— Браво! — одобрительно завопила и заулюлюкала публика. — Молодец! Ату! Свиньи! Крой их дальше, Димка! Так его и растак!
Однорукий очкарик, вежливо поблагодарив собравшихся, принялся — с юношеским пылом и задором — азартно клеймить мировой и отечественный капитализм.
«Странно всё это», — задумался Пашка. — «Какой-то вшивый развлекательно-офисный Центр вызвал такой народный, столичный и поэтический ажиотаж? Позвольте, однако, не поверить… Некоммерческое партнёрство, понимаешь, организовали, трибуну построили, даже Дозор подтянули. Неспроста всё это, блин. Неспроста… Чутьё мне подсказывает, что без сильной и заинтересованной „руки“ здесь не обошлось. Кто же стоит за этим красочным и однобоким спектаклем? И какие цели-задачи этот неизвестный — „кто-то“ — преследует? Надо будет потом, на досуге, потолковать на эту тему с Гриней Антоновым. Серьёзно, имеется в виду, потолковать — под пиво с вяленой воблой и подсолёнными сухариками. А потом ещё — для пущего эффекта — водочки добавить. По мокрому. Типа — закуска кончилась…»
Оппозиционеры, выговорившись от души, передали митинговую эстафету представителям официальной Власти.
Толстый бастард, взяв в руки мегафон, завёл свою фирменную волынку про «бесплатные Клубы по интересам». Но, на этот раз, на купчинцев сладкие речи Бокия особого впечатления не произвели. Уже через пять-шесть минут слушатели начали недовольно роптать. Кто-то глумливо свистнул. Зазвучали нелицеприятные призывы, мол: — «Болтуна — на мыло! Даёшь, так его и растак, следующего!».
— Как же вы не понимаете, уважаемые сограждане? — продолжил надрываться Николай Фёдорович. — Данный Центр, так его и растак, строится сугубо для вас. В нём, честью клянусь, даже будет оборудован опорный пункт партии — «Единая Россия». Прошу вас, земляки, проявить гражданскую сознательность!
— Пархатый чукотский волк тебе, бастарду, земляк! — предсказуемо ответили из толпы.
— Пропустите! — около трибунной лестницы наметилось внеплановое оживление, сопровождаемое бойкой толкотнёй. — Немедленно дайте пройти! Расступитесь!
Через минуту с дырочкой, сверкая стёклами умных профессорских очков, на трибуне появился депутат Митрофаненко и, беспардонно отобрав у Бокия мегафон, заявил:
— Я — законно-избранный представитель великого русского народа! И все вы, милые петербуржцы, знаете меня!
— Знаем! — радостно отозвались «милые петербуржцы». — По телику видали! Ура! Заливай, клоун дешёвый! Слушаем!
— Я — полностью на вашей стороне! — взбодрился Митрофаненко. — Кто, вообще, решил строить здесь развлекательно-офисный Центр? Кто, я вас спрашиваю? Эти люди, явно, страдают склерозом и откровенно не дружат с памятью. Они, наверное, забыли, что по стратегическим планам развития города, составленным ещё в девяностые годы прошлого века, здесь должен располагаться наземный вестибюль новой станции метрополитена… Купчинцы, вам нужна ещё одна станция метро?
— Нужна! — подтвердили сотни лужёных глоток. — Очень!
— Значит, будем строить! — картинно прижав ладони к груди, заверил импозантный депутат. — Скептики, конечно, скажут, мол, нет денег. Ерунда! Я лично добьюсь — уже к грядущему лету — финансовой помощи из Федерального бюджета. По отдельной статье расходов… Обещаю!
— Ура! Молодец! Даёшь — станцию!
— Рядом же с вестибюлем метро мы — с вашей помощью — разобьем шикарный парк: с детскими аттракционами, велосипедными дорожками, теннисными кортами и спортивными площадками. Очистим дно пруда от мусора и запустим в водоём рыбу. Например, серебряных карпов, линей и золотистых карасей. А на берегу оборудуем специальные места для семейных пикников — с кирпичными мангалами, как и полагается…
Митрофаненко, громко сглотнув слюну, замолчал и, повернув голову, уставился куда-то — поверх голов митингующих.
Пашка посмотрел в том же направлении и восхищённо «ойкнул». По улице Димитрова — походкой первоклассной манекенщицы — шествовала, гордо закинув рыжеволосую голову, элегантная женщина. Та самая красотка с глазами горной ламы — из «куриной» забегаловки. На огненно-рыжих волосах стильной наяды красовалась мужская фетровая шляпа с фазаньим пером «а-ля Тиль Уленшпигель», а из-под короткого собольего полушубка выглядывали такие длинные и стройные ноги…
— Мама не горюй, — заворожено выдохнул стоявший рядом подросток. — То ли девушка, а то ли — виденье.
— Это точно, — поддержал Сомов. — Предупреждать же надо. Так и заикой стать недолго.
Митингующему люду девушка-виденье была не видна. Но высокопоставленные граждане на трибуне явственно оживились и заинтересованно зацокали.
Неожиданно из белых «Жигулей», следовавших по улице Димитрова в сторону Невы, вылетел непонятный чёрный предмет.
— Ба-бах! — громыхнуло на всю округу.
Элегантную красотку в собольем полушубке скрыло за плотным облаком ядовито-жёлтого дыма.
— Это же Мария! Моя супруга! — горестно объявил с трибуны Толстый бастард. — Помогите кто- нибудь! Ради Бога…
— Мариночка! — полетел над людской толпой громкий мужской голос-стон, полный ужаса и нестерпимой боли. — Расступились, суки, в стороны! А-а-а! Пристрелю! Прочь, твари! Маняша! Держись!
Это Тощий бастард, отталкивая всех и вся, кто оказывался на его пути, мчался со всех ног к ядовито- жёлтому облаку…
Глеб бежал, нёсся, спешил, летел, а в его голове — безостановочным цветным калейдоскопом — крутились-мелькали картинки из далёкого Прошлого.
Так иногда бывает. Например, во время затяжного боя, когда получаешь серьёзное пулевое ранение. Понимаешь, что сознание постепенно мутнеет, и не знаешь — очнёшься ли когда-нибудь. И тогда перед «внутренним взором» раненого проплывает — за считанные секунды — вся его долгая жизнь. Или только наиболее яркие и значимые отрезки жизни означенной…
Глава шестая
Чукотские воспоминания. На встречу…
Певек — городок особый. В том глубинном смысле, что особый-особый-особый. Особливей просто не бывает…
Расположен Певек на далёком северо-восточном Чукотском полуострове, за Полярным кругом, на берегу Чаунской бухты. Или же Чаунской губы, тут уж как кому больше нравится.
За городом, с южной стороны, тянется гряда покатых, сизо-хмурых сопок. Самая высокая из них называется — «Пээкиней». От этого экзотического чукотского названия, после уродливой фонетической трансформации, и — «Певек» получился. Легенда ходит среди местного населения, что в очень давние Времена на склонах этой сопки шла ожесточённая и кровопролитная война чукчей с коряками, или, к примеру, с всякими юкагирами. В процессе войны образовались самые натуральные горы хладных трупов. А хоронить-то и негде — лишь вечная мерзлота кругом. Победители наспех забросали покойников камнями, подвернувшимися под руку, и этим ограничились. Отсюда и название Пээкиней — «дурно пахнущая
