– Все не так, как ты себе представляешь. Ты сделал это нарочно. Поэтому я вправе требовать, чтобы ты сам и убрал.
В нем кипела внутренняя борьба. Это легко читалось в его глазах. Эва решила дать ему возможность все хорошенько обдумать самому.
– Я иду на кухню готовить ужин. И я рассчитываю, что чернила будут оттерты до того, как мы сядем за стол. – Эва направилась в сторону кухни.
– А вы уедете, когда дядя Чейз вернется? Она резко повернулась к нему. Теперь его лицо выражало беспокойство, пришедшее на смену ярости.
– Я уже сказала тебе, мелких пакостей недостаточно, чтобы выжить меня отсюда.
– А вы скажете ему?
– Нет, если останусь довольна конечным результатом. – Она снова повернулась и направилась к выходу.
– Эва? – по его нерешительному тону она поняла, что одержала победу.
– Что?
– Извините.
Задержавшись на пороге кухни, она бросила на него взгляд и улыбнулась.
– Это только начало. Принеси ведро воды, а я поищу для тебя несколько тряпок. К тому времени, как ты вернешься, все будет готово.
Преисполненный молчаливой благодарности за то, что Эва не упоминала о вчерашнем скандале, Лейн безропотно повез ее в субботу в город. Слава Богу, что она была по натуре отходчивой и болтала всю дорогу. И хотя он охотно отвечал на ее многочисленные вопросы о природе, о том, какая птица полетела, о том, учился ли он когда-нибудь играть на органе своей матери, Лейн тем больше замыкался в себе, чем ближе они подъезжали к городу.
Памятуя об инциденте с разлитыми чернилами, он старался во всем угождать Эве, и, что поразительно, это давалось ему без особого труда. Более чем, деликатно напоминая ему о его повседневных обязанностях, она никогда не пыталась наседать на него, как это делали другие экономки. Когда они сидели вдвоем за спокойной трапезой, оказывалось, что ее общество ему даже приятно. Вдобавок, она трогательно заботилась о нем и, самое главное, обращалась с ним, как с взрослым. Благодаря этому он сдержался, когда она вчера стояла перед ним, и не выкинул чего-нибудь похлеще.
Узнав ее получше и убедившись, что она не такая уж плохая, Лейн поймал себя на мысли, что готов Бога молить, чтобы Эва не уехала, если всплывет что-нибудь из темного прошлого его дяди. А какие-нибудь доброхоты могут ей скоро об этом донести. Лейн втайне надеялся, что в этот раз все обойдется. Сейчас он вовсю фантазировал, что будет, если Эва вообще никогда не уедет с ранчо, никогда не узнает, что его дядя был преступником. Может, это глупая юношеская мечта – думать, что такая добросердечная леди, как Эва, еще поживет у них. Но это была его единственная мечта за много лет.
Они начали подниматься на холм, за которым уже начинались окраины города. Здания выстроились в шеренгу вдоль Мейн-стрит, как деревянные солдаты на параде. По случаю субботы движение было более оживленным, чем обычно, но Лейн успешно лавировал между чужими повозками. С ними поравнялся кабриолет, управляемый мужчиной, в котором Лейн узнал отца своего одноклассника. Этот пожилой мужчина очень гордился своей длинной седеющей бородой. Взглянув в их сторону, тот узнал Лейна и тут же перевел взгляд обратно на свою упряжку мулов, не удостоив его даже кивком в качестве приветствия.
Лейн украдкой взглянул на Эву. Если она и заметила, что прохожие, толпящиеся на тротуарах, бросают на них любопытные взгляды, то виду не подала. Он снова дал волю воображению и представил себя лет на десять старше… Он мог поклясться, что не позволил бы никому перешептываться за своей спиной или смотреть на него свысока. За десять лет он сумел бы сделать себе громкое имя. Ее слова донеслись откуда- то издалека и прервали ход его мыслей.
– Сначала нам нужно заехать к Карберри.
Лейн оглянулся и обнаружил, что она улыбается ему. Он почувствовал, как что-то будто кольнуло его в самое сердце. Он не в состоянии был ни слова вымолвить в ответ.
Какой глупостью было надеяться, что она задержится у них надолго. Лучше бы Чейз отказал ей в месте до того, как он узнал ее ближе, до того, как она начала терпеливо заниматься с ним, до того, как она стала с такой добротой и лаской заботиться о нем. Когда она смотрела на него, в ее глазах не было страха или неудовольствия, только понимание и сочувствие.
Но что толку теперь размышлять над этим… Лейн подогнал повозку ко входу в магазин Карберри, остановился и откинулся на спинку сидения.
Поначалу он даже решил не помогать ей спуститься из повозки. Но разве это удержало бы Эву от ее добровольно взятой на себя миссии? Тогда он спрыгнул вниз и обошел повозку, чтобы помочь Эве спуститься, и отступил в сторону, чтобы дать ей пройти.
– Я подожду здесь, – заявил он, надвигая на лоб шляпу. Он скрестил руки, привалился спиной к колесу повозки и смотрел Эве вслед.
Эва отряхнула дорожную пыль с подола своего полосатого платья, поправила очень модную маленькую шляпку и решила не обращать внимания на не слишком любезное поведение Лейна. Он вроде был в полном порядке, когда они уезжали с ранчо, но у него такой переменчивый характер, прямо как погода весной.
Направляясь по тротуару к магазину Карберри, она с любопытством осматривалась по сторонам – похоже, городок вполне процветает. Мейн-стрит была заполнена разного рода фургонами, тележками, повозками и всадниками. Старатели и фермеры сторонились наемных ковбоев и оборванных бродяг, сидевших на деревянных тротуарах напротив магазинов.
Напротив красовалась кричащая вывеска, расписанная красной, голубой и желтой красками. Она призывала не проходить мимо салуна Последнего Шанса. Эва заморгала при виде пышной высокой блондинки, стоявшей прямо за вертящимися дверьми. Девушка казалась немногим старше, чем Лейн. Разряженная в черные кружева и зеленые перья, барменша прислонилась к дверному косяку и разглядывала прохожих. По спине Эвы пробежала дрожь, поскольку ей было знакомо состояние «дежа вю». Интересно, мечтает ли эта девушка в корне изменить свою жизнь, так же, как когда-то мечтала она сама?
