— В два раза голоднее.
— Хорошо. Я знаю возле Кросса одно местечко, где по-настоящему прилично кормят, а в Сиднее, да еще воскресным вечером, это просто редкость.
Он колебался. Она заметила его минутное замешательство, и ее рука легонько сжала его руку.
— Понятно, вы оставили дома бумажник или просто до получки еще далеко, но вы не беспокойтесь об этом. Муж всегда оставляет мне кучу денег…
— Еще бы! — сказал он вдруг с внезапной злобой.
— Ну, не вздумайте упираться сейчас, когда я могу в любую минуту помереть от голода и упасть на мостовую.
— Не думаете же вы…
— Дорогой мой, я никогда не думаю. Но если вам будет легче и если вы еще не оправились от этого приступа рыцарства, то я скажу, что мой муж заработал эти деньги на черном рынке, когда вы в джунглях на животе ползали, так что эти деньги по праву вам принадлежат. Ну пошли же, и давайте возьмем такси.
— Давайте.
Он повернулся и, ведя ее через вокзальную толпу, почувствовал, что гнетущее состояние, навеянное мыслями об одиноком ужине в кафе и картах в солдатском клубе, рассеивается. Такси, развернувшись по кругу, подкатило к платформе.
— Скорей, скорей, — заторопил он ее, переходя на бег, — а то кто-нибудь перехватит!
Смеясь, они опустились на сиденье такси, и она назвала шоферу адрес кафе. Барт взглянул на нее сбоку. Он не особенно хорошо разбирался в женских туалетах, но все-таки понял, что одета она по моде и что у нее есть свой стиль. И он понял также, что эта меховая шубка обошлась ее спекулянту мужу в добрую тысячу. Он видел такие в Токио, где япошки старались сбыть их подороже, и некоторые ребята, особенно летчики, покупали их, а потом летели на юг и там продавали на черном рынке втридорога. На черном рынке или не на черном рынке купил ее муж эту шубу, все равно она обошлась ему в добрую тысячу. Уж за это он может поручиться. Она выглядела старше, чем в прошлый раз, волосы ее были уложены под меховой шапочкой и открывали линию шеи и маленькие прижатые к голове ушки, в мочках которых сверкали бриллиантовые серьги. Элегантно, ничего не скажешь.
— Если вспомнить о правилах приличия, то вы еще не знаете, как меня зовут, — сказал он, предлагая сигарету.
— Разве нет? А ведь правда, кажется, нет.
— Барт. Барт Темплтон.
— А меня Магда. Уменьшительное от Магдален.
— Мне нравится. Просто Магда, так?
Она улыбнулась.
— Ну, если вы предпочитаете миссис Брукс, пожалуйста.
— Остановимся на Магде.
Она откинулась на спинку в углу сиденья, откровенно разглядывая его, но взгляд у нее был дружелюбный, простой и, пожалуй, доброжелательный.
Сидней утопал в потоках воды, и дождь продолжал лить безостановочно. Такси, скрипнув на тормозах, завернуло на Уильям-стрит, убегавшую вверх по холму сверкающей рекой мокрого асфальта, в которой плавали красные и зеленые отсветы неоновых реклам. В такой вечер плохо быть одному.
Они спустились по ступенькам в ресторан. Магда распахнула шубку, и в воздухе послышался аромат духов, такой нежный и легкий, что Барт еще раз втянул в себя воздух, желая убедиться, что ему это не почудилось. Маленький столик с затененной лампой создавал атмосферу уюта и интимности. Еда была вкусная, и оба ужинали с аппетитом. Судя по всему, Магду здесь знали, и ей без труда удалось упросить официанта принести им бутылку вина. Вино согрело Барга, и плохое настроение прошло. Он согрелся, почувствовал себя бодрым, немножко возбужденным, и теперь они сидели за кофе, докуривая последнюю сигарету.
— Ну вот, теперь вы уже меньше похожи на голодного бродягу.
— Чувствую.
Она сбила пепел с сигареты длинным пурпурным ногтем и окинула его взглядом.
— Вы похудели с тех пор, как я вас видела. Много работы?
— Да, знаете ли, в мирной жизни приходится не так уж легко, — улыбнулся Барт.
— И старше выглядите тоже. — Она склонилась над столиком и, облокотившись на него, долго смотрела Барту в лицо. — Сейчас скажу… впалые щеки — вот что придает вам такой благородный вид. Вы случайно не собираетесь сниматься в кино?
— В настоящий момент нет, хотя мне и предлагали заменить Чипса Рэфферти.
— Что ж, меня это бы ничуть не удивило, хотя, по-моему, ему чего-то недостает, что есть в вас.
— Может, рыжих волос?
— Возможно. Наверно, это символ.
— Символ или симптом?
— Симптом? Чего же — ненасытности и пылкого темперамента?
Она с вызовом и кокетством смотрела ему прямо в глаза.
Он пожал плечами:
— Может быть.
Когда Барту в конце ужина вручили счет, ему в первый момент даже нехорошо стало. И он рад был, что у него все же хватило денег, чтобы расплатиться, несмотря на всю непомерность суммы. То, что он смог заплатить за ужин так же, как и ее муж-спекулянт, принесло ему какое-то злобное чувство удовлетворения. И, словно почувствовав перемену в его настроении, она примяла остатки своей сигареты и, взяв перчатки, взглянула на усыпанные драгоценными камнями часики.
— Ого! Почти половина десятого, мне пора идти.
Он подал ей шубу. Магда медленно продела руки в широкие рукава и на мгновение, нарочно откинувшись назад, прислонилась к нему. Барт стоял, обнимая ее за плечи и сдерживая себя, потом опустил руки со странным ощущением, будто его смыло отливом и вот теперь выносит обратно на берег из темной глубины. Он заплатил за ужин, грустно отметив про себя, что у него осталась какая-то мелочь, на которую едва ли протянешь до следующей получки. Они поднялись по ступенькам и вышли на мокрую, холодную улицу.
— Посмотрю, может, я такси вам найду.
— Не стоит. Я живу тут рядом, на Мэклиэй-стрит. Можем дойти, тут навес всю дорогу.
Барт едва понимал, о чем она говорит, такое смятение охватило его.
Она остановилась на нижней ступеньке лестницы, ведущей в вестибюль роскошного дома. Теперь она стояла вровень с ним.
— Если бы в квартире не было такого разгрома после сборов мужа, я бы пригласила вас выпить.
Она взглянула на него, и он прочел в ее взгляде, что она хочет этого.
Барт был в нерешительности. Он знал, стоит ему сейчас сказать, что ему наплевать на разгром и что ему хочется выпить, и она пригласит его к себе. Она ждала. Он подумал о холодной койке в казарме, об одинокой, без конца тянущейся ночи впереди. Потом подумал о Джэн…
— Да нет, спасибо, не надо, — сказал он с какой-то неловкостью. — Боюсь, мне тоже пора, мне ведь еще сегодня в полночь в караул заступать.
Он лгал, и она знала, что он лжет. Но лицо ее ничего не выдало.
— Жаль, жаль! Но я должна как-нибудь вечерком угостить вас ужином, чтобы отплатить за вашу любезность. Не отказывайтесь, а то меня совесть замучит. Найдете мое имя в телефонной книге вот по этому адресу.
Барт поблагодарил. У него с трудом ворочался язык, и он чувствовал, что ведет себя дурацки натянуто.
— Что ж, как-нибудь вечерком я вам об этом напомню.
Она протянула руку и коснулась его руки.
— Не забудьте.
Она стала подниматься по лестнице, и ее туфельки на высоких каблуках легко касались ступенек. Она
