как осиновый лист в ожидании ответа.
— Да нет, про это я даже и не думала, но… я представляла более кровавую операцию… — И она многозначительно глянула на Витькин пах.
— Только не говори, что ты меня еще и кастрировать хотела… — виноватый Наташкин взгляд и бормотание: «Нечего было чужой выпечкой обжираться» — подтвердили догадку, эрекция пошла на убыль, а Витька добавил: — Слушай, может, ну их, извинения, развяжи меня, солнышко, тем более мне совершенствоваться надо…
— Вить, я же говорила, что все будет хорошо…
— Милая, геям и с массажем того самого хорошо, а те, кто меняет пол, с охотой лишаются яиц. Но я детей хочу… пусть и не прямо через девять месяцев, но все же.
— Будут у тебя дети, только мы же не делать их сюда приехали. Ты что, струсил, Тарасов? Даю тебе гарантию, останутся твои причиндалы там, где и положено.
Витька вздохнул с явным облегчением, хотя и понимал, что ничего столь ужасного ему не грозило, но на то он и мужчина, чтобы с некоторым, пусть и глупым, трепетом относиться к содержимому штанов.
— Знаешь, я кое-что придумала для твоего спокойствия…
— Развяжешь? — с надеждой спросил Витька.
— Нет, но тебе понравится. — Наташка отошла и извлекла из сумочки легкий шарфик. — Я завяжу тебе глаза.
— Вот уж не уверен, что мне станет от этого спокойней, — с сомнением протянул Витька.
— Расслабься и получай удовольствие.
После этих слов Витька перестал что-либо видеть. Остались только ощущения, и, словно из-за того что он не мог насладится зрелищем, тактильная чувствительность возросла в разы.
Нежные тонкие пальцы очертили контуры лица, коснулись губ, проследили, как дернулось адамово яблоко в судорожном глотке, прошлись по мышцам плеч, обвели окружности сосков, спустились ниже, пощекотав пупок. Витька ждал, что пальцы пойдут южнее и приласкают ту его часть, что совершенно не поддавалась никакому контролю, что ни говори, либидо, оно и в Африке либидо. Витька не входил в число тех, кому одного раза хватает, чтобы надолго утихомириться. Нет, он, конечно, умел сдерживаться, не бегая озабоченным за любой кинувшей на него призывный взгляд, чему доказательством служило его воздержание после Наташкиных уроков. Но теперь, стоило ему лишь чуть ослабить контроль, как тело выплеснуло все, что накопилось за это время. И Витька очень надеялся, что Наташка позволит хотя бы немного утолить жажду, горящую в крови и заставляющую тело плавится, унося все разумные мысли. Он уже думал, что достиг грани, но тут пальцы сменились губами, теплый, влажный язык обвел сосок, а выдох, дуновением пронесшийся над ним, повеял прохладой, создавая контраст, пославший мурашки по всему телу. Когда девушка проделала это с другим соском, Витька не сдержавшись, застонал. Поцелуи невесомыми бабочками запорхали по коже, следуя за пальцами, легкая дрожь в которых и прерывистое дыхание, касавшееся его, студя влажные дорожки, обведенные языком вокруг кубиков пресса, говорили о том, что и Наташку все это сильно заводит.
Витька млел, дискомфорт от повязки ушел в небытие, даже желание получить разрядку, мучительное и настойчивое, словно отошло на второй план. Нет, оно не исчезло, но Витьке как-то удалось сосредоточится на самом процессе, лишний раз оценив плюсы долгих ласк. Страстный, быстрый секс, хотя и приносит удовольствие, вряд ли сравнится с медленным наслаждением, постепенно разжигаемой страстью, вознаграждающей терпеливых просто-таки монументальным оргазмом, после которого трудно не только отдышаться, трудно вообще прийти в себя. Да, «урок» у Витьки был только один, но так случилось, что ему и нужно-то было только, чтобы его ткнули в его же заблуждения, — не идиот же он, в самом деле, чтобы до него не дошло. И теперь он настраивался не сдаваться на милость искусительницы как можно дольше… и тут губы коснулись бедра… возможно, он переоценил свои силы, пальцы осторожно сжали мошонку, а другая рука обхватила член, проводя сверху вниз по всей длине. Витька стиснул зубы, бедра сами подались навстречу руке, доводя движение до конца. Рука разжалась, кончики пальцев пробежались по венам, оплетавшим плоть. Член дернулся, прохлада по жару на самом кончике от движения пальца, размазавшего выступившую смазку. У Витьки уже возникла мысль взмолиться о пощаде, он, конечно, еще мог немного продержаться, но тело тратило последние запасы терпения. Мгновенный жар рваного дыхания и влажное тепло окутало член, когда она втягивала его в рот, обводя языком, плотно обхватывая губами. Витька надеялся, даже ждал чего-то подобного, но был совершенно не готов к волне наслаждения. Да, минет не был для него каким-то дивом, но испытанное много раз удовольствие почему-то оказалось в разы мощнее, желаннее. Он часто вспоминал за последнее время Наташкины слова о трех видах секса. И сейчас, даже не видя ее глаз, он понял: происходящее и есть то самое — они занимались любовью. Любовь добавила остроты сексу, усиливая любое касание до критической точки.
— Я больше не выдержу, — застонал он.
Свет ударил по глазам — Наташка сорвала повязку с глаз и, оседлав его бедра, резко, со стоном опустилась на член, принимая его в самую глубину. Стоны слились в единую песню страсти.
Внутри она была влажной и горячей, сдержанность улетела вместе с чулками, которые Наташка сорвала освобождая ему руки, Витька тут же обхватил ее за бедра, с силой опуская на себя, встречая каждое движение. О медленном слиянии речи уже не шло, нежность испарилась без следа, осталась сумасшедшая жажда, резкие рывки, судорожное метание пальцев по повлажневшей от испарины коже, шлепки плоти о плоть. Оргазм вознес их к запредельным вершинам, их глаза встретились на мгновение, прежде чем закрыться, потому что веки словно налились свинцом, а удовольствие забрало практически все силы. Но за тот миг, что их взгляды встретились, словно свет пролился из них навстречу друг другу.
Наташка распласталась на Витьке, руки и ноги безвольными плетями обвисли по бокам его тела, в последней попытке обнять. Они начали шевелиться только тогда, когда обмякшая плоть стала выскальзывать из Наташкиного лона, сопровождаемая таким количеством спермы, что девушка удивленно глянула вниз:
— Вить, ты в курсе, что ты спермотозавр?
— Это потому, что еще немного, и воздержание сделало бы из меня евнуха. А я ходил бы как кавалерист из-за распухших… гм.
Он глянул вниз.
— Сходить бы помыться, но не уверена, что смогу стоять, — блаженно вздохнула Наташка. — Да и лекарство приня…
Девушка, как подброшенная пружиной, села на кровати.
— Ой, блин, ну что я за идиотка! Сколько уже можно тупить? — Она погрузила пальцы в волосы и, застонав, стала раскачиваться из стороны в сторону.
Витька тоже поднялся, обеспокоенный странным поведением девушки.
— Любовь моя, — фраза слетела с его губ привычно и так приятно, — что случилось?
— Да просто классика жанра. Каждая дура знает, что антибиотики отменяют действие противозачаточных. А сама… — она махнула рукой, — да еще и ты залил меня до краев.
— Я не знал, извини.
— Да что извиняться. Сама же сказала, что все в порядке. А теперь будет, как в той поговорке: «Поздно, батенька, ждите ребенка».
— Ну и в чем проблема? Поженимся. — Витька, хоть и не хотел, чтобы любимая вышла за него замуж так, но сопротивляться точно бы не стал, скорее, поблагодарил бы судьбу за Наташкину «амнезию».
— Я не пойду замуж только потому, что залетела!!! Ты же сам вроде не рвался по залету жениться?
— Натуль, опять? Причем тут залет-незалет? Почему ты так легко отмахнулась от моих чувств?! Думаешь, я с любой рад бежать в ЗАГС только потому, что она ДУМАЕТ, что, ВОЗМОЖНО, залетела?
— Извини, но мне мало быть любимой, я и сама хочу быть уверена, что люблю.
— Тебе стоит поспешить разобраться в своих чувствах. Для меня слишком мало быть просто еще одним в череде твоих любовников. Я и так вытерпел от тебя много такого, чего я даже малую долю не позволил бы никакой другой женщине. Не рушь все из-за эфемерных страхов.
— Тогда почему ты все не бросил? — прошептала Наташка, пытаясь встать с кровати и помочь развязать узлы на ногах Витьки.
