мело снегом. Он таял и, размочив вековую грязь, покрывал каменные выступы скользкой слизью… Винтовая лестница поднималась на колокольню…
Да, все смешалось, все переменилось здесь за тринадцать лет, но Рон почему-то думала, что Звонарь должен был остаться. Почему-то обязательно должен был!.. Седой старик, носивший длинное довоенное имя — Твердислав (до Войны были длинные и красивые имена!). Он самого Влада называл не иначе как «сынок». Он вернул Рон драгоценную книгу дедушки, в которой его любовь сохранила довоенный мир ярким и почти осязаемо живым…
Ожидание… это от него лестница казалась бесконечной… И чем дальше, чем больше на счету ступенек, тем горячее билось сердце. Рон даже начала бояться, что найдет пустую колокольню, или что уже кто-нибудь другой носит гордый титул Звонаря (титул, превратившийся из занятия для доживающего свой век старика в почетное звание, дающее власть), но вдруг осклизлые стены отразили пляшущее за поворотом пламя костерка, а ветер донес вонючий дым «Угара» — самого противного сорта сигарет…
Последние ступеньки Рон одолела в несколько прыжков…
Старик и женщина секунду глядели друг на друга, словно соизмеряя память и изменившийся облик; потом Твердислав подошел и, взяв Рон за руки, опустился перед ней на одно колено. Как тогда. Когда книгу вернул…
— Ты пришла, храбрая маленькая девочка, — произнес он голосом дрожащим и сейчас каким-то неимоверно стариковским… возможно, у него просто зубов поубавилось за столько-то лет…
— Пришла, — улыбнулась Рон и провела рукой по седым волосам, даже не помышлявшим еще редеть…
— Ну, как ты поживаешь?..
Это была долгая беседа, которую Твердислав спокойно и неторопливо вел в обход памяти о тяжелых событиях… Он долго распрашивал Рон о сыне, и почему-то с гордостью улыбнулся, услышав, что Дар просто копия Влад. Он слушал о мирной жизни на летних землях и щурился от счастья, представляя себе пшеничные поля, по которым ветер пускает мягкие волны… веселящихся ребятишек… мир… Он считал, что средним землям до этого еще ох как далеко. И всерьез задумался, не перебраться ли ему жить в ту летнюю тишь, поближе к цветущим полям… Рон заверила, что, стоит ему только пожелать, — и она возьмет его с собой. Сказала — и сама себе удивилась: откуда такое искреннее желание, откуда такое теплое чувство к чужому, в общем-то, человеку… может быть, просто все, что связано с Владом, так ее трогало. Будто бы его душа разбилась на осколки, и каждому, кто знал его, досталось по одному…
— …мальчишки, — задумчиво протянул Твердислав, — разбежались глупые мальчишки… ты поди к Светозару, скажи, пусть его молодцы проследят, если Дар с Михом тут появятся. Они ужо не пропустят. Это только кажется, что народу много, затеряться легко. Кажется. У наших «Крестоносцев» глаз-алмаз, — и подмигнул Рон.
— Хорошо, пойду к Светозару, — легко согласилась она. Как, бывало, соглашалась только с дедушкой. Или Владом… — Я вернусь еще, дядь Слав. Мы с братом как поедем обратно в летние земли, тебя с собой заберем…
И обняла старика, как обняла бы, наверное, маленькая девочка, с доброй душой и открытым сердцем…
…Светозар когда-то мечтал о таком доме. Уютном. Теплом. Таком, куда всегда хочется возвращаться. Много лет назад женская рука принесла в его холостяцкое логово и уют, и тепло… Они счастливо жили с Селин почти пять лет. А потом ее забрало к себе открывшееся Небо. Она долго и медленно угасала от болезни и однажды уснула и не проснулась…
Помнится, тогда семнадцатилетнего вдовца, неподвижно сидящего на могильном камне и напоминающего уже мраморное изваяние, утешал Клот, местный дурачок. Вернее… как это — утешал?.. Скажи самому Клоту об этом — и он переспросит: «Что?»… Мальчишка семи лет тогда просто суетился вокруг неподвижного Светозара и говорил, говорил…
«…дядя Светозар, она не умерла. Я видел, как с неба спустился солнечный лучик и погладил тетю Селин по волосам, а потом забрал с собой. Там очень тепло, наверху, там так хорошо видно, что внизу делается. На островах можно кататься. И прыгать с одного на другой. Она вам сейчас рукой машет, дядя Светозар. А вы тут плачете. Ей очень печально, что вы плачете. Улыбнитесь, зачем ее печалить?..»
Тут Светозар открыл глаза и посмотрел на мальчишку так, что тот вжал лохматую голову в плечи и приготовился, что сейчас будут бить. Но Светозар действительно поднял глаза к небу, где тяжелой стаей плыл пепельный парад и… улыбнулся…
«Все еще будет…» — осмелился сказать Клот, но тут же замолк и даже поднес руки к лицу — вдруг что… Тогда Светозар расхохотался и, взяв дурачка за плечо, повел его домой.
С тех пор Клот жил при нем. И о его детях заботился не хуже всякой няньки (а про детей своих — девочек-тройняшек — Светозар говорил так: «Их у меня трое: Вера, Надежда, Любовь…»), правда, приемыш так и не решился назвать Светозара отцом, потому тот остался для Клота дядей… впрочем, и «дядя Светозар» не спешил называть дурачка сыном…
В прошлом году Светозар женился. Второй раз. На милой девушке, Изанне, которая очень напоминала ему Селин. Поэтому предсказание Клота«…все еще будет…» сбылось само по себе.
А вообще, после того, как отошел от дел Серж, Светозар унаследовал Храм. Багдад зря сетовал, что недоучил: замечательного он все-таки воспитал вождя. Вот уж за кого чуть что встали бы горой и торговцы, и раненые, не говоря уж об армии «Крестоносцев» — солдат Красного Креста.
…Рассвет был розовым и строил из туч на горизонте сказочные замки, подкрашивая сбившийся над далеким морем пар. И над всем этим великолепием плыл в небе парад островов. Стаи черных точек тянулись с разных концов света и над Храмом сливались в единую стаю, устремлявшуюся на закат. Порой она казалась черной дорогой проходящей по небу, а между наскочившими друг на друга островами оставались просвеченные солнцем трещины, напоминая о куполе, который рухнул, казалось, только вчера… Светозар так и не привык к солнцу, к рассветам и закатам: для него, родившегося и выросшего во время Ночи, они оставались запредельным чудом… как, впрочем, и звезды… Бывало, он часто выходил и смотрел на эти самые обычные чудеса — и одному Небу известно, о чем думал…
Но сейчас его занимал не рассвет, а необычный парад островов. Он вообще сам не свой становился, стоило пойти по небу очередному параду, а этот… Определенно, какое-то предчувствие было разлито в воздухе… как предчувствие грозы… какое-то напряжение, ожидание…
— Дядя Светозар! — позвал Клот…
…Клот вырос; и вот так посмотришь — обычный парнишка пятнадцати лет(если не считать, что здоровенный не по годам). А если присмотришься — взгляд-то у малого не от мира сего. Он так и светится каким-то неземным счастьем и блаженством и, кажется, смотрит сквозь тебя и вообще сквозь весь этот мир…
— Дядя! — приемыш звал с такой радостью и беспечностью, какая простительна только трехлетнему карапузу…
— Чего, Клот? — отозвался Светозар. «Племянник» подбежал, одолев разделявшее из расстояние в несколько прыжков… Прыгал он с беспечностью трехлетки, но в каждом движении чувствовалась нешуточная сила. Это все замечали, потому Клота никто из местных драчунов не решался тронуть…
— К тебе тетя пришла. И ее брат, — улыбнулся Клот. — У них пропали сыновья. Одному пятнадцать лет, как мне, а другой чуть-чуть помладше… Я их в дом пригласил. Изанна чай поставила… Пойдем, дядя Светозар…
