далеко, что его трясло, точно в лихорадке, появился жар… Никакого разумного выхода из ситуации Милиан найти не мог: все многообещающие мысли в конце концов сводились к тому, что он не Марнс, чтобы пойти и разделаться с дрекаваком, а Джармин так слаб, что и меча уже не поднимет… порочный круг…
Каждый вдох, каждый выдох Джармина Милиан чувствовал спиной. Через некоторое время ему уже начало казаться, что и в его легких творится то же самое… это становилось невыносимо… Но прогнать страдающего мальчишку Милиан не посмел.
Чтобы немного отвлечься, он подтянул к себе, ухватив за лямку, рюкзак и принялся разбирать вещи, за ненадобностью давно опустившиеся на дно, словно надеясь, что они подскажут что-нибудь…
Одна за другой, вещи подсказывали только то, что все это время Ворон тащил на себе изрядный лишний вес. Неожиданно рука наткнулась на что-то незнакомое или, быть может, забытое… Милиан извлек его на свет, свет звездно-лунный, проникавший сквозь отверстия в потолке… Казалось в руке его разместился сверток непроглядной ночной тьмы, настолько тяжелый бархатистый материал вещи поглощал любое свечение. Милиан не сразу вспомнил, что это, такими далекими теперь казались те времена… это был плащ Лайнувера. Бездонно-черный, бесшумный — такой никогда не выдаст хозяина шелестом при ходьбе — и мягкий настолько, что в сверток можно глубоко погрузить пальцы…
Милиан на миг прижался к нему щекой и закрыл глаза. Но тут вновь тяжело закашлялся Джармин, заставив невольно вздрогнуть своего товарища…
Что-то сложилось в голове Милиана, как давняя мозаика, в которой всего лишь не хватало нескольких кусочков. Оставалось удивляться: как он не подумал об этом раньше?.. Нет, это просто замечательный плащ!..
— Джар… — шепотом обратился к мальчику Милиан. — Скажи, этот дрекавак хорошо видит в темноте?
— Не знаю, — отозвался Джармин, — говорят, зрение у него плохое…
— У меня есть черный плащ. Как думаешь, смогу я обмануть его в темноте?
— Мил… не надо… — жалобно протянул Джармин. — Он все равно тебя почувствует… ты амбасиат, ты даже с порошком для него светишься… А чутье у него лучше, чем у баргеста…
Вспомнив баргестов, Милиан задумался. Некоторое время он размышлял, поглаживая тяжелый сверток с черным плащом.
— Чутье я тоже обману, — сказал он наконец. — Просто съем побольше порошка… нет, лучше весь…
— Нельзя… — покачал головой Джармин. — Вианор предупреждал…
— Не бери в голову, — мягко, но решительно отклонил его слабый протест Милиан. — Я для того и нужен, чтобы тебя защищать; меня жалеть не стоит. Ты лучше на себя посмотри: что с тобой будет через пару таких дней? Ты об этом подумал?..
Джармин тяжело вздохнул. Вряд ли он думал о будущем на целых два мучительных дня вперед.
— Скажи, что Бала использовал, чтобы сбить действие порошка? — спросил Милиан.
— Назарин желтый, — ответил Джармин послушно.
— У нас их осталось сколько-нибудь?
— Один… Бала мне его оставил… перед уходом… — Джармин пошарил в кармане курточки и наскреб горстку засохших цветочных лепестков, листьев и крошева тычинок.
— Хорошо, — кивнул Милиан. — Замешаем все это с походной настойкой. По моей команде ты ее пьешь, а я в это время съедаю весь оставшийся порошок.
— Зачем? — безразлично произнес Джармин. По всему было видно, в хороший исход он уже давно не верил; он и дышал-то едва-едва…
— Послушай, — Милиан взял мальчика за плечо и заглянул ему в глаза. — Не сдавайся. Смотри, дрекавак нападал только на тех, кто сиял ярче. Это… как приманка для него, что ли… Порошок полностью меня не погасит, но… порошок, плюс твое полное сияние — и я невидим. Как мы были невидимы для баргестов, помнишь?.. Я просто подойду и убью его. Понимаешь теперь?
— Думаешь, получится? — со слабой надеждой в голосе произнес Джармин.
— Уверен, — сказал Милиан, точно поклялся.
…Залив светом тьму, поглотив разом все трепещущие огоньки — эмоции маленьких людей, далеких драконов и крикливых птиц, — вспыхнула Она… о, такой звезды дрекавак еще не знал. Восемь солнц было в ней, и все сияли ярко, объединенные общим ореолом. Восемь! Все восемь! Все те, что сбежали от него в момент, когда были почти пойманы и поглощены. Теперь они здесь. Спрятались в телесной оболочке, которая так слаба…
…Милиан не мог испытывать настоящий страх — порошок, принятый страшной дозой, полностью заглушил эмоции. Но вид дрекавака все равно заставил его содрогнуться… Эта тварь впитала все кошмары человечества, и, в то же время, была так похожа на человека!.. Красные, полуслепые глаза мерцали в темноте, точно тлеющие угли; черные крылья вздымались за спиной, жестким шелестом отвечая на ветер. Дрекавак превосходил Милиана в росте в два раза, если не более; одним ударом лапы он переломал бы мальчишке все кости… если бы только сумел его увидеть…
Но — Милиан, в черном плаще был не виден слабым глазам дрекавака, а под туманом горького порошка, в свечении души Джармина, не виден он был и острому чутью твари. Бесшумно ступая по песку, дрекавак двинулся мимо, даже не заметив человечка. Он был так огромен, что Милиан не представлял, можно ли вообще убить такого гиганта мечом… тем более, что в распоряжении Ворона был всего один удар: если верить Джармину, вся эта «невидимость» продлится только до первой атаки. И если она не пройдет… лучше не думать об этом…
Положив ладонь на рукоять меча, Милиан осторожно двинулся к дрекаваку, стараясь ступать как можно легче и держаться близко к деревьям. Картина вырисовывалась непостижимая здравому смыслу: человечий детеныш, вооруженный одним лишь тонким хрупким лезвием, пытается тягаться с хозяином Дикой Ничейной Земли. Но Человек — существо непостижимое. Именно потому он Человек…
Что-то дрогнуло в сердце Милиана. Оглушенный горьким порошком, он не понял, что это было. Зато это понял дрекавак… Когда мальчишке оставалось до него всего пара-тройка шагов, тварь обернулась. Красные глаза безошибочно уставились на Милиана. В них стоял страх…
…что почувствовал дрекавак, когда звезда, сиявшая так ярко, вдруг исчезла и вспыхнула у него за спиной, став больше на целое солнце и могущественнее на порядок?.. Возможно, то же чувствует охотник, осторожно выслеживающий дикого зверя, когда этот самый зверь неожиданно выскакивает прямо перед ним…
…Это был страх, хоть Милиан и не понял этого. Но, когда дрекавак, вместо того, чтобы применять магию горящей воды, что требует спокойствия и сосредоточения всей звериной воли, начинает отбиваться когтями на лапах и крыльях, это знак того, что он в панике… Тот самый воин, к которому он не решался подойти, пока не была искалечена его физическая оболочка, тот самый, что ускользнул от него тогда, после боя с веталами, был здесь вновь, сильнее девятикратно и в полном здравии. Дрекавак бился уже не за победу, не за право обладать сияющей звездой, а за собственную жизнь…
Милиану было не до размышлений. Адреналин хлестал через край, постепенно сводя на нет действие убойной дозы порошка; вдобавок, у него перехватило дыхание, чего никогда не бывало с ним раньше. Уворачиваясь от чудовищной силы ударов лап дрекавака, Ворон вынужден был судорожно хватать ртом воздух, который отчего-то доставался так тяжело…
Бой был жуткий. Видно, мальчишку хранила сама судьба, раз он сумел выжить и победить… Ухитрившись приблизиться на длину клинка, Милиан рубанул по ногам твари. Даже когда дрекавак упал, он все равно еще оставался опасным противником и не сдавался до последнего вздоха. В какой-то миг Ворон почувствовал даже его отчаянную попытку применить магию… Отклонив едва начавшееся волевое давление, Милиан добрался до головы твари: вначале ткнул острием меча в глаза, и лишь потом нанес
