ждешь» вдруг стали реальностью, резко изменив его взгляды, желания и планы. Отчаянно хорохорившаяся пациентка, смущавшаяся до красных пятен на руках и трясшаяся как овечий хвост, но тем не менее разукрасившая себя как новогодняя елка, неожиданно задела что-то такое, о наличии чего в собственном организме тридцатилетний пульмонолог ранее не подозревал. Более того, в медицинских учебниках об этом не было ни слова. Не зная, как продолжить знакомство, и опасаясь болтливости своей медсестры, Сергей не придумал ничего лучшего, как назначить ей, как и всем остальным, встречу в кабинете через час после окончания приема. Действовал он стереотипно, но думал вовсе не о том, о чем обычно. И мягкая кушетка, притаившаяся за ширмой, в его планы не входила абсолютно.
«Почему со мной всегда так? – страдала Вера, тем не менее покорно семеня следом за уверенно, как ей казалось, посвистывавшим Сергеем. – Ведь использует, как туалетную бумажку, и забудет. Вот сейчас как скажу ему все, что думаю…»
– Прошу. – Сергей галантно распахнул дверь кабинета, словно приглашал девушку не в крашенную масляной краской комнату, а в номер люкс пятизвездочной гостиницы.
Как и следовало ожидать, вместо гневно-обличительной речи Верочка послушно шмыгнула в уютную темноту.
Свистел Сергей вовсе не от большой уверенности в себе, а совсем наоборот. Он вдруг понял, что совершенно не знает, о чем говорить с девушкой, наверняка убежденной, что ее позвали на обычный прием. Даже если она что-то и подозревала, но все равно пришла, то это, конечно, было хорошо, хотя уверенности в собственных силах не прибавляло.
Сергей зажег свет. Вера стояла посреди кабинета растерянная, немного испуганная и какая-то беззащитная, несмотря на свой выдающийся рост. В том, что он притащил ее сюда, Сергей увидел что-то постыдное.
«Тоже мне, доктор, – раздраженно подумал он. – Заигрался».
Ему было интересно, налепила ли она сегодня блестки, но спрашивать он не рискнул. Достаточно было и того, что на сей раз Вера пришла при макияже, что уже не могло не радовать.
– Раздеваться надо? – Голос ее прозвучал жалобно и сипло.
– Давайте, что ли, сходим куда-нибудь? – невпопад ответил он.
– Давайте. – Верочка обрадовалась и с трудом удержала рвавшийся с губ логичный вопрос: «А куда?» Какая разница – куда. Главное, что с ним, и что ничего такого, ради чего она надела парадный комплект белья, не произошло. От всего этого было так радостно, что хотелось летать. А вдруг сейчас все серьезно, не на пару дней, не ради спортивного интереса?
Они молча и сосредоточенно сбежали вниз по лестнице, так же молча одели Веру в гардеробе и выскочили на улицу. Промозглый январский вечер дышал весной, а озябшие пичужки орали и вовсе по- летнему. Не хватало только соловья, но и без него все было пронизано такой светлой и щемящей радостью, что сердце раздувалось праздничным воздушным шариком, а воздух звенел. Все слова были лишними. Вера и доктор Сергей молча шли и улыбались, не чувствуя ни неловкости, ни потребности испортить эту изумительную близость каким-нибудь ничего не значащим, банальным диалогом.
Глава 31
Радость всегда должна быть чем-то омрачена. Иначе просто не бывает. В жизни все уравновешивается, чтобы замотанные неурядицами и краткосрочными взлетами человечки не расслаблялись.
Больничный безжалостно закрыли, и Верочка должна была идти на работу. Больше всего ей хотелось уволиться, причем заочно, наплевав на ненужную ей трудовую книжку, благо стаж там был жалким и никакой роли в ее будущем пенсионном обеспечении не сыграл бы. Совещание с Сережей на эту тему было приятным, но непродуктивным.
– Делай, как сердце подсказывает, – проникновенно сказал он, на чем, собственно, тема и закрылась, перейдя в более приятное для обоих русло.
Мама считала, что бросать работу, на которой столько платят, да еще из-за какой-то невнятной истории, глупость несусветная.
– Пора уже повзрослеть, – назидательно бубнила Ярослава Аркадьевна. – Деньги – грязь, но они нужны, даже если тебе претит столь меркантильное отношение к жизни. Надо рассчитывать только на себя. А без хорошей зарплаты ты зависишь от всех, и от меня в том числе, а я, как бюджетница, завишу от нашего государства. То есть в любой момент могу получить пинок под зад и вылететь на пенсию. Тогда я нам не завидую.
Верочка все понимала, но мысль о том, что придется вернуться в коллектив, где ее считают воровкой, или просто подозревают, где за перегородкой сидит Филипп, с которым вообще неизвестно как общаться, приводила ее в содрогание.
Муськину никто не спрашивал, но она сама влезла с заботливым вопросом, как Вера собирается совмещать работу с сессией и плохим самочувствием. И что по этому поводу думает ее бойфренд? Аллочка, конечно, имела в виду Филиппа, но Вера теперь с чистой совестью, не оправдываясь хотя бы перед Муськиной, могла сказать, что бойфренд уважает ее мнение, какового на данный момент не имеется.
– Руся, – Вера печально продавливала диван в гостиной старшей подруги и жаждала руководства к действию или хотя бы подсказки, – чего делать-то?
– Я вообще не вижу проблемы в данном случае. Во-первых, задача номер «раз» – выяснить, что у нас с Алексеем Константиновичем. Это практически невыполнимо, поэтому и сосредоточься на этой важной для меня миссии. Совершать подвиги ради близких всегда легче, чем ради себя. А уж родина тебя не забудет. Во-вторых, умой своего Филиппа…
– Как? Чем?
– Своим равнодушием. Тем, что ты и без него неплохо устроилась. Даже если твой костоправ явление временное.
– Он не костоправ, он пульмонолог. И вовсе он не временно…
– Ты хватаешься за мелочи, не улавливая сути. Делай вид, что ничего не произошло, ничего не изменилось. И его предательство совершенно тебя не ударило и не подкосило. И не потому, что ты готова все ему простить, а потому, что тебе на него глубоко и откровенно плевать. Как на прохожего, наступившего тебе на ногу. Он в прошлом. И тебе не больно, тебе по барабану.
