опасности. Нельзя сказать, что его опасения не вызвали у Екатерины сомнений, но она преодолела их. Если Димсдейл привил стольких людей и они живы, значит, все пройдет хорошо и на сей раз. Только бы сам Томас Димсдейл не испугался делать вакцинацию императрице.
В ужасе был и Григорий:
— Катя, да ведь случись что с наследником, тебе припишут его смерть.
Потом решился:
— Коли тебе так надо, то привей сначала мне. Если я выживу, вон на Панине попробуй или кто из братьев себя изуродовать даст, Алехан согласится, его рожу уже ничем не испортишь. На Потемкине тоже можно попробовать… А уж потом себя да наследника подставляй.
Была минута, когда она почти согласилась сначала на Орловых да Потемкине проверить, а уж потом и на себе, но сразу же отказалась:
— Негоже так, Гриша! Ежели я другим сперва все сделаю, а после себе, тогда точно меня винить надо. Коли верю, так свою руку подставлять должна.
Димсдейл был испуган, но в Россию приехал.
Роджерс всплескивал руками, Черкасов сокрушенно вздыхал, но ни тот ни другой свои руки под прививку первыми не подставили. А вот Димсдейл на вопрос, есть ли у него самого прививка, показал руку выше плеча. Пятнышки выделялись на ней не слишком заметно.
— А повыше нельзя, чтобы в бальном платье не так заметно было?
— Можно, Ваше Величество.
Женщина есть женщина, беспокоилась не столько о жизни, сколько о том, не останется ли заметный след.
Прививка назначена на 12 октября.
Нашли больного оспой мальчика, тайно привезли во дворец, расположив в комнате, куда никто не мог входить. Глядя, как спокойно ведет себя Димсдейл, явно не боясь заразиться, к тому же привлекая собственного сына, Екатерина поверила, что прививка действенна.
Димсдейл пытался уговорить, чтоб сначала показать прививку на ком-то возрастом и телосложением похожем на императрицу, но та строго объявила, что будет прививаться независимо ни от чего. Никто из фрейлин предложить себя в подопытные не рискнул, кому же захочется иметь рябое лицо?
Зато императрица подставила руку без волнений. Димсдейл был поражен:
— Что за женщина!
— Вы не менее храбрая, чем господин Орлов. Даже поболее, он все же мужчина и воин.
Екатерина вытаращила глаза:
— Господин Орлов?
Димсдейл довольно кивнул:
— Да, он тоже спокойно сделал прививку.
— Где?! Когда?!
— Сегодня вечером, сказал, что ему надо уезжать… Только следует его предупредить, что охотиться, когда тебе привили оспу, не лучшее время… Надо сидеть дома в тепле.
Екатерина едва не взвыла. Гришка умудрился испоганить все даже в этом! Сделал прививку раньше нее самой, причем никому ничего не сказав.
Стоило доктору Димсдейлу покинуть комнату, как Екатерина бросилась писать Григорию записку. Слуги сказали, что он уехал в Гатчину, потому что завтра собирался там охотиться.
В записке, которую немедленно повез гвардеец, было требование срочно вернуться под наблюдение Димсдейла, вернее, приехать за ней в Царское Село, поскольку сама императрица поутру собралась туда.
В Царское Село вместо Орлова приехал отправленный в Гатчину гвардеец. Разбитый нос лучше всяких слов объяснил Екатерине, как отреагировал ее фаворит на записку.
— Он хоть прочитал?
Хлюпнув расквашенным носом, гвардеец кивнул:
— Прочитал…
— И?
— Сказал, что и трижды раненным при Цорндорфе в постели не валялся, а уж из-за какой-то царапины тем более не будет.
— И в нос дал?
— Да…
Гвардеец получил десять рублей и приказ никому ничего не говорить.
К Орлову в Гатчину повезли вторую записку. Екатерина уже не просила любовника приехать, она приказала не выезжать из Гатчины и никого не принимать, чтобы не пострадали другие.
Убедить, что он может просто заразить других, не удалось, Орлов плевал на все предупреждения, но каким-то чудом действительно никого не заразил. Иногда казалось, что сама оспа испугалась решимости русских ее победить.
Вынужденные перебраться в Царское Село следом за государыней придворные обливались холодным потом. Сделать и себе прививку? Страшно, оставалось просто ждать. Шесть дней сидели, точно на бочке с порохом и зажженным фитилем. Но когда появились первые признаки заражения у Екатерины, стало еще хуже.
Она-то удалилась в свои покои, чтобы не заразить кого-то еще, а остальные продолжали трястись, как в лихорадке. Что будет, если императрица умрет? Павел еще совсем юн, при нем все решать будет Панин. Метать бисер перед Никитой Ивановичем? А ну как императрица выживет? У многих засосало под ложечкой…
Чтобы никто не усомнился, что она жива, хотя и несколько больна, Екатерина ежедневно показывалась перед придворными, только ни с кем близко не общалась. При ней были переболевшая когда-то горничная и Димсдейл. Англичанин объявил, что у государыни болит горло, но это из-за простуды. Потом появились отчетливые пупырышки, правда, маленькие и безопасные, такие следа на коже не оставят, если их, конечно, нарочно не расчесать.
Придворных все еще трясло, но большинство поняли, что императрица хотя бы не умрет!
28 октября было объявлено, что никаких признаков болезни больше нет, пятнышки прошли, лицо и тело чисты. Императрица перенесла прививку!
1 ноября Екатерина возвратилась в Петербург с таким триумфом, словно выиграла генеральное сражение в серьезной войне. Встречали, словно героиню, приветствия были не меньшие, чем при коронации. Виват, матушка Екатерина! Государыня себя не пожалела, чтобы Россию от заразы спасти!
У наследника ветрянка несколько прошла, и ему тоже была привита оспа. За Екатериной последовал весь двор, каждый, даже кто уже переболел, считал своим долгом непременно привиться. Димсдейл едва успевал резать и резать подставленные руки ланцетом. Большинство желало получить оспенный материал от императрицы, словно он был самым действенным и обязательно привел бы к отменному результату.
Все церкви отслужили благодарственные молебны в честь здравия императрицы, из всех городов потянулись представители — поздравлять, губернаторы слали восхищенные приветствия и просьбы.
Наследник тоже перенес прививку спокойно.
Шквал поздравлений нарастал день ото дня, теперь уже дошло и до Европы, и те, кто еще вчера называл ее сумасшедшей, теперь восхищались. Писал Вольтер, восхищался осторожный Фридрих, сдержанный губернатор Ливонии Браун, писал Дидро, мадам Жоффрен… многие и многие… Поздравляли, восхищались, поражались.
Она скромно отвечала всем, что всего лишь подала пример, следуйте.
В России последовали не только при дворе. Когда в церквях было объявлено, что матушка- императрица дала себе сделать прививку, чтобы первой попробовать, не опасно ли, и с ней ничего не случилось, возражений против прививок почти не было. Если уж царица не побоялась…
Екатерина смеялась:
— Вот она, сила примера. Отчего же в остальном с меня пример не берут?
