пролить свет. Надо посмотреть, что же это за казино. Правда, сейчас рановато для посещения злачных мест, но хоть посмотрю на место.
Немного поплутав в переходах с крупными разноцветными буквами «А», «В» и «С», обозначающими линии метро, я вышла наверх и очутилась на Вацлавской площади. Но куда идти дальше? Обращаться к прохожим с просьбой показать мне, где находится казино, мне было как-то неудобно, и я не нашла ничего лучше, как свернуть в боковую улочку, авось мне повезет и я набреду на вывеску «Казино», ведь по словам Барышниковой — это в двух шагах от площади и станции метро.
Мне попадались вывески «Театр марионеток» и «Обмен валюты», «Погребок» и «Сувениры», но казино так и не было.
Заглядевшись на симпатичных марионеток, пришпиленных прямо на ставни широких окон, я полезла в сумочку за фотоаппаратом, и приготовилась снимать. Только я успела нажать на кнопку, как совсем неподалеку что-то грохнуло со страшной силой, меня отбросило взрывной волной, а витринное стекло взорвалось мириадами осколков.
Упав боком на засыпанный стеклами асфальт, я сжимала в руках фотоаппарат, словно это было самое дорогое, что у меня есть. Палец одеревенел и не отрывался от кнопки. В фотоаппарате что-то скворчало и щелкало.
Завыли сирены, забегали люди, меня стали поднимать с земли. Я оттряхнула джинсы и пробормотала: «Спасибо, со мной все в порядке». От меня тут же отстали — это были парень и девушка, которые тут же подбежали к другой женщине, стонавшей неподалеку — у нее осколком стекла был рассечен висок.
Высыпав осколки из волос, я сконцентрировалась, перестала шататься и на ватных ногах двинулась вперед. Меня обгоняли взволнованные зеваки, стекающиеся на место преступления, как вода в сливное отверстие ванны.
Пройдя еще несколько шагов, я увидела искореженную сожженную машину — догадаться, находился внутри человек или нет, было невозможно.
И тут, прямо над машиной, я увидела яркую вывеску с надписью, даже днем светящуюся и переливающуюся разноцветными огнями «Казино».
Вход в казино перегородили полицейские, и я поняла, что мне туда не добраться. Поэтому я даже не двинулась с места, а осталась в толпе, надеясь что-нибудь узнать.
На мое удивление два парня, стоящие рядом со мной, говорили на иврите:
— Все, конец Абарджилю. Не помогли ему даже телохранители.
— Мда… Агент «ноль-ноль-семь-сорок» из него вышел никакой, — подтвердил второй.
— Не понимаю, кому он мешал? Оброк платил вовремя, русским дорогу не переходил. За что его грохнули?
— Говорят, у Филиппа после Нигерии какие-то связи с Моссадом остались. А тамошние ребята кому угодно рот заткнут. Он в последнее время часто домой летал, к каббалистам, совета спрашивал.
— Интересно, что они ему наговорили? Вот это предсказать могли? — парень показал на машину и, оттеснив меня в сторону, стал выбираться из толпы. Второй последовал за ним.
На толпу пошли стеной полицейские:
— Разойдитесь, дайте проехать скорой помощи, вы мешаете, посторонитесь — в сторону, в сторону!
Ловить там было нечего. Я прошла несколько шагов, завернула за угол и оказалась на площади Юнгмана, посреди которой возвышалась темная фигура, сидящая в кресле. Двумя высокими зданиями был зажат небольшой домик, выкрашенный в бирюзовый цвет, на котором висела табличка: отель «На золотом кресте». Я открыла свои записи — ну, конечно, здесь живет «парень-гармонист» Василий Трофимчук. Интересно, может быть, он что-то слышал или видел?
Я решительно направилась в гостиницу и, войдя, обратилась к портье:
— Добрый день! Скажите, в каком номере остановился пан Трофимчук?
— В восьмом, пани, на втором этаже.
— Благодарю.
Поднявшись на второй этаж, я подошла к двери с цифрой восемь и осторожно постучала.
Он открыл дверь, и, казалось, ничуть не удивился моему приходу.
— Заходи! — он кивком пригласил меня в номер.
Я вошла, оглядываясь.
Номер, в отличие от нашего люкса, да и того, где жила «мадам Брошкина», был шикарным: лепнина на потолке, люстра чешского стекла, гнутые стулья, круглый ковер на полу. В воздухе витал густой запах сигаретного дыма, а под столом с мраморной столешницей валялись пустые бутылки. В правом углу номера стоял симпатичный диванчик с наваленными верхними вещами. Между диваном и стенкой виднелась часть распахнутой дорожной сумки, красной с белым, с надписью «Кока-…» — видимо, постоялец собирал вещи, а я его оторвала от этого занятия.
— Выпить хочешь? — предложил он мне.
— Нет, спасибо, не хочу. Я просто хотела задать вам пару вопросов.
— Без проблем, — согласился он. — Спрашивай!
— Скажите, вы кого-нибудь видели на прогулке. Ну… Я имею в виду кого-нибудь из чужих? То есть тех, которые не были на собрании? — я совсем запуталась.
— Нет, не видел. Мы с Крыськой — с подружкой моей, Кристинкой, пришли к этим старым пердунам, а там такая муть, я чуть челюсть не свихнул от скуки.
— А зачем вам туда надо было?
Василий уселся передо мной на гнутый стул и закинул босые ноги на другой так, что его мощные ступни, оказались в нескольких сантиметрах от меня. Я отметила заскорузлые пятки и кривой горбом ноготь на большом пальце левой ноги, который к тому же был черно-синего цвета. Меня замутило, и сама не знаю как, я брякнула:
— Вы ушибли палец?
— Нет, натоптал в узкой обуви. Теперь приходится в сандалиях бегать, хорошо, что лето скоро.
— У нас в Израиле в сандалиях ходят круглый год.
Он пожал плечами:
— Хорошо вам, я у вас не был, а то бы приехал специально, чтобы по солнышку побродить — терпеть не могу нашу зиму.
— Простите, что я задаю вам такой интимный вопрос. Василий, вы еврей?
Он прищурился и после паузы ответил:
— Не знаю.
— Как это?
— Потому я и здесь. У моей бабки нашлись ветхие документы на каком-то непонятном языке. Я поспрашивал в Минске, может, ценность какая-нибудь — продать выгодно или еще что. И мне посоветовали обратиться в израильское посольство — там обязательно найдется человек, который прочитает. Я тут же поехал туда и, действительно, мне перевели, что бабка моя из рода раввина бен-Бецалеля. А потом уже я списался с Прагой, послал копии документов и получил приглашение. Все просто, — он обаятельно улыбнулся.
— Понятно, — кивнула я. — Кстати, Василий, вы не слышали сейчас грохота? Недалеко отсюда взорвалась машина. Говорят, что взорвали владельца.
— Не знаю. Я вещи собирал, у меня билет на завтра.
— Но ведь не выпускают! У вас разве нет подписки о невыезде?
— Есть, ну и что? Я тут до завтрашнего полудня заплатил, больше денег нет. Поищу что-нибудь поскромней.
— А кто эта девушка, что была с вами. Кажется, ее звали Кристина?
— Крыська? Да путана она с Украины. Здесь подрабатывает. Вот я ее и прихватил с собой, знал, что скучно будет.
— Ну, скажем прямо, невесело, — я поднялась с диванчика. — Большое спасибо, Василий. Я надеюсь, что виновников трагедии найдут и нас, наконец-то отсюда выпустят. Не хочется любоваться красотами Златы Праги, если тут удерживают по велению закона.
