с башню улья упал в открытый океан на удалённой планете. Столб воды, выброшенный в небо, и последующий за ним приливный вал, произвёл впечатление обрушившейся божественной кары, которая стремилась затопить землю и стереть все следы человечества под насыщенными солью глубинами.
Но ничто не было похоже на шум бросившего вызов Хельсрича.
На каждой улице столкнулись люди и орки, оружие и голоса сплелись в единую волну бессмысленных звуков. На каждой крыше турели и многоствольные бочкообразные защитные орудия стреляют в небо, их заряжающие никогда не останавливаются, интенсивность их огня никогда не снижается. Машинный рёв вступивших в поединок титанов разносится во всех районах города.
Никогда прежде я не слышал, как сражался целый город.
Из-за того, что мы ведём бой на открытой улице, деблокируя майора Райкена — и поскольку его легионеры сами оставляют укрытия и присоединяются к нам в битве — я держу открытыми все основные частоты вокса.
Райкен не ошибся. В то время как мы втянуты в бои в спланированном отступлении по всему улью, всего лишь несколько кварталов оставлены без приказа.
Развалюхи-титаны теперь в городе. Спокойные отчёты об уничтоженных гаргантах поступают от командиров Инвигилаты, увеличивая беспорядок в коммуникациях — но их приятно слышать. Хельсрич держится, непреклонный как солнце в небе, что приближается к полудню.
Мои братья по прежнему рассеяны по всему городу, укрепляя самые слабые звенья в имперской цепи, помогая защитникам там, где орочья волна ворвалась в улей в подавляющем превосходстве. Мне жаль, что нам не удалось собраться вместе в последний раз. Эта утраченная возможность — очередная слабость, которую необходимо искупить.
Сообщения об их битвах поступают ко мне ежечасно. Пока никакие потери не очернили наши списки. Я не могу ничем помочь, но задаюсь вопросом: кто из нас падёт первым и как долго просуществует наша сотня, когда часы станут днями, а дни неделями.
Этот город умрёт. Всё, что нам суждено узнать — сколько времени можно сопротивляться судьбе. И ещё мне нужно орудие, похороненное под песками пустошей.
Я прочистил горло, перед тем как вызвать ”Громовой ястреб”, и вдруг вокс взрывается паническими криками. Трудно различить что-то в вихре переговоров. Сквозь шум удаётся прорваться ключевым словам: Титан. Инвигилата.
И затем голос, гораздо более сильный, чем другие, произносит единственное слово. В нём чувствуется боль.
— Гримальд.
Глава двенадцатая
”Громовой ястреб” мчится на юг, всё вокруг нас грохочет от свирепого воздушного вихря поднятого ускорителями корабля. Легко представить какой беспорядок мы оставляем после себя в облаках Армагеддона.
Завывающий ветер врывается в пассажирский отсек через открытую дверь переборки. Я по праву стою первым у выхода; я держусь одной рукой за край шлюза, а воздух треплет табард и свитки пергамента. Под нами проносится город — башни устремились в небо, улицы стелятся по земле. Первые охвачены пламенем. Последние наводнены пеплом и врагами.
Большинство удалённых кварталов улья уже пылают. Это Хельсрич: промышленный город, производящий топливо. Здесь практически всё может гореть.
Небо задыхается от дыма, а охватившее окраины огненное кольцо сжимается всё плотнее. Доклады о бегущих в центр города беженцах возросли в десять раз. Теперь проблема уже не в их размещении, а в забитых ими проспектах, из-за чего переброска бронетанковых дивизий Саррена угрожающе замедляется.
Я не осуждаю полковника. Его управление городом за последние недели — а он прибыл в Хельсрич ненамного раньше нас — оказалось настолько эффективным, насколько вообще можно ожидать от человека под воздействием сильнейшего стресса. Я вспоминаю, как на первых инструктажах он был подавлен огромным количеством гражданских, которые отказывались покидать дома даже перед угрозой вторжения. Правда, нельзя сказать, чтобы город строили, из расчёта на большое количество убежищ. Саррен с неохотой позволил горожанам остаться, понимая, что проблема отчасти сама собой разрешится. Когда кварталы падут, число убитых гражданских будет ужасающим.
— Ну что ж, — сказал однажды ночью офицерам полковник, — значит, будет меньше беженцев во время осады.
Тогда я искренне восхитился Сарреном. Его безжалостная ясность мышления достойна высочайшей похвалы.
Накренившись ”Громовой ястреб” начинает снижаться. Я приготовился и начал шептать слова почтения духу пристёгнутого к доспеху прыжкового ранца. Он громоздкий и древний, поверхность покрыта вмятинами, царапинами и нуждается в перекраске, но соединение с бронёй безупречно. Движением век я кликаю по руне активации, и гул внутренних систем ранца сливается с рычанием работающего доспеха.
Я вижу
За моим плечом на титана смотрит Артарион.
— Кровь Дорна, — непривычно тихо произносит знаменосец.
Весь вид портит серая пыльная завеса от рухнувших зданий. Титан опустился на колени посреди облака рокритовой крошки, и он наполовину завален обломками зданий.
Шагающая шестидесятиметровая смерть — неудержимая орудийная платформа, чьи плечи украшает прекрасный собор — повержена и
— Они повергли на колени титана класса ”Император”, — говорит Артарион, — не думал, что когда- нибудь в жизни такое увижу.
Сейчас на улице кишат сотни орков, зелёнокожие карабкаются на спину упавшего бога-машины с
