33
В университете по центральной лестнице раскатывали красную дорожку. Анна захихикала. Она вспомнила, как таким же точно образом встречали дорогого гостя — мэра, приехавшего к студентам в преддверии новых выборов. Он умничал, демонстрировал уверенность. Все шло гладко до тех пор, пока мэр не получил записку следующего содержания: «Дорогой NN! В Камасутре сказано, что дамам отказывать нельзя. Выполните мою просьбу, уйдите на пенсию! Анна». Зал аплодировал. Мэр смутился и пробубнил что-то насчет того, что он еще молод. Было весело.
Теперь ковровую дорожку приготовили для участников торжественного форума «историков, преодолевших догмы», «авторов новейшей хронологии», «творцов альтернативного», «срывателей покровов с исторических тайн, которые так долго хранили прислужники старого режима». Так писали журналисты о конференции, которая неожиданно приобрела масштабный характер. Для нее решили отвести актовый зал. С утра по универу бегали субъекты с микрофонами и камерами. Общий интерес к истории, который подхлестнуло сообщение об английском происхождении Петра Первого, привел к тому, что на ушах сейчас стоял не только исторический, но и остальные факультеты. Все ждали, что на этой конференции откроется невиданная истина, создастся новая концепция науки, не испорченной догматиками; концепция некой настоящей и весьма патриотичной истории.
Подружки с факультета в белых кофточках, наряженные, будто на экзамен, деловито спешили по коридорам с папками под мышками: готовилась регистрация участников. Анюту тоже попросили поучаствовать: встречать гостей внизу, смотреть, чтобы они не заблудились. Первым, кого она встретила у входа, был Андрей. Он ее не заметил!
— Добрый день, господин альтернативный историк! Приветствуем на конференции! — насмешливо произнесла Сарафанова.
— Ой, Аня, это ты!..
— Давно тебя не видно. Чай, зазнался, кандидат? Не хочешь с нами, смертными, общаться?
— Не зазнался. Просто, понимаешь, после всех этих кошмаров так устал, что целую неделю сидел дома. Такое вдруг расстройство накатило. Думал, после защиты начнется счастье, что-то необычное, жизнь пойдет настоящая, полноценная. А тут вдруг никаких тебе забот, проблем, волнений. И такое отупение!
— Понимаю. Но теперь-то излечился?
— Да, Иван Евгеньевич позвонил, сказал, что так происходит у всех. — Андрей чуть улыбнулся. — Ну, и дал совет, к чему стремиться.
— Докторскую пишешь?
Парень замахал руками:
— Никогда! Ни в коем случае! Останусь кандидатом до скончания веков — мне достаточно! О господи, да я даже представить не могу, какие ужасы проходят докторанты! А чтоб стать академиком, наверно, надо столько справок, что в мешке не унесешь!
Сарафанова засмеялась.
— Иван Евгеньевич сказал, что мой диссер напечатают, — продолжил Филиппенко. — Представляешь?!
— В университетской типографии?
— Ага, отдельной книгой!
— Ну, и скоро?
— Да понятия не имею! Впрочем, подобные вещи скоро не случаются. Сказали подработать кое-что, чуть расширить, кое-где отредактировать. Я уже начал. Буду жить теперь стремлением к изданию книги! Нет, представь: я автор монографии!
— С ума сойти! — воскликнула Сарафанова, сама толком не зная, иронизирует она или действительно восхищается.
— Ну, а у тебя какие новости?
— Не такие значительные. В школе вчера был субботник, и два класса сняли с урока. Я так отдохнула! Решила обшарить шкафы в кабинете и там, в глубине, отыскала брошюрку тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года «Преподавание в школе истории Французской революции». Занятнейшее чтиво!
— Исторический источник!
— Ну, еще бы! Правда, чтение прервал пришедший на урок восьмой «А» класс, в котором учатся жуткие девочки без комплексов. Надули резиновые перчатки, оставшиеся от субботника, и сделали себе из них пышные бюсты.
— Ты отобрала?
— С большим трудом. Но Смирнов им обещал принести презервативы, чтобы восстановить бюсты. Надеюсь, он соврал. Он редко ходит на занятия. Говорит: «Из дома в школу выйду, только до военкомата добреду, как чувствую, что дальше ноги не несут… и возвращаюсь».
— Да, серьезный аргумент. Веселая у вас жизнь!
— Где уж веселей! Разве что в клетке с тиграми! Я чувствую, что за год набрала такую кучу впечатлений и историй, что теперь смогу блеснуть в любой компании.
— Тоже доход, — улыбнулся Андрей. — Натуральная оплата труда. Говорят, из-за экономических неурядиц людям скоро снова начнут выдавать зарплату гвоздями, коврами, банками сгущенного молока. А тебе, получается, анекдотами.
— Значит, буду торговать ими на рынке! — поддакнула Сарафанова. — Кстати, родители уже отбирают ненужные вещи, которые можно продать или выменять на муку и сахар. Что-то теперь будет…
— Детям перестройки не привыкать! Ты не играла в детстве горбачевско-ельцинскими талонами? Мне, кажется, приходилось… — Аспирант посмотрел на часы. — Ладно, я пойду. Увидимся.
Актовый зал был переполнен. Там, где можно было протиснуться, зритель непременно натыкался на шнуры от микрофонов, провода от телекамер или слышал возмущенный голос репортера: «Выйдите из кадра!» Конференция пока не началась, но в двери зала невозможно было втиснуться. Сарафанова не помнила, чтоб ранее на научный форум собиралось так много людей. Она заранее заняла место возле выхода (конечно же, стоячее) затем, чтоб в четверть первого, за пятнадцать минут до перерыва, выбраться из зала и пойти поставить чайник, разложить печенье по тарелочкам, намазать бутерброды и сделать все то, чем занимаются студентки, если их руководители вошли в оргкомитет мероприятия. Сейчас она прикидывала, сможет ли вообще пробиться сквозь толпу, сколько это займет времени и, стало быть, когда надо будет начинать толкаться к выходу.
Члены президиума уже сидели на сцене, покашливали перед выступлениями, старательно укладывали на лысине остатки шевелюры, открывали бутылки с минералкой и тихо что-то обсуждали. Вокруг носились парни, поправляли провода, чинили микрофоны, проверяли, как работает проектор, подтирали лужи минералки — слишком теплой, слишком газированной.
— Ну что ж, начнем, пожалуй, — наконец сказал ведущий.
И зал замер.
Поначалу было скучно. Долго и занудно разглагольствовали ректор, проректоры, декан и прочие начальники. Декан, как и все руководители истфаков в новом государстве, был «спущен» сверху после шумного ухода предыдущего. Поэтому теперь он не только собирался выступать с докладом о славянах- ассирийцах, но и бурно восхвалял царя, правительство и правительство и истинные русские порядки, ради упрочения которых накануне было принято решение о начале диалога с Анкарой о передаче Татарстана, с Китаем об избавлении от Бурятии и с Соединенным Королевством о продаже Чукотки.
— А теперь позвольте предоставить слово для доклада…
Слушатели прекратили шептаться и зевать и обратились в слух. По просьбам публики ораторов решили не разводить по разным секциям, а дать им слово здесь, под глазом телекамер, чтобы жаждущие