– Ой, и не говори, мамуль. Страх, какая красивая.
– Вот именно. И своими достоинствами надо суметь правильно распорядиться, – гнула свою линию не уловившая ехидства в Лизином голосе Яна Игнатьевна.
– Жаль, мужики моих достоинств не видят, – намекнула Лиза, привстав на цыпочки и пытаясь разглядеть все остальное.
– Ну ты, может, тоже не всегда их достоинства видишь.
– Куда уж. Оно у них спрятано – не подобраться. А подберешься – вместо ожидаемого какой-нибудь урюк сушеный висит.
– Фу, Лиза, как тебе не стыдно. Кстати, мужчинам точно так же трудно найти свое счастье.
– Да что ты говоришь! Поварихи и поломойки на Руси перевелись?
– Вот Витя, сын Аллы, помнишь?
– Не помню. И что у нас с Витей?
– Развелся! – вздохнула мама.
– Вот ужас-то. – Лиза подозрительно посмотрела на нее. Судя по тому, как мама стушевалась, разговор про разведенного Витю был заведен неспроста. – Мамуль, может, это не он развелся, а с ним развелись. Может, у него имеются дефекты, несовместимые с семейными ценностями.
– Нет, Алла сказала, что он на развод подал. У него жена такая дрянь редкостная была.
– А, ну если Алла сказала, тогда конечно, – хохотнула Елизавета. – Кстати, про бывших жен всегда гадости говорят. Если бы не было, что сказать, то с ними бы и не разводились.
– Я их в гости пригласила, – Яна Игнатьевна испуганно заморгала и прикусила губу.
– Докатились. Мужиков на дом за рога притаскивают.
– Нет у него никаких рогов, – обиделась мама. – Они характерами не сошлись, а так-то он мужчина видный.
– Разумеется, со мной сойтись характером – не фиг делать!
– А ты свой норов не показывай, все и образуется, – предложила мама.
– Образуются, мамуся, комсомольские ячейки и болячки, а счастье либо дается, либо нет, – Лиза удовлетворенно шлепнула себя по бедрам. – Ладно, веди на случку. Я теперь холостая и тоже – видная!
– Лиза, на всякий случай имей в виду, что у них довольно интеллигентная семья, так что постарайся без пошлых шуточек.
– Ишь ты, интеллигентная! Ну дак надо разбавить их голубую кровь нашей, пролетарской. Все, шучу, – притормозила она, заметив мамин испуганный взгляд. – Я ж приличная женщина, учительница, в конце концов. Все будет тип-топ. Когда вязка-то?
– Где ты набралась этих собачьих терминов? – разозлилась мама.
– Жизнь собачья, термины – соответствующие.
– В эту пятницу зайдут, – нехотя оповестила ее Яна Игнатьевна. – Ты уж прихорошись.
– Уж прихорошусь, – угрожающе пропела Елизавета. – Мало не покажется.
Умостившись на рабочем месте, Катя решительно отбросила все лишние мысли, поставив точку на мечтах о Крягине.
«Разные виды в природе не скрещиваются, – здраво рассудила она. – Где он, а где – я. Есть у меня Саша, и не надо требовать от судьбы большего, иначе можно вообще остаться у разбитого корыта».
От Катиной решимости не осталось и следа, едва в приемную ввалился только что всесторонне обдуманный и взвешенный ею Леонид Викторович. Крягин шуршал огромным желто-голубым весенним букетом, похожим на аэростат.
– Катюша, это вам, – на всякий случай развеял он всякие сомнения. – Э-э-э, в честь начала нашего… э- э-э… сотрудничества.
Катя онемела от нахлынувших чувств. Так чахнущий на иссушенной почве цветок, на который выплескивают целое ведро воды, распластывается под давлением струи и потом еще долго приходит в себя от нежданного подарка. Многозначительные паузы, которыми Крягин пытался связать свой неловкий комплимент, дополнили картину, и Катерина понимающе моргнула.
Не дожидаясь ответного изъявления благодарности, смущенный собственным пижонством, Крягин закрылся в кабинете, пытаясь унять шум в ушах и бурю в мыслях, вызванные неожиданным открытием: у новой секретарши оказались необыкновенно выразительные глаза.
Таких букетов ей никто и никогда не дарил. Это был даже не букет, а целая клумба. Сей шедевр сотворили флористы в цветочном салоне, где Крягин попросил цветы для хорошей девушки. Термин «хорошая» был понят несколько превратно, поэтому Леониду Викторовичу и вручили целую охапку нежных бутонов, похожих на кусочек весны.
Как мало надо женщине, чтобы почувствовать себя королевой! Пристраивание букета на почетное место заняло у Катерины почти час. Рассудив, что связь с начальником, даже только еще наклевывающуюся, афишировать не стоит, она напустила во взгляд тумана и всем интересовавшимся лишь таинственно улыбалась, никак не комментируя принадлежность подарка.
Каждый реагировал в меру своей испорченности. И если девочки из бухгалтерии восторженно обнюхивали упаковку и игриво строили догадки по поводу таинственного воздыхателя, то Мышкина, высаженная накануне из машины Никольского без прощального поцелуя, сварливо прогавкала:
– Это ж надо, такие деньжищи на веник ухлопать. И главное – для кого?! Кавалер не иначе инвалид по
