надо будет — и за лопату выступит.
Все.
А теперь самое главное — одежда. В общем-то, она, по моей задумке, всего и важнее.
Пока возился, зашли Игнатий с Байкиным, огляделись, Петр сказал:
— Вахту усилили на всякий случай. Баркас тоже наняли, подойдет в девять утра. Ничего подозрительного не заметили, на причал никто не заходит. Но я вот чего хочу сказать: ты сегодня на палубу не поднимайся. Даже в рубку. На всякий случай. От складов и заборов до нее метров сто пятьдесят, хороший стрелок может одним выстрелом все проблемы решить.
Не думаю, что Фома так поступит, но… Байкин прав. Я лучше в каюте побуду, книжечку почитаю. А может и уснуть получится, а то не по делу меня что-то колбасит, нервы, нервы.
— Хорошо, так и сделаю.
— Серега ужин прямо сюда принесет, — добавил Игнатий.
— И это… скажи, чтобы леденцы мятные не забыл. А то потом я забуду.
Дверь за ними закрылась. Я завалился, не раздеваясь, на кровать, закинув руки за голову, потянулся. Уставился в потолок. Или в подволок, как я его до сих пор не приучусь называть. Ладно, надо успокаиваться. Знал, на что шел и до сих пор знаю. Просто надо это сделать. Моряки здесь подчас ходят в такие места, где риска не вернуться куда больше, чем у меня завтра, это норма жизни этого мира. Сколько я уже смертей здесь видел? Так что даже если не так что-то, то не я первый, не я и последний. И свадьбы пока не было.
Все.
Чему быть, того не миновать.
Но я знаю, на что иду.
И я знаю, что я умею это делать.
Павлу кранты.
Однозначно.
Я это знаю, а он пусть чувствует и помирает заранее. От страху.
Завтра увидимся.
Все завтра.
А сегодня надо расслабиться.
23
Уснул. Действительно уснул, причем как убитый, и спал до тех пор, пока ко мне в каюту вахтенный Тимофей не постучался. Сунул голову в дверь, стукнул еще раз по ней костяшками, уже изнутри, сказал:
— Старший, вставай. Пора.
— Ага, встаю, — закивал я, поднимаясь.
Выспался.
И спокоен.
Почему-то вспомнился день, в который мне в детстве гланды удаляли. Тоже рано встал, темно еще было, потому что назначали на девять утра, что ли, а была зима. Вроде бы зима, хоть так и не упомню сейчас. Вот так два дня боялся, боялся, потом лег спать, а проснулся спокойным. Дошли с отцом до поликлиники, ну и удалили их мне, естественно. А сегодня я их кому-то удалю. Нетрадиционным способом. Вот так.
Не торопясь умылся и побрился, оделся, подхватил собранный с вечера рюкзак, оружие.
Все, можно идти.
На палубе уже вся ватага собралась, и экипаж, и бойцы. У борта я увидел большой рыбацкий баркас, почти шлюп, в котором двое возились с упрятанным в железный ящик стирлингом.
— Ну что, готов? — спросил меня Байкин.
— Готов. Поехали, что тянуть.
— Заводи! — крикнул лодочникам стоящий рядом Глеб.
В баркас со мной спустились Байкин, Игнатий, Фрол, Леонтий и Платон с Пламеном, в таком вот составе собрались. Один из лодочников оттолкнулся от борта 'Аглаи', второй подключил передачу и тяжелая толстая туша баркаса медленно заскользила по мелкой волне бухты.
Я огляделся. К выходу в залив двигались не мы одни, туда стремились чуть не все лодки, что были в порту, причем половина из них была явно переполнена, похоже, что на рыболовство сегодня все наплевали, а зарабатывали на извозе.
— Это зрители, что ли? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответил рулевой и он же, насколько я понимаю, моторист:
— А ты как думал? То ли еще будет. Сейчас до Бакланьего дойдем и сам увидишь.
— А почему Бакланий? — спросил я его. — Вроде там бы и ни одного баклана не видел.
— А кто его знает? — сделал тот задумчивое лицо. — Нет там бакланов. И не было, кажется. Просто назвали так.
— Так почему назвали-то? — решил уточнить Фрол.
— Да откуда я знаю? — немного разозлился лодочник. — Надо было — вот и назвали.
На выходе из бухты баркас чуть качнулся на пологой волне, но и пошел быстрее. До Бакланьего острова было от порта рукой подать, и как только мы вышли за маяк, я присвистнул:
— Ни черта себе! Это все зрители, что ли?
Почти все свободное пространство перед островом было заполнено лодками, от мелких до больших, судовыми шлюпками, большими баркасами, и даже пара яхт была, включая даже 'Баклана' Арсения Плотникова. И он пожаловал, получается.
— Это не он так остров назвал? — спросил я.
— Да откуда я знаю?
Во всем этом скоплении лодок был некий явно выраженный центр — широкая низкая баржа, которую явно притащили сюда на буксире. На ней топталось несколько человек, лодки подплывали к ее борту, из рук в руки переходили деньги, какие-то бумажки, кто-то что-то кричал, а при виде нас человек в красном жилете начал разгонять пришвартованные лодки, одновременно жестами подзывая нас.
— Распорядитель, — прокомментировал лодочник, направляя баркас к барже. — Сперва к нему надо!
— Делай как надо, — согласился я.
Я увидел Павла. Тот был уже на барже, стоял у мачты, даже не глядя на меня. Фома о чем-то тихо говорил с ним, давешний крепыш и еще двое незнакомых мне стояли там же. Все вооружены, но подчеркнуто нас игнорируют. Ну и хорошо, в обще-то, мы с ними не рвемся общаться.
— Собрался? — спросил распорядитель, мощный пузатый мужик с двумя косами в бороде и с бриллиантовой серьгой в ухе.
Одет он был в кожаный жилет на голое тело, могучие руки сплошь в ножевых шрамах, нос на загорелом лице чуть не в лепешку расплющен, уши больше на неудачно слепленные вареники похожи. Боец, в общем. И на ремне большой револьвер в кобуре. И, кажется, еще маленький, за поясом, под жилетом. Я еще подумал, что я бы лучше с Павлом опять в рукопашную схватился, чем с этим быком. Раздавит просто, мне кажется.
— Собрался.
— Ставить деньги будешь? На себя можешь, правила дозволяют.
Говорил распорядитель сиплым басом, заметно в нос.
— а что выиграю?
— Вдвое. Равные ставки. Тебе, как участнику, даже комиссию платить не надо.
— Да? — я махнул рукой. — А давай, — и полез за кошельком.
Потом, получив желтоватый картонный билетик, я убрал его в рюкзак и распорядитель сказал:
