Парни вышли из машин. Первым шел Ваня. Он отстранил парня в толстовке и улыбнулся.
– Дашь всем?
Ольга удивилась – Иван спрашивал. Она неуверенно мотнула головой.
– Я-то тебя понимаю прекрасно. – Улыбка не сходила с его лица, и это пугало больше, чем агрессия здорового парня. – А вот Антон поймет вряд ли.
Антон – парень в толстовке, демонстративно бросил бутылку о землю, зарычал и начал топтать ее. Несмотря на плохие актерские данные, он смог напугать Ольгу. Сценка, разыгранная Антоном, превращала его из злодея в шута, но девушке было не смешно. Она поняла, что он делает это не столько для нее, сколько для своих друзей. Эдакая шутливая зарисовка перед сценой насилия. Даже если Оля отдастся сама, эта сцена не перестанет быть сценой насилия.
– Что скажешь?
Что она могла сказать? Ребята, отпустите меня, пожалуйста, я так не хочу? Скажи она так, они ее непременно убьют. Изнасилуют и убьют. Они могут. Подобные слухи кружили вокруг этой компании. Именно из-за этих слухов Ольга и связалась с Иваном. Ей надоело дома смотреть на идиота, ищущего экстрима, она хотела трахаться с человеком, живущим в этом экстриме. Да, Ванька был бандит, и это ей нравилось до этой самой ночи, когда он решил поделиться ею со своими корешами. Она почувствовала, как в животе снова начало жечь. «Это страх», – подумала она.
– У меня есть подруга, – вдруг сказала Ольга.
Парни одобрительно загудели.
– Только вы меня отпустите, – ее просьба прозвучала настолько робко, что Ольга не была уверена, услышали ее или нет.
– Хорошо, – на удивление быстро согласился Ваня. – Зови свою подругу.
Ольга трясущейся рукой набрала телефон Ирки. Она никогда не была ей подругой. Оля была выше всех этих серых мышек. Ирка бегала за ней как хвостик, поэтому на предложение приехать на окраину города к «Восточной кухне» она согласилась без вопросов. Когда Ирку усадили в одну из машин, Ольга повернулась к Ивану и спросила:
– Ты меня отпустишь?
– Проваливай!
– Что?
– Я сказал, убирайся.
Парень открыл дверцу и вытолкнул девушку из машины. Она упала в грязь, но вставать не спешила. Оля выжила. Пусть она валялась в грязи на обочине, но эта грязь ей показалась намного чище той, в которую ее собирались макнуть эти «экстремалы». Она встала и тут же оказалась в темном коридоре шахты. Напротив нее стояла Ирка. Обнаженное тело было вымазано в крови. На первый взгляд было трудно определить, ее это кровь или нет.
– Не бойся, – произнесла Ира.
Она откинула прядь волос, испачканных кровью, со лба. Только теперь Ольга увидела, что половина лица была смята. Сквозь кровавую маску торчали осколки костей и зубов. Глаз вытек. Ольге показалось, что сквозь дыру в черепе она видит пульсирующий мозг.
– Не бойся, мы ведь подруги.
Несмотря на то что Ольга очень в этом сомневалась, слова изуродованной девушки ее успокоили. Так стало легко. В животе больше не пекло, она вообще не чувствовала ни живота, ни конечностей.
– Я пришла забрать тебя с собой.
– Зачем это?
– Ну, ты же брала меня с собой к парням…
– Нет. Я не хочу! – закричала Оля и хотела убежать. Она развернулась, но Ира уже была перед ней. Четыре резких удара в живот, и боль снова вернулась. Жгучая, будто кто-то разжег костер у нее внутри. Оля потрогала живот. Четыре напухшие и сочащиеся раны.
– Теперь тебя, тварь, на всех хватит, – прошептал Иван и поволок ее в темноту туннеля.
– Послушайте, – Соня бегала от Мишки к Сергею и обратно. – Если мы не поймем, кто нас хочет убить, то мы не сможем с этим бороться.
– А я вам говорил еще там, в деревне, у них здесь хрень какая-то творится. Вы мне не поверили.
– Поверили – не поверили. Что ты как маленький? У нас есть конкретная ситуация, и надо решить именно ее и именно сейчас…
– Да прекрати ты разговаривать с нами, как со своими подчиненными! Ситуация, задачи… Нам всем кабздец!
– Послушайте, – подал голос Сергей. – Нас убивают наши воспоминания. Плохие воспоминания.
Тишина напрягала еще больше, чем разговоры о смерти.
– Ну и?.. – Мишка развел руками. – Мы знаем, кто нас хочет убить. И?
– Что и?.. – разозлилась Соня.
– Как мы будем с этим бороться? – спросил Болдин и улыбнулся. – Подожди-ка, я догадаюсь. Как можно бороться с плохими воспоминаниями? Ах да, потеря памяти! Сможем мы потерять ее все сразу? Сомневаюсь. Подождите, подождите. Что же еще? Точно. Смерть! Очень чудное лекарство против любых воспоминаний. Поздравляю, скоро нас всех исцелят.
– Прекрати паясничать! – одернул его Серега. – Здесь все намного серьезней.
– Я заметил. – Мишка показал на порез на руке. – Но давай серьезно. Воспоминания не могут убить. По крайней мере, воспоминания – это не мужики с топорами. Да, они ранят, но только душу. Понимаешь? Душу. А эта хрень мне кишки чуть не выпустила. По-твоему, это воспоминания?
Самсонов пожал плечами:
– Я не знаю. Я просто сказал, что мне пришло в голову.
– Это тебе не то, что надо, пришло в голову, – строго сказал Мишка. – В голову может прийти такое, что…
– Ладно. Давайте решать проблемы по мере их поступления, – сказала Соня. – Сейчас нам надо найти ребят.
– Согласен, – кивнул Сергей.
– Не возражаю. – Мишка остался недоволен разговором, но предложение Сухоруковой принял. – Тем более я бы хотел узнать у остальных об их плохих воспоминаниях. – Он даже не улыбнулся. Он был абсолютно серьезным.
Сергей взял покрепче лом и пошел вверх по рельсам.
– Двинули.
Мишка достал нож, покрутил в руке и снова убрал. Руки не потели – хороший знак.
– Соня, ты идешь?
Сухорукова кивнула и пошла за Сергеем. Болдин постоял еще немного, потрогал рану (кровь запеклась, но рука ныла) и пошел за друзьями.
– Хрень все это, – прошептал Мишка. – Если воспоминания убивают, то я должен буду умереть.
Борька вскрикнул и осел у стены.
– Извини, но приехали, – с издевкой произнес Женя. – Стой!
Соловьев обернулся и только сейчас заметил, что Прудников со своей ношей отстал.
– Эй! – позвал он.
Тишина.
– Что-то твой дружок бросил тебя. Я вот думаю, – Евгений повернулся к Борису, – не трахает ли он ее где?
Борька застонал.
– Что ты говоришь? Ты тоже так думаешь? Поздравляю тебя, ты рогоносец.
Евгений улыбался, но глаза были злыми.
– Ну что, рогоносец, – Женя оглянулся, – удачное время вырвать тебе язык?
Борька снова застонал. Евгений подошел к нему и присел на корточки.
– Я смотрю, ты и без ампутации не больно разговорчив. Может, оставить, а? – Соловьев достал нож. – Ну-ка, давай посмотрим. – Он надавил на челюсть Шувалову, чтобы тот открыл рот. – Давай, дружок.
