общины христианской молодёжи, не то активный участник движения адвентистов «прямиком к седьмому дню») и представила какую-то синюшную девочку Леночку. Слащавым, экзальтированным на грани катарсиса, голосом она объявила:
– А сейчас Леночка расскажет нам, как она пришла к любви, и поделится собственным опытом! Просим, Леночка!
Раздались бурные долго несмолкающие аплодисменты. Профессор Елизавета Петровна Денисенко, сидящая в первом ряду, чуть ладоши себе не отбила. Спящий на заднем ряду Ельский, переменил позу и продолжил пребывать в объятиях Морфея. Во всяком случае глаза у него были закрыты и дыхание было глубоким и ровным. И только Татьяна Георгиевна и Маргарита Андреевна сидели, переглядываясь, и чувствуя себя совершенно неуместными на этом празднике всеобщей оголтелой любви к праздникам.
Леночка горячо поблагодарила присутствующих за поддержку и одобрение и начала свой рассказ:
– Мне не раз задавали вопрос: «Как вы к этому пришли?» – немного смущаясь, произнесла она вводную. – Наверно, уместно начать именно с ответа на этот вопрос. Когда я была беременна и искала информацию, я глотала каждый рассказ о домашних родах как живительную влагу… Но, всё равно, мне было этого недостаточно… Теперь, когда наш малыш родился, я понимаю, что сколько бы я ни прочитала таких рассказов, всё равно, ни один из них не сравнится со своим собственным опытом. Ни один из них не спасёт от ошибок, собственной глупости и разочарования…
– О! Последняя фраза мне нравится! – шепнула Маргарита на ухо подруге. – Неужто она сейчас тут вывалит что-нибудь эдакое, мол, пришлось нестись в родильный дом.
– Не думаю! – шепнула Мальцева в ответ. – Фильтр выступающих на подобных сборищах участниц такого не допустит. Ей, поди, эта Лоу, сто раз текст правила и заставила наизусть вызубрить и отрепетировать.
Девочка-Леночка тем временем продолжала:
– Поэтому, сразу выделю главные моменты: это доверие и взаимопонимание между родителями… и, конечно же, отсутствие страха, но не осторожности, а также мужество и ответственность.
– А это кусок из другой части, просто она с перепугу перепутала, да? – Марго беззвучно захихикала.
Мальцева в ответ лишь отмахнулась.
– Материнский инстинкт во мне проснулся ещё в детстве по отношению к моему младшему братику Женьке. Родился он здоровым, но роды были тяжёлыми – маме делали кесарево из-за того, что он обвился пуповиной. Впоследствии это сказалось на его внутричерепном давлении и в шесть месяцев у него случился приступ судорог.
– А чё так поздно сказалось-то? – снова-здорово принялась комментировать неугомонная Марго и даже обернулась к Ельскому в поисках поддержки. Но тот крепко спал. На Маргариту Андреевну зашикали.
– Мне было восемь лет тогда, поэтому подробностей не помню. Но из-за неправильно оказанной врачебной помощи он оказался прикованным к постели на одиннадцать лет… – Леночка еле сдерживала слёзы. – Ему поставили капельницу, но это было совершенно неправильно… – Голосок выступавшей задрожал. – Жидкость попала ему в череп и нарушила функционирование мозга и центральной нервной системы… – Тут девочка-Леночка совсем сорвалась, а в зале повисла звенящая пониманием и сочащаяся сочувствием гробовая тишина.
– Интересно, факт врачебной ошибки доказан или девица просто отсебятину несёт? – возмутилась Маргарита негромко и в никуда. Одна из женщин, сидящих в этом же ряду, кинула на Маргошу злобный взгляд и демонстративно пересела поближе к сцене.
– Потом, возможно, можно было помочь, – начала развивать после паузы девочка-Леночка «клинический разбор» случая брата Женьки, демонстрируя «клиническое мышление». – Но при наличии средств, а их не было. Вот, и поддерживали моего братика как могли. Ежедневно мама давала ему таблетки – по сути, успокоительное лекарство, даже наркотик. Чтобы спасти его от болезненных судорог. Передать в двух словах, насколько это всё запало в мою память и насколько повлияло на моё сознание, – невозможно! Я благодарна его душе за то, что он был с нами, ведь он научил меня самому главному – любить и замечать маленькие радости в каждом моменте. Теперь я понимаю, что всё было неспроста. И такие роды, и такая его и наша жизнь. Он пришёл как Учитель…
– Ну ёб твою мать! Как же она сразу-то не догадалась! – зашипела Маргарита Андреевна на ухо Татьяне Георгиевне.
– Маргоша, прекрати! – тихонько ответила Мальцева, еле сдерживая смех. Это ж надо было слышать, с какой интонацией акушерка прошипела свой не очень уместный текст.
– Простите, что я начала всё с такой грустной ноты, – извинилась перед аудиторией вполне себе уже так профессионально разговорившаяся девочка-Леночка. – Но, не зная этого, нельзя понять, насколько ещё с детства у меня зародилось очень настороженное отношение к медицине во всех её проявлениях…
– Господи, живыми хоть уйти! – снова брякнула, склонившись к Мальцевой, неутомимая Марго. – Как медработникам во всех их проявлениях.
– Взрослея, я всегда любила наблюдать за детьми. Я анализировала многое… И не понимала, почему к беременной женщине, да и к беременности относятся чуть ли не как к болезни? Когда я сама стала вынашивать наше чадо, то всё время раздумывала над тем, где же рожать? При мысли, что надо будет идти в роддом, меня всю выворачивало. По многим причинам. Во-первых, роддом – это больница. Во-вторых, там будет очень много всяких чужих людей, мне незнакомых и неизвестных. В-третьих, меня убивало, что ко мне там будут относиться как к одной из многих.
– Поняла, Маргарита Андреевна! – наконец и Мальцева обратилась к Марго тихим шёпотом. – А ты перед каждой своей роженицей выплясываешь, как коза с бубном!
Марго в ответ скривилась.
– Для них это работа, а значит, рутинность и обыденность. Я это очень хорошо прочувствовала в женской консультации на протяжении беременности. Я не виню работников роддомов или ЖК. Я понимаю, что сложно постоянно выражать только радость и счастье. Для этого надо прикладывать много усилий. Плюс всякие страхи и опасения – не мои, а врачей… Ведь, к сожалению, в этой сфере медицины врачи следуют не правилу «не навреди», а «сделать всё так, лишь бы чего не случилось», то есть думают не о тебе, а в первую очередь о себе. О своей мнимой ответственности за тебя и за ребёнка. Но и в этом я их не осуждаю. Ведь они просто люди.
– Ой, спасибо, спасибо! – снова зашлась в гневном шёпоте Маргарита Андреевна. – Действительно, мы же просто люди. Да и какие уж там, в задницу, усилия?! Вот вы, Татьяна Георгиевна, помнится вообще ни хрена усилий никогда не прикладываете. Взять случай хотя бы с попадьёй…
– Поэтому чем ближе был тот самый день, тем яснее во мне утверждалась идея о том, что мы будем рожать дома. Что я не хочу идти в роддом! – Голос девочки-Леночки срежиссированно окреп в драматургически верном месте. – Конечно же, мы готовились, – чуть смягчила она нарастающую мощь. – Я перечитала четыре книги по вопросу домашних родов и несколько статей. Мы готовились морально. Ведь для того, чтобы на это решиться, необходимо взять на себя полную ответственность и не побояться этого. Необходимо проявить мужество отважиться на такое! – В этом месте девочка-Леночка снова включила крещендо. – Но и об осторожности не стоит забывать. – Снова на полтона ниже. – Поначалу я обдумывала вариант с духовной акушеркой, но такую ещё надо найти. К сожалению, в нашей стране домашние акушерки запрещены законом!.. – Мхатовская пауза. Президиум понимающе закачал головами. – Так что акушерку я не нашла и единственным человеком, присутствующим на моих родах был мой любимый муж, с пониманием и одобрением отнесшийся к моим желаниям. Мы никому из родных и друзей не говорили, что собираемся рожать дома, дабы избежать всяких нотаций, нравоучений и страшных историй, могущих сбить меня с тонкого астрального настроя. – Девочка-Леночка снова недолго помолчала, наслаждаясь наступившей в зале тишиной: – Ну что ж, лирическое вступление заканчиваю и расскажу по существу. Как мы ни готовились, но глупых ошибок нам не удалось избежать. Буду о них докладывать по ходу событий. Итак, настал долгожданный момент. Началось всё утром в четверг – отошла слизистая пробка с кровянистыми прожилками – я вычитала в книге Золотарь[43], которая есть в ваших папках, что это признак наступления родов. Это и послужило для меня сигналом, что скоро всё свершится. День прошел как обычно – в заботах и занятиях по дому. Пообедали мы в три часа дня – это была моя последняя еда на сутки вперёд. Схватки начали усиливаться к девяти часам вечера. Тогда же мне
