долго наблюдал за вами – и за Кэти. Когда вы поняли, что вы помолвлены не с той женщиной? Вы влюблены в Кэти, ведь так?
Макбрайд начал было отпираться, но затем умолк и тихо произнес:
– Я не приезжал, потому что боялся сделать больно Кэсси.
– А как вы думаете, женившись на ней, хотя на самом деле вы любите ее сестру, разве вы не сделаете ей больно, когда она обнаружит правду?
Тед огрызнулся:
– Она ничего не узнает, если вы ей ничего не скажете.
– Итак, вы готовы жениться на преданной вам глупышке, которая, как вы полагаете, любит вас, чтобы потом всю жизнь страдать и мучиться только потому, что не в состоянии обидеть ее? Дьявол побери! А что будет с Кэти, которая по-настоящему любит вас? С женщиной, которую вы сами любите? Ее вы не боитесь обидеть?
– Ради всего святого, Фрейзер, как вы думаете, почему я так долго не приезжал? Когда я вдруг осознал, что на самом деле люблю Кэти, я принял решение не возвращаться в Арена-Роха.
– Вы говорили об этом Кэти?
– Конечно, нет. Я люблю их обеих и не хочу причинять боль ни той, ни другой. Я полагал, что за время моего долгого отсутствия Кэти выйдет замуж, и надеялся, что Кэсси поступит таким же образом.
– Тогда зачем вы вернулись?
– Потому что я не мог больше оставаться вдалеке. Вы сами когда-нибудь пробовали долго не видеться с женщиной, которую любите? Ну-ка, выкладывайте начистоту.
– Это единственно разумное, что вы сказали. Итак, взгляните, как и подобает мужчине, на это дело и расскажите все Кэсси.
– Разбить ей сердце?
– Вы нисколько не разобьете ей сердце. Наоборот, вы снимете с ее души бремя вины.
– Вины?
– Она вас не любит, Макбрайд. Я даже сомневаюсь, что она когда-либо вас любила. Между настоящей любовью и почитанием героя большая разница. Она была сильно увлечена своим школьным учителем, но с тех пор минуло пять лет, и она уже переросла свое школьное увлечение. Она больше не наивная девочка, она теперь женщина и заслуживает лучшей участи, чем стать женой человека, который ее не любит.
– Если это, правда, тогда почему она не признается в том, что не любит меня? – заволновался Тед.
Коулт взглянул на него с презрением:
– Неужели вы настолько прониклись к себе жалостью, что ничего не соображаете? Через пять лет вы наконец-то вернулись домой с войны с увечьем. Веря, что вы любите ее, Кэсси по своей сердечной доброте и мягкости не открывает вам правду. Если бы она только подозревала, что мешает вашему с Кэти счастью, она без промедления сказала бы вам правду.
– Итак, вы хотите сказать, что если бы я вернулся с войны целым и невредимым, то она, не таясь, открыла бы мне свои настоящие чувства?
– Вы правильно это подметили, Макбрайд. Хотя вы не представляете всей силы ее незаурядной натуры. Даже если бы она по-прежнему любила вас, то, узнав правду о ваших чувствах к Кэти, она незамедлительно отошла бы в сторону.
– Но вам-то, какое дело до всего этого, Фрейзер? Вы же уезжаете из городка через несколько дней.
– Вы правы. Меня действительно это нисколько не касается. Более того, признаюсь, я уже сыт по горло этой трагедией в греческом духе.
Коулт круто развернулся и вышел из дома.
Тед до поздней ночи ходил взад и вперед по своей комнате, не в силах уснуть. Наконец, боясь разбудить кого-нибудь в доме, Макбрайд вышел во двор. Он неустанно думал о разговоре с Коултом, сказавшим ему, что Кэсси больше не любит его. Если это, правда, тогда не было никакого смысла в предстоящей свадьбе: в итоге они оба стали бы несчастными, и только. Положение выглядело безнадежным. Лучшее, что ему удалось придумать, – это уехать навсегда из Арена-Роха. Скорее всего, потом их жизнь войдет в привычную колею. Как бы это ни было тяжело, но он решил, что завтра он расскажет всем, что уезжает.
Он повернулся, чтобы зайти в дом, как вдруг увидел стоящую на крыльце Кэти.
– Прошу прощения. Я не разбудил тебя?
– Нет, я не могла уснуть. – Она сошла с крыльца.
– Я тоже, – признался Тед.
– Кажется, нам всем немного не по себе. Думаю, что после свадьбы все образуется.
– Кстати, по поводу свадьбы. У меня тут состоялся крайне любопытный разговор с помощником шерифа Фрейзером.
– Тебя что-то взволновало?
– Да. Ты знаешь, планы часто осуществляются не так, как они задумывались. Думаю, Фрейзер прав. После возвращения мне надо было честно открыть все Кэсси.
– Открыть честно что? – спросила его Кэти.
– Насчет моих чувств к ней. Я очень хорошо к ней отношусь и навсегда сохраню ее образ в сокровенном уголке моего сердца, но, увы, я не люблю ее, Кэти. Я осознал это во время войны. Именно поэтому я так долго не возвращался, а вовсе не из-за того, что потерял руку.
Кэти побледнела.
– Ты любишь другую?
– И очень сильно, – признался Тед.
– Тогда почему ты не сообщишь об этом Кэсси? К чему тогда готовиться к свадьбе?
– Я боюсь причинить ей боль. Я думал, что сумею справиться с этим, но, увы…
– Как ты можешь так поступать с ней? Ведь она любит тебя.
– Если верить Фрейзеру, то не любит.
– Я не верю этому. Ни она, ни я никогда не держим секретов друг от друга.
– Тогда ради чего ему лгать?
– Я не считаю, что он лжет, но, возможно, он неправильно кое-что истолковал из того, что могла сказать Кэсси. Может быть, она на какой-то миг потянулась к нему, он такой обаятельный и красивый мужчина, и ведь она ждала тебя пять лет. Вполне естественно, что ей польстило внимание, оказанное Коултом, но, поверь, ты тот, кого она всегда любила.
– Школьное увлечение, Кэти. Разве из-за этого следует выходить замуж? Завтра я все расскажу ей, а затем я намерен уехать.
– Почему? Арена-Роха – это твой дом. Здесь твоя работа, да и детям необходим такой учитель, как ты.
– Разве ты не понимаешь, Кэти? Я не могу оставаться здесь, зная, что я не могу жениться на той женщине, которую люблю.
– Почему же нет? Разве она не может приехать сюда и жить вместе с тобой?
Тед глубоко вздохнул:
– Кэти. Моя дорогая, любимая Кэти. Неужели ты не понимаешь, что эта женщина – ты? Я люблю тебя, Кэти. Я любил тебя все эти годы.
Она изумленно взглянула на него:
– Я не понимаю. Тогда почему ты сказал Кэсси… Почему ты обещал ей жениться на ней?
– Я был ослеплен ее живостью, ее бьющей ключом энергией, всем тем, что создавало вокруг нее такую волнующую атмосферу. И только после того, как я уехал, я понял, что не люблю ее. Это скорее была привязанность учителя к своей одаренной ученице, гордость за ее успехи в учебе.
Тед смотрел куда-то в пространство, как бы вспоминая то время.
– Может быть, поэтому меня никогда не шокировало то, что она демонстративно носила мужские брюки, как и все ее дерзкое безрассудство. Под ее внешней бравадой я видел острый ум ученицы, которую мечтает встретить каждый наставник.
Его голос упал, казалось, он черпал слова раскаяния из глубины своей души.
– Я обманывался сам и обманывал ее, думая, будто люблю ее. – Тед нежно приподнял подбородок Кэти. – Кэти, дорогая, на войне у человека много времени, чтобы все обдумать. На войне то лицо, которое он рисует в своем воображении и мечтах, и есть лицо женщины, которую он любит. Это было твое лицо, любимая. В самые безнадежные моменты мне слышался твой голос. Твоя рука словно касалась моего лба и успокаивала меня. – Он ласково улыбнулся. – Милая, нежная Кэти. Тебя всегда загораживала Кэсси, и я почти не замечал этого. Кэти, я люблю тебя.
Слезы побежали у нее по щекам.
– И я люблю тебя, Тед. И всегда любила. Каждый раз, когда я видела тебя вместе с Кэсси, я хотела быть на ее месте. Я все время жила с чувством вины, так как желала быть с тем, кого любила моя сестра.
Он привлек ее к себе:
– О, моя любимая, если бы ты сказала мне об этом раньше, то, может быть, я скорее осознал бы то, что творилось у меня в душе.
Кэти отступила на шаг назад:
– Увы, Тед, теперь слишком поздно. Чтобы я обидела Кэсси – ни за что на свете.
– А что, если Фрейзер прав, Кэти? Что, если Кэсси не любит меня? Может, она просто упорно верит в миф о верности и привязанности? Не следует ли нам – и Кэсси, и мне – отказаться от такой любви, которая построена на притворстве? Любимая, мы можем уехать отсюда и начать новую жизнь.
– Нет, я никогда не предам Кэсси, как бы сильно я ни любила тебя. Как ты этого не понимаешь? Мы же оба будем страдать от своей вины. Разве можно купить счастье ценой несчастья людей, которых мы любим?
– А как же наша любовь? Как же она?
– По-видимому, нам придется привыкать жить с этой сердечной раной.
И, плача, она побежала в дом.
Глава 25
Коулт не очень удивился, когда поздней ночью того же дня Кэсси пришла к нему в здание тюрьмы.
– Почему так поздно? – спросил он.
– Мне надо поговорить с тобой. Тед пошел спать, но перед тем он упомянул, что между вами состоялся разговор о моем замужестве.
«С чего бы Макбрайду затевать весь этот сыр-бор, если он не намеревается доводить дело до логического конца?»
– На самом деле разговор больше шел о его женитьбе на тебе, – съязвил Коулт, пытаясь одновременно улыбнуться, но, несмотря на его старания, улыбка не вышла. – Я всегда говорил себе: не вмешивайся в чужие дела, внемли голосу благоразумия.
– Коулт, я ведь серьезно. Я доверяла тебе, а теперь чувствую себя обманутой.
– И почему это ты чувствуешь себя обманутой?
– Я по наивности поверила тебе, тому, что ты сказал той ночью на ранчо.
– Кэсси, если бы мне нужен был только секс, то тогда, ночью, я получил бы желаемое. Разве я неясно выразился? Я хочу завоевать твою
