Он посмотрел на нее с недовольным видом, потом пожал плечами.
– Ты ушла с ним.
– Он хотел поговорить с тобой. Я подумала, что ты не разделяешь его желания.
– Правильно подумала. И никогда не разделю. – Он устремил взор на океан. – Держись от него подальше.
Либби, открыв рот, уставилась на него.
– С кем хочу, с тем и встречаюсь, черт тебя побери!
– Только не с репортером, – грубо сказал Алек.
– Он мне показался довольно милым. Почему бы тебе с ним не поговорить?
– Терпеть не могу газетчиков.
– Из-за… Марго?
Он резко повернул голову и посмотрел на нее.
– При чем тут Марго?
– Просто Уэйн сказал, что она погибла вместе с репортером, когда ехала в Лос-Анджелес. Ч-что они ехали, чтобы встретиться с тобой.
Либби пожалела о том, что сказала: она увидела выражение неподдельной боли на его лице. Вот и ответ на мучивший ее вопрос, оправился ли он после смерти жены. Не оправился.
Он ничего не сказал, но губы его вытянулись в тонкую линию, и некое безымянное чувство вспыхнуло в его глазах.
– Держись подальше от репортеров, Либби, – снова повторил он. – Они могут влезть в душу без мыла, когда надо что-то вынюхать.
– Он только хочет узнать какую-нибудь историю.
Алек посмотрел на нее с сомнением, и Либби пояснила:
– Разумнее рассказать ему что-нибудь, и тогда он отвяжется.
– Даешь гарантию?
– Нет, конечно, нет.
– И никто не даст. Даже твой разлюбезнейший Уэйн, – отрезал Алек.
Либби посмотрела на него, смутно догадываясь, что в прошлом его кто-то предал. Собралась было спросить, но Алек резко переменил тему:
– Ну, а как тебе понравилась Джулиет?
– Она… чудный ребенок.
– Правда. У Марго хорошие дети.
– И у тебя тоже, – еле сдерживаясь, сказала Либби.
Он бросил на нее мрачный взгляд и погрузил пальцы в волосы.
– Хорошее утешение, – горько произнес он. От Либби не могло укрыться, что он уязвлен, и это было на него очень непохоже. Именно так он выглядел, когда она увидела его, еще не оправившегося после гибели Клайва Джилберта. Значит, сейчас он думает о смерти Марго?
Возможно. На какой-то миг Либби показалось, что он хочет поделиться с ней своим горем, но он промолчал. Тем лучше, подумала она и резко отвернулась.
– Я не хочу ничего знать, Алек. Если тебе надо с кем-то поговорить, я уверена, Уэйн Максвел будет счастлив послушать. Но не я. Ко мне это не имеет никакого отношения.
– Ради Бога, Либби…
– Не хочу! Если будешь настаивать, я уйду.
Она наверняка выслушала бы его, если бы он хотел поговорить о ком угодно, только не о Марго. О браке Алека с Марго Гессе она не хотела знать ничего, чтобы не бередить старые раны.
На мгновение Алек застыл со стаканом в руке, рассматривая его содержимое.
– Тебе Сэм рассказывал, как мы были на рыбалке?
– Да.
– Он еще сущий ребенок. Ты хорошо его воспитала.
– Спасибо.
– Было… трудно одной?
– У меня много помощников.
– Ты говоришь о своих братьях? И родителях? Я всегда знал, что ты из хорошей дружной семьи. Мне… мне не следовало тогда делать поспешных выводов, – признался он.
– Вот именно, не следовало.
– Как они… восприняли, когда ты… когда ты поняла? Они…
Он остановился, не находя подходящих слов, Лицо его напряглось, щеки лихорадочно горели. Либби не знала, что и думать. Неужели его действительно интересовало, что думали тогда о нем ее родные? Разве такое объяснишь?
Ничто не может сравниться с тем, через что ей пришлось пройти – и не только в отношениях с семьей, но и со всем городом.
– Мои родители пришли в ужас, когда узнали, – честно сказала Либби, не скрывая истинную правду. – Совсем упали из-за меня духом, и я это понимала. Зато они не позволили упасть духом мне. Всегда были рядом со мной и во всем мне помогали.
– В отличие от меня.
На это Либби нечего было ответить.
Алек потер рукой затылок.
– Как это было? Я имею в виду… беременность. – Он с трудом произнес это слово вслух. – Наверное, тяжело пришлось?
Либби пожала плечами.
– Первое время меня часто тошнило. Но я училась, и мне было некогда зацикливаться на себе. А сами роды прошли благополучно.
– Тебе повезло.
Иронично скривив губы, она спросила:
– Неужели?
У Алека хватило совести покраснеть и отвести глаза.
– Обед готов, – заявил появившийся в дверях Луис, и Алек с облегчением перевел дыхание.
– Все выглядит замечательно, Луис, – сказала Либби, когда двоюродный брат Мэдди подал на стол жареных моллюсков с горошком и рисом, свежий салат, стручки фасоли и лимонный пирог на десерт.
Одного только ужина было бы достаточно, чтобы произвести на Сэма впечатление, но Джулиет буквально сразила его своим домиком на дереве.
– Ты должна посмотреть, мамочка, – сказал он, с удовольствием поглощая рис. – Давай дома построим такой же, на дубе. Дедушка мне позволит. Я знаю, обязательно позволит. – Глаза мальчика возбужденно сияли.
– Может быть.
– Позволит, – уверенно повторил Сэм.
– Ты живешь с дедушкой и бабушкой? – спросил Алек.
– Они живут рядом. Я к ним часто хожу. Дедушка мастерит для меня всякие штуки. Недавно соорудил самолет, который по-настоящему летает с дерева. А бабушка печет самое вкусное печенье в мире!
– Жаль, что у меня нет дедушки и бабушки, – сообщила Джулиет своей тарелке. Это были первые слова, которые она произнесла за весь ужин.
Либби с удивлением посмотрела сначала на Джулиет, потом на Алека. Конечно, трудно предполагать, что хваленый продюсер Леопольд Гессе, отец Марго, станет уделять девочке свое драгоценное время. Но родители самого Алека, очаровательные и вполне земные люди, были, насколько ей помнилось, просто созданы, чтобы ухаживать за внучкой.
– Мой отец умер шесть лет назад, – сказал Алек, отвечая на ее невысказанный вопрос. – От сердечного приступа. А мама скончалась прошлой осенью.
Нескрываемая грусть прозвучала в его голосе, черты лица исказила боль утраты.
– Прости, Алек, я не знала.
