новых храмов, некоторые огромного размера. Египтизация Нубии и Куша оказалась такой успешной, что к концу Нового царства их правитель уже активно вмешивался в дела метрополии. Продукты производства этих стран повысили благосостояние Египта, особенно это касается запасов золота, слоновой кости, скота, смол и полудрагоценных камней.
Большую часть тех же товаров можно было получить в ходе торговли с Пунтом, наличие которой всегда говорило о здоровье и силе Египетского государства; в этот период путешествия туда стали обычным делом. Первая из этих экспедиций в правление Восемнадцатой династии при царице Хатшепсут подробно представлена на барельефах ее гробницы. Здесь мы видим флотилию из пяти крупных судов, плывущих из порта в Красном море и прибывающих в Пунт, где люди живут в хижинах на сваях; египтян, предлагающих товары, которые искатели приключений всегда сбывали в Африке: нити бус, топоры и оружие; триумфальное возвращение домой с золотом, слоновой костью, гориллами и драгоценными мирровыми деревцами, аккуратно посаженными в корзины до прибытия в Фивы.
Приход Девятнадцатой династии изменил отношение к делам в Западной Азии. В первый год своего правления Сети I решил следовать обычаям ведения кампаний, которых придерживался Тутмос III, и отвоевать сирийские доминионы. Он добился успеха, восстановив власть Египта в Ханаане и захватив ключевую крепость Кадеш, но в битве с хеттами не получил окончательного перевеса: вновь помериться силами с главным врагом страны пришлось его сыну Рамсесу II. В пятый год его правления египетские силы попали в ловушку, расставленную правителем хеттов к северу от Кадеша и были спасены от гибели только неожиданным прибытием одной из армейских частей и личным мужеством Рамсеса, который без остановки разил врага, стараясь поддержать дух деморализованных солдат. Позже в Северной Сирии не происходили стычки с хеттами, а начали устанавливаться дружественные взаимоотношения, нашедшие окончательное выражение в оборонительном союзе, оставившем заметную веху в истории дипломатии. Этот договор, хеттская и египетская версии которого сохранились в виде гравировки на серебряной табличке, признает обе стороны равными; их сферы влияния тщательно определены, причем Южная Сирия отошла к Египту, а Северная — к его союзнику. Каждая сторона клялась не поддерживать врагов другой, есть также статьи о выдаче преступников и политических эмигрантов.
Возможно, что оба государства осознали тщетность войны друг с другом перед лицом общей угрозы. Никто из них не мог предположить, что стоит на пороге новой эры, которая полностью изменит облик культуры Средиземноморья и вызовет к жизни мир классического периода. Причиной великого переселения народов, по-видимому, был рост населения Балкан и регионов Черного моря, вытеснявших уроженцев островов и Средиземноморья, которые жили там до греков. Вскоре после 1400 года до н. э. Минойская империя Крита была завоевана ахейцами с материка, и практичные искатели приключений из морских народов смогли достичь побережья Африки и заключить союз с местными племенами берберов. Беспокойство добавляла растущая засушливость региона, и поколения египтян в течение следующего столетия вынуждены были отбивать попытки коалиции ливийцев и приморских народов занять богатые земли Западной Дельты. В правление Сети I набеги отражали без особого труда, но при его внуке угроза стала более масштабной, захватчиков удалось изгнать только после ожесточенной борьбы. Эта доставшаяся с трудом победа дала Египту почти полстолетия мира, нарушаемого только рейдами ливийцев, но в течение этого периода боевой дух державы подрывали династические споры, последовавшие за долгим правлением Рамсеса II. Несмотря на это, Рамсес III стал первым великим фараоном Двадцатой династии; ему пришлось ценой огромного кровопролития отразить два вторжения из Ливии, поддерживаемые филистимлянами, приходившими со своими семьями, скотом и всем домашним скарбом. Даже два катастрофических поражения не отучили этих жадных до земли людей от мечты поселиться в Египте, и партии иммигрантов просачивались через границы, нанимаясь в египетскую армию и формируя влиятельную военную касту. Их потомки стали такими могущественными, что вмешивались в политику страны и сформировали две собственные династии.
Исчезновение угрозы со стороны Ливии позволило Рамсесу III собрать все свои резервы для отражения массового вторжения с земли и моря на восточной границе. Великое переселение приморских народов уже затронуло Сирию, в то время как хетты в Анатолии боролись с фригийскими захватчиками. Египетские наземные силы встретили нового врага в Финикии и отбросили его назад, но ненадолго; вскоре после окончания правления Рамсеса III филистимляне завладели прибрежными районами Палестины. Вторгшийся флот был отрезан в одном из устьев Нила и в первом крупном морском сражении, о котором мы знаем, почти полностью уничтожен. В границах Египта эти оборонительные войны имели успех, но что касается буферных владений в Азии, то преемникам Рамсеса III пришлось их оставить. Заплатив некоторую цену, Египет сохранил свою целостность. Он избег проникновения новой крови и новых идей, которые омолодили народы Ханаана и создали отважные финикийские города-государства. Он же продолжал существовать анахронизмом бронзового века в мире, который постепенно уходил дальше.
Цивилизация Нового царства выглядит самой развитой в египетской истории и самой близкой нам благодаря обилию сохранившегося материала. Его великие фараоны больше чем просто имена; у нас есть многое из того, что принадлежало им: их скипетры, оружие, колесницы, украшения, даже коробки с красками и игрушки. Можно даже взглянуть в сморщенные лица, некогда державшие мир в страхе. Голоса этого мира многочисленны и разнообразны: у нас есть размеренные строфы времен Тутмоса III и Мернептаха, похожие на псалмы напевы гимнов Эхнатона и самое близкое к эпосу произведение, написанное египетским поэтом в честь победы Рамсеса II в битве при Кадеше. Существуют веселые поэмы, посвященные возведению на трон фараонов и прекрасным городам, которые они построили; лирические песни для лютни, описывающие страдания разлученных возлюбленных или их радость от возможности быть вместе в неком восточном раю. На росписи из гробницы, хранящейся в Британском музее, изображены певцы и танцоры на пиршестве и слова вечной весенней песни:
«Бог земли поместил свою красоту в каждую плоть. Создатель сделал это двумя руками, исцеляющими, как и его сердце. Каналы снова наполнены водой, и страна наводнена его любовью».
Более саркастическую нотку вносят аллегории наподобие
Войны за освобождение и борьба с завоевателями вызвали к жизни множество популярных романтических историй. Кроме того, были созданы автобиографии, книги пословиц и максим в традиции «учений» более раннего периода; отчеты о различных событиях, гороскопы, толкования сновидений; поврежденный, к сожалению, перечень фараонов; множество юридических документов на папирусе: завещаний, брачных договоров, интересные бумаги государственной комиссии, расследовавшей дворцовый заговор, который привел к гибели Рамсеса III. Возможно, к той же категории следует отнести
До нас дошло большое количество художественных материалов, от колоссальных гранитных и кварцевых статуй до мелких предметов роскоши из слоновой кости и золота. Появились новые материалы. По-видимому, при дворе фараона теперь содержали фабрики по производству сосудов из великолепного многоцветного стекла; мастера достигли совершенства в изготовлении имитаций полудрагоценных камней для бижутерии и инкрустации мебели. Важной частью архитектурных украшений (в особенности во времена Рамессидов) были мелкие детали из фаянса различных цветов. Искусство золотых дел мастеров вряд ли достигало высокого уровня придворных ювелиров Двенадцатой династии, но зато в этот период изобрели способ красить золото в тона от розового до малинового. Изготовление гобеленов, ткацкое дело и вышивание внесли новый вклад в создание роскошной одежды; правда, сохранившиеся экземпляры находятся в очень плохом состоянии. Богатый клад из гробницы Тутанхамона дал нам потрясающие образцы дворцового искусства того периода в его высшем проявлении и познакомил с умением ремесленников, чей вкус иногда склонялся к безудержной роскоши в стиле рококо.
