Поэтому Душитель уничтожил эту воду, как только они перенеслись в его мир.
Дно пещеры задрожало, пошло трещинами, трещины тут же раздались в стороны, отрывая море лавы под ними, покрытое лишь тонкой коркой скальной породы. Большая часть армии попала в эту ловушку, сразу. Две трети просто упали, не успев отпрыгнуть, так быстро все произошло. Упали прямо в лаву, моментально в ней сгорев. Испарившись даже быстрее воды, что тоже стекла вниз, прямо в пекло. Тысячи людей по всему миру проснулись.
Очнулись в холодном поту. Многие, даже большинство, не кричали, не стонали, выходя из сна, лишь открывали глаза и смотрели во тьму потолка своих спален, пытаясь понять, что эта тьма им напоминает. Некоторые вздрагивали, скатывались с кровати, будили вскриками жен или мужей, если таковые существовали. Кто-то вставал, чтобы пойти попить, или отлить, или придумывал любые другие причины для своего пробуждения, уже не помня настоящих.
Но многие, очень многие, кто, несмотря на приснившийся им кошмар, сжимали веки, закрывали глаза в судорожной попытке заснуть вновь, догнать ускользающий от них сон, в котором они оставили что- то важное, критичное, составляющее суть.
Отряд Димы тоже оказался как раз над пропастью. Скала под ними разошлась так быстро, что никто не успел даже дернуться, лишь те, кто очутился на самом краю, сумели отступить на твердые участки. Спас их снова Иван, к чему многие уже начали привыкать.
В последний момент маг кинул паутину из нитей, кажущихся стальными. Концы этих нитей сначала зацепились за края трещины, а когда трещина разошлась, превратившись в каньон с кипящей лавой на дне, нити растянулись, удерживая всех, кто в них попал.
Постепенно все они выбрались на твердую поверхность, похоже, стабилизированную усилиями мальчика и его нового приятеля. Надо было отдать должное магу – ни одна нить так и не порвалась. Они держали и вес людей, и растяжение, и обжигающий жар, идущий снизу.
Когда Дима подобрался к мальчику, в его ушах все еще звенели крики падающих в лаву воинов. Поэтому он даже не сразу понял, что сказал их провожатый.
Словно почувствовав это, а может быть, просто повторяя одни и те же слова уже не в первый раз, мальчик произнес еще раз:
– Здесь другие правила. Чтобы переместиться, нам надо дойти до точки переноса. Вон там, в конце пещеры.
Мальчик поднял руку и показал на отдаленное место, сейчас казавшееся вообще недостижимым. Метров триста вдоль пещеры, но сейчас эти триста метров были сплошь изрезаны трещинами, из которых брызгала лава, им предстояло преодолеть три пропасти, и одну реку лавы, спускающуюся по стене и продолжающую свое течение прямо поперек пещеры. Этот путь казалось невозможным преодолеть.
Но и стоять на месте было нельзя. Дима видел, как лава быстро поднимается из глубины, готовясь затопить всю пещеру, до самого-самого потолка.
Они побежали. Их оставалось, может, едва ли тысяча, но все они побежали вперед, к тому месту, на которое указал их проводник.
На этот раз к работе магов присоединился мальчик. И если маги пытались обхитрить реальность, то создавая воздушные мосты над трещинами, то устраивая камнепад, позволяющий перебежать через небольшой поток лавы, перепрыгивая с камушка на камушек, то мальчик менял саму реальность.
Самый широкий поток лавы, перегораживающий им путь, в один момент просто исчез, превратился в твердую скалу, не оставив ни единого напоминания о том, что здесь только что текла раскаленная река.
В другом месте, там, где лава начала перехлестывать через край трещины и разливаться во все стороны, перегораживая им путь, неожиданно образовалась пропасть, моментально поглотившая ухнувшую в нее лаву. Но недостаточно широкая, чтобы через нее нельзя было перепрыгнуть.
А главное – их путь сократился. Дима видел это, хотя не был уверен, что это заметил кто-то, кроме него.
Он видел, как исчезло полсотни метров их пути, просто схлопнулось, причем так, что края разрыва сошлись ровно, без малейшего намека на шов, на существовавший только что разрыв, на то, что здесь вообще что-то было. Часть пространства просто исчезла, и сократила их путь еще на несколько драгоценных секунд.
Но как бы ни старались маги, и их проводники, многие не успели. Не добежали, рухнули в пропасти, оказались залитыми неожиданными потоками лавы, заваленными обрушивающимися со стен камнями. Мир пещеры рушился, и готов был похоронить любого вместе с собой. Он и создавался только как ловушка для тех, кто посмеет пойти этой дорогой. Они перенеслись. Лавы во втором мире было больше, а твердой поверхности – еще меньше.
Что-то цеплялось за ноги, и Дима невольно опустил взгляд вниз, задержавшись лишь на мгновения, чтобы убедиться, что нет немедленной угрозы, ни для Лютика, ни для мага, ни для него.
За его штаны цеплялись руки, черные, скользкие руки мертвецов вытягивались к ним прямо из грязи, и цепляли за ноги всю армию.
Только сейчас до него дошло, что низкий гудящий звук, которым был насыщен этот мир – это не просто гул, это тысячи, миллионы бормочущих, просящих, о чем-то умоляющих голосов. Тщетные мольбы грешников, которых заставил каяться лишь ад.
Они по прежнему были в подземной пещере, но теперь понятие «подземная» приобретало второе звучание. Они были в аду, созданном для них Мучителем. Гротескном, немного выхолощенном и символьном аду фантазий Данте. Дима не сказал бы точно, какой именно круг им решили показать, да и не стал бы даже об этом задумываться.
Потому что мальчик показал вперед, на точку через пару сотен метров вдоль пещеры, туда, где стоял одинокий каменный обелиск с выбитыми на нем письменами. Место следующего переноса.
Они вязли в море цепляющихся за них рук. Дима увидел, как одна из таких рук не дала воину перепрыгнуть через расщелину, дернув его в последний момент и послужив причиной тому, что воин рухнул вниз, в текущую по дну лаву. А голос, который сопровождал движение руки, застонал еще жалостливее, только что потеряв того, кому он мог пожаловаться, покаяться, попросить о прощении, в тщетной попытке его получить. Рука тут же начала искать новую жертву, того, кому она могла бы поведать свои печали. Вымолить прощение.
– Вот же, мать его, фантазия у ублюдка. – Отчетливо произнес сзади друг их проводника.
И от этих слов, ясных, простых, незамутненных никакой ауры ни силы, ни ужаса, ничего другого, просто обычных слов обычного человека, многим вокруг стало легче. Они пришли в себя, стряхивая дурман этого мира. Отделяя себя от всхлипов кающихся – зова мертвых сирен. Но воины продолжали гибнуть.
Один не смог сразу выдернуть ноги, отодрать от нее державшую ее мертвую руку, потом прислушался, услышал что-то, скорее всего – жалостливую историю грешной жизни, даже наклонился, чтобы слышать лучше. Его зацепило еще сразу несколько рук, и он слушал их стенания, даже не пытаясь вырваться. Очень скоро черные руки утащили воина вглубь, туда, откуда его уже никто не мог достать.
В следующий раз, когда Дима увидел еще одного воина, тоже начавшего к чему-то прислушиваться, он молча толкнул его вперед, сбивая дурман, заставляя двигаться, не позволяя услышать ту историю, что ему хотели рассказать.
Для каждого из них в этом мире найдется своя история, которую стоит послушать. Свой грех, который они могут понять, и душа, способная рассказать о своих страданиях так страстно, что ей захочется помочь.
Но у каждого из них была работа, цель, ради которой они пришли в этот мир. И сейчас эта цель была в сотне метров впереди.
***
Миры манили их развратом и похотью. Сладостными песнями мертвых, слушать которые можно было вечно. Миры выжигали их лавой и растворяли в кислоте. Миры этой цепочки выстаивали такие препятствия, даже видя которые, многим уже хотелось развернуться и пойти обратно. Они воевали с мертвыми воинами и даже камнями.
Но, в конце концов, они оказались у цели. В мире, который принадлежал Душителю. В мире, из которого он не мог сбежать, потому что бежать ему было просто некуда.
