похожим ни на что другое в этом мире, и держать ее так — было воистину неземным блаженством.
Глава 28
А в четверг Дорин позвонила ему и сказала, что у Джэн обострилась болезнь. Барт сначала не поверил. Не может быть, да она никогда так хорошо не выглядела, как в прошлое воскресенье! Никогда еще он не видел ее такой веселой. Да и вообще такого счастливого дня у них не было уже много месяцев. Она ни разу столько не смеялась с тех самых пор, как заболела. Когда он приехал, она ждала его в саду, и выглядела она здорово. И одета она была в свою обычную одежду, как когда-то. Дорин прервала его резким от волнения голосом:
— Ну, как бы там она ни выглядела в прошлое воскресенье, сейчас она очень больна. У нее плеврит. Они уложили ее в постель, совсем.
— Но… но…
Мысли его были в смятении. У него было такое чувство, будто его вдруг изо всех сил ударили в солнечное сплетение. Да нет, это просто чушь. Ведь прошлое воскресенье как будто вознаградило их за долгие месяцы тревог и волнений. Он вернулся оттуда, чувствуя, что запутанный клубок его жизни наконец распутался.
В воскресенье оба они были на вершине счастья. А теперь у Джэн обострение. Он был уже достаточно знаком с санаторским жаргоном, чтобы понимать, что обострение могло означать что угодно.
Он не мог этому поверить. Он пытался сосредоточиться и вникнуть в то, что говорила ему сейчас Дорин.
— После разговора с Леонардом я позвонила хозяйке.
— Что она говорит?
— Да все, что они говорят в таких случаях. Что при туберкулезе никогда ничего нельзя сказать наверняка, что Джэн прекрасно поправлялась, но что от таких вещей никто не застрахован.
— Врач ее осматривал?
— Да. Они вызвали местного врача, и он сказал, что она переутомилась. Перенапряжение. И что было еще какое-то нервное потрясение. Я сказала ему, что, насколько я знаю, никакого нервного потрясения у нее не было. — Голос Дорин звучал очень уверенно.
Барт молчал. Он ощутил, как похолодело у него внутри и страх стал закрадываться ему в жилы.
— Да, верно, — сказал он хрипло. — Конечно, она расстроилась из-за того, что я не приехал в прошлое воскресенье, но когда я позвонил ей по телефону, она сказала, что все отлично понимает.
— Ах, это! — Дорин отмахнулась. — Конечно, она немножко огорчилась вначале, но ненадолго, ведь Джэн разумная девушка.
— Что он еще сказал об этом ее потрясении?
— Да много всякой чепухи. Я думаю, он просто паникер, — Дорин говорила теперь вяло, утомленно, — думаю, что он все это говорит просто так, чтобы сказать что-нибудь. Кроме того, эта старая паскуда хозяйка была так отвратно настроена, что я вообще из нее ничего выудить не могла.
— Она не сказала, в чем же там все-таки дело?
— Я не все поняла из того, что она говорила, но, во всяком случае, звучало все это весьма серьезно, и она жаловалась на то, что нужен специальный уход, и на то, что с Джэн много хлопот. Ей нужна специальная сиделка.
— Так почему же, черт подери, она не приставит к ней няню?
— Я ей сказала, так она мне чуть голову не откусила. Говорит, что если нам не нравится, то можем забирать ее домой.
— Ну и ну!
— Еще слава богу, Мёрч, ее врач, туда едет на этой неделе, он ее сегодня осмотрит, а я ему завтра с утра позвоню и договорюсь о приеме. Это, по-моему, будет лучше всего, как ты думаешь?
Он что-то пробормотал ей в ответ. Ему вспомнилась Джэн. Он вспомнил ее такой, как она ожидала его в воскресенье на нижней дорожке сада: ветер играет ее волосами, глаза сияют, цвет ее зеленого пальто гармонирует с несмелой зеленью молодой листвы. Это была снова прежняя Джэн, и жизнь разворачивалась перед ними в эту минуту — обе их жизни, в которых он видел уже и ее выздоровление и их любовь.
Дорин торопила его.
— Это будет лучше всего, как ты думаешь?
— Да, конечно, лучше всего.
— Конечно, это обойдется в лишнюю гинею, но я думаю, что оно того стоит, как ты думаешь?
— Ну, конечно же, стоит. — Глодавшее его чувство вины придало особую силу этому его заверению.
— Я уже весь свой отпуск использовала. Попробую взять за свой счет или просто возьму выходной и поеду в санаторий.
Барт оперся о стенку душной телефонной будки.
— Послушай, я все устрою. Ты не беспокойся. Я сам повидаю Мёрча в девять и успею на поезд в горы. Я там все разузнаю. А с тобой мы увидимся завтра вечером.
— О Барт! — проговорила она с облегчением. — Спасибо тебе большое.
Барт в каком-то потрясении вышел из будки на яркий весенний солнцепек. Его мутило.
— Боже ты мой!
Голос Чиллы немного отрезвил его.
— Вид у тебя совсем хреновый. Что случилось?
Барт повернул к нему испуганное и недоумевающее лицо.
— Она заболела.
— Кто, Джэн?
Барт кивнул. Теперь, когда он сумел что-то сказать, чувство тошноты мало-помалу утихло. Дубленое лицо Чиллы казалось встревоженным.
— Да, Джэн. Говорил сейчас с ее сестрой.
— По-моему, ты только вчера сказал, будто она успешно поправляется? — удивленно проговорил Чилла.
— Она и поправлялась. А теперь вот вдруг стало хуже.
— Ну ладно, хныкать нечего! — Чилла сдвинул панаму на затылок и тряхнул светлым чубом. — Послушь-ка, у меня там в шкафчике есть бутылка этой отравы. Пойдем и хлебнем по маленькой. Похоже, что тебе теперь это нужно.
Они украдкой прокрались в спальный барак, стараясь не попадаться на глаза сержанту. Чилла оглянулся в последний раз и хрипло прошептал:
— Если эта щучья морда нас поймает, придется выпить еще раз. Он сегодня мне в печенки въелся.
Они пробрались в барак незаметно. Чилла пошарил в своем вещмешке и вытащил бутылку виски, завернутую в грязную рубаху. Он налил в кружку крепкого пойла и передал Барту.
— Ну, глотай, может, у тебя хоть вид будет не такой смурной.
Барт благодарно проглотил обжигающий напиток и задержал дыхание. Чилла налил себе и тоже проглотил. Они снова выскользнули на двор.
— А теперь пойдем лучше ко мне в мастерскую и сделаем вид, что мы работаем, — предложил он, — и если эта щучья морда сунет сюда свой любопытный нос, то у нас все в порядке будет. Мне больше без увольнения оставаться не хочется.
Открыв капот, они склонились над мотором огромного грузовика, перебирая в руках свечи, и Барт пересказывал Чилле все, что сообщила ему Дорин.
— Ну да? — Чилла был потрясен. — Это теперь-то, когда она выздоравливать стала? И что ты собираешься делать?
Барт выпрямился.
— Хочу смыться сейчас же. Мне еще нужно сделать кое-что до отъезда, а утром у меня не будет времени. Поезд отправляется около десяти.
Чилла подошел к дверям мастерской и украдкой осмотрелся.
— Я пройдусь и посмотрю, чисто ли там на горизонте, если ты хочешь заскочить и собрать там в бараке, коли что надо.
