боль во всех остальных ранах. Уксус сводил его с ума, медленно-медленно разъедая царапины на коже. Казалось, эта зловонная жидкость когда-нибудь доберется до мозгов…
Но, тем не менее, температура постепенно спадала. Скоро Денис уже перестал мерзнуть и дрожать, как осиновый лист…
Он снова почувствовал ладошку Рон у себя на лбу.
— Ну вот, уже лучше, — сказала девчонка своим обычным жизнерадостным голосом. Денис улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Как детская игра в гляделки: кто дольше выдержит чужой взгляд. С Денисом бесполезно соревноваться, но сейчас он не хотел выигрывать, моргнул. Рон поправила ему одеяло и вытерла остатки уксуса со лба, капнув воды из фляжки (как догадалась?) — А теперь передаю тебя в руки лучшему врачу. Спи.
— Спокойной ночи, — сказал Денис, закрывая глаза.
Через пару минут он уже мирно дремал у очага и сладко растянувшись на одном одеяле и накрывшись вторым…
— Уф, горе луковое, — сказала Рон, вытирая пот со лба и одновременно размазывая камуфляжные полосы. — Большой ребенок.
— Этточно, — согласился Ив, потряс фляжку (на дне еще плескались жалкие остатки водки) и сделал несколько глотков.
— Дай мне тоже, — потребовала Рон.
— Еще чего? Тебе даже шестнадцати нет, а туда же — спиртные напитки хлебать! — сказал Ив строго, но тут же улыбнулся: — Да ладно, бери. Я не жадный.
— Свин, — обиженно сказала девчонка, обнаружив, что во фляге больше ничего нет.
— От такой слышу! — беззлобно ответил Ив.
Рон толкнула его локтем в бок. Ив артистично грохнулся на спину, закатив глаза и высунув язык.
Суровый командир первый прыснул со смеху, глянув на недоуменное личико напарницы… они еще долго смеялись, почти как там, в снах о лесе, только уже своими голосами…
16
— Рон. Можно вопрос?
— Конечно.
— Я давно за тобой наблюдаю… — сказал Денис, — и до сих пор не понял, что ты делаешь.
— Уксус, — объяснила Рон и снова опустила обгорелую скрученную проволочку в стакан со спиртом. Раскаленный металл зашипел, прямо на глазах превращаясь в сияющую красноватую медь. И снова его в огонь…
— Алхимия, — улыбнулась Рон. — Шучу. Смотри, когда медь в огне, она чернеет. Черное — это медная окалина. Если опустить ее в спирт, пока проволока горячая, медь восстановится, а часть спирта превратится в уксус. Вот так раз триста — и стакан этой штуки обеспечен. Уксус для тыщи разных вещей можно использовать: вот, температуру сбить, например… чуть-чуть еще поколдовать — и снотворное будет… а можно аспирин сделать, только вот я не знаю, как…
— Откуда ты это-то знаешь? — удивился Денис.
— Я воспитывалась в Храме, — пояснила Рон, — в подвале была библиотека… у нас там жил один древний старик, никто даже не знал, как его зовут, который не давал жечь книги, даже в самые страшные времена. Я еще маленькая с ним подружилась, приносила еду, вместе жарили крысиные кебабы со специями. Да-а, крыс он любил… покушать… в общем, я была его единственным другом, и он научил меня всему, что еще помнила его старая голова. А потом я сама читала… больше, конечно, по медицине… — Денис заметил, что Рон говорит как-то грустно и совсем на него не смотрит… только одинокая блестящая слезинка упала в полуспирт-полууксус. — Однажды у нас тряхнуло… землетрясение или еще что. Все выбежали наружу, а мой дедушка остался, его завалило в библиотеке. Его не смогли вытащить, а если бы и вытащили, он бы все равно не выжил… его всего переломало… я до сих пор помню, как будто это было вчера, он кричал: «Рони, книги спасай, книги… варвары, не трожьте книги, прочь! Дикари! Рони, спасай книги!!!»… Один из «Крестоносцев» застрелил его…
— Мне очень жаль, — сказал Денис. Лучше бы молчал. Эта забитая фраза прозвучала просто глупо. — Прости, я сказал чушь.
— Ничего, все в порядке, — заверила его Рон, — дедушка не умер, я знаю. Он всегда живет в моем сердце. Я даже разговариваю с ним, когда мне плохо. Может быть это неправильно, но Бог далеко, не услышит, а он здесь, рядом.
— Бог все слышит, Рон, — Денис поднес к огню ладонь, — только… только он мало что может сделать…
— Я тебя не понимаю.
— Ладно. Забудь. Я опять сказал чушь…
Пара минут тишины. Только треск костра и шипение горячей меди в спирте…
— Рон, а у тебя остались еще книги?
— Да, мне удалось спасти часть библиотеки. Тридцать три книги, мои самые любимые… ну, то есть те, в которых я что-нибудь понимаю. Многие книги были бесполезны… о травах и животных, которые теперь нет, о чудесных лекарствах, которых уже не делают, о звездах… но три таких я оставила все равно. А остальные — немножко по химии, немножко по медицине, по религиям разным… по физике и технике, так для коллекции… по магии одна есть, — Рон явно доставляло удовольствие перечислять их, — по истории… ну, и много еще.
— А какие твои самые-самые любимые? — хитро спросил Денис.
— Самые-самые? — также хитро переспросила Рон.
— Самые-самые.
— Одна где картины. Они красивые такие, у меня так бы никогда не получилось… и большущий сборник стихов самых разных авторов. Я очень стихи люблю.
— И они у тебя все здесь?
— Все. В подвале. Они в металлическом ящике лежат, от крыс.
— А можно посмотреть?
— Конечно можно, — обрадовалась Рон. — На посиди… побудь алхимиком…
С этими словами она вручила Денису стакан и проволочку и побежала в подвал, стуча ботинками по ступенькам… кто-то чужой злобно подначивал закрыть крышку, потом взять ружье и разобраться с Ивом, который возится где-то на чердаке… что за чушь… не мое… кыш… страшно. Денис усилием воли задавил голос этого невесть откуда взявшегося второго «я» и полностью сосредоточился на «алхимии»… но чье-то неприятное присутствие чувствовалось все равно, нервы натянулись, как струны… нейлон, металл… вот-вот лопнут…
Ждал чего-то страшного? Может быть потому Денис так вздрогнул, чуть не разлив весь стакан, когда Рон неслышно подошла сзади и положила руку ему на плечо.
— Ты меня напугала, — признался Денис.
— Ты меня тоже, — отозвалась Рон. — Не нервничай, здесь мы как в сейфе. Полная безопасность.
— Л-ладно, не буду… уф-ф…
