– Марина Игоревна, придется вам, – осторожно начал Сергей.
– Почему мне? – помертвела Маруся. – Вы решили галантно пропустить даму вперед? Это неподходящий случай…
– Вполне может быть, что она просто не слышала, – пробормотал Вадим, не веря сам себе. – Возможно, она занята там какими-нибудь женскими делами…
– Поэтому ты, как единственная дама, должна войти первой, – закончил мысль Стас.
Маруся двинулась к дверям. Через мгновение раздался ее пронзительный крик:
– Скорее, на помощь! Ну что ж ты, ну куда ж ты, – бестолково причитала она.
Мужчины гурьбой бросились в помещение. Второй техник замешкался и не влез. Выглядывая из-за плеча старшего товарища, он напряженно повторял:
– Ну! Чего там, а? Ну чего?
Юлька стояла на подоконнике. Жалюзи были подняты, девушка полувисела, по плечи высунувшись из форточки, руки тоже болтались за окном. Большая ее часть находилась в помещении, а все остальное было скрыто от глаз присутствующих.
Вадим схватил ее за талию, но, похоже, Юлька основательно застряла.
– Юля, – надрывно проорал он, – вы живы?
Она молчала.
Они с Сергеем, не сговариваясь, начали дергать ее вниз. Не получалось. Тогда Сергей стал расстегивать пуговицы на ее дубленке. Вадим моментально все понял и засунул руки под расстегнутую одежду, нащупывая плечи. Тело начало брыкаться и невнятно орать.
Директора молча пытались вытащить Юльку из толстой одежки. Получив очередной довольно чувствительный пинок, Сергей, пыхтя, просипел:
– Зато живая, что не может не радовать. Мы ей в дурдом передачки будем слать, не бросим болезную!
– Нашел время шутить, – злился Вадим, пытаясь схватить мельтешившие конечности. Операция по спасению затягивалась.
В коридоре послышался топот. Техник, прыгавший снаружи, вскрикнул. За ним коротко вякнул сисадмин, потом завизжала Маруся. Сильные руки моментально скрутили Вадима и Сергея, и через мгновение они уже лежали на полу в коридоре. Перед глазами мелькали ноги. Их было так много, словно по коридору носилась гигантская сороконожка.
– Что вы со мной сделаете? – дрожащим голосом проблеяла Маруся, обращаясь к грязным кроссовкам, стоящим прямо перед ее носом.
– А на что вы рассчитываете, барышня! Сами-то как думаете?
– Изнасилуют они тебя, Маринка! А нас просто убьют и в лесу закопают! – тоскливо проговорил сисадмин.
– Это налет? – уткнувшись носом в пол, попытался прояснить обстановку Сергей.
– Это ОМОН, – пророкотало у него над ухом.
– Ой, слава богу, – Маруся попыталась встать, но ее весьма невежливо пихнули обратно.
– Значит, так, граждане дорогие! Ну-ка быстро и четко отвечаем мне: зачем выталкивали девушку из окна, да еще всем дружным коллективом?
– Дайте воды пострадавшей, – донеслось откуда-то сбоку, – а то она икает, как пулемет, разговаривать невозможно. И где «Скорая»? Мне врач нужен, у нее шок похоже.
– Мы не выталкивали, мы, наоборот, пытались ей помочь, но она застряла! – расплакалась Маруся.
– А жители дома напротив позвонили в милицию и сообщили, что девушка в окне звала на помощь, кричала, что ее убивают. Одного не пойму: почему вы окно целиком не открыли, зачем в форточку выпихивали?
– Там окно не открывается, только форточка, – услужливо пояснил сисадмин.
Вадим повернул голову и с ненавистью посмотрел на идиота.
«Давно пора укомплектовать штат психиатром, а то берем на работу всех подряд», – подумал он.
Через час все было улажено. Милиция, похохатывая, уехала. В отделе кадров вокруг беспрерывно икающей Юльки хлопотала Маруся:
– Ну с кем не бывает, не переживай, солнышко! Я бы на твоем месте тоже испугалась, только меня бы из форточки точно не выковыряли, – и она весело засмеялась.
– Простите меня, – прошептала Юлька.
– Да ерунда какая, зато будет что вспомнить на старости лет! – добродушно ответила Маруся, поглаживая девушку по голове.
Юлька подняла на нее голову и вдруг разрыдалась. Уткнувшись в безразмерную Марусину грудь, она выложила все. Кадровичка внимательно слушала, тихонько укачивая бормочущую сквозь рыдания Юльку:
– Я его… А он ничего не понимает… мужлан бессердечный… да я бы… любовь… всю жизнь…
В кабинет вошел Вадим. Строго посмотрев на обнявшихся девиц, он уже открыл было рот, но Маруся, нарушив субординацию, не дала ему начать гневную речь по поводу Юлькиного поведения:
