простого здравого смысла, с позиций логики он был неправ? Или все-таки прав? Кто может определить, в чем заключается абсолютная истина?
Дунски уже подошел к двери, когда вдруг пронзительно заревела сирена. Он обернулся — Длинный бросился к одному из настенных экранов, мерцавших оранжевым светом. Он что-то негромко сказал в экран, и на нем появилось лицо мужчины. Дунски отступил немного назад, чтобы из-за спины Длинного рассмотреть происходящее на экране.
Мужчина на экране заметил Дунски и спросил:
— А он… должен это слышать?
— Откуда мне знать? — резко выпалил Длинный. — Мне даже неизвестно, что вы собираетесь сообщить.
— Это касается всех нас, — ответил мужчина.
— Так о чем?
— О Касторе. Он совершил еще одно убийство!
Дунски почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось, словно умерла последняя надежда. Он знал, что сейчас скажет мужчина.
— В одной из квартир на Бликер Стрит органики обнаружили труп женщины. Ее разделали, как и всех предыдущих женщин. Убийца вытащил все внутренности, отрезал груди и прилепил их к стене. Имя женщины — Нокомис Мундотер, подданная Среды. Она была женой Роберта Тингла. Он сам вне подозрений, поскольку находится в собственном цилиндре, а убийство — в этом нет никаких сомнений — произошло менее часа назад. Кастор, видимо, проник в квартиру, дестоунировал свою жертву и разделался с ней, пока сегодняшних жильцов не было дома. Они вернулись домой и нашли ее. Почерк все тот же.
Дунски судорожно втянул носом воздух и, закусив губу, отвернулся. Затем опустился на диван, продолжая смотреть на Длинного. Тот, беседуя с человеком на экране, поглядывал и на Дунски. Дунски прошел в кухню. Дрожащей рукой он налил себе кофе, не ощущая вкуса выпил его, поставил чашку на стол и подошел к большому окну. Горе не уходило, только сжавшись, спряталось внутри него. Все его тело, от пят до кончика носа, было недвижным, безжизненным, словно кусок льда.
Уставившись сквозь занавески на открывавшуюся ему часть улицы, он едва слышно пробормотал:
— Я больше не могу этого вынести.
— Эта женщина… она была вашей женой? — спросил Длинный из-за спины, легонько откашлявшись.
— В некотором роде, — ответил Дунски, продолжая смотреть в окно.
Солнце уже не светило так ослепительно и ровно, как еще совсем недавно. Яркие вспышки — предвестники приближающейся грозы — разнообразили окрасившееся в серый цвет небо.
— Мне очень жаль, — сказал Длинный, — но… Всегда есть какое-то но, не правда ли?
Длинный еще раз кашлянул.
— На этот раз действительно есть. Надо как можно скорее добраться до Кастора. Может быть, органиков и не сильно интересует, что Кастор сделал во Вторник, но теперь им известно о его делах в Среду. Наверняка они и сегодня будут ждать от него чего-нибудь в том же роде, а значит, организуют на него настоящую облаву.
— Руперт! — выкрикнул вдруг Дунски.
— Что?
— Моя жена. Ей угрожает смертельная опасность.
— Не больше, чем вам, — вставил Длинный. — Один раз он уже пытался вас убить и, будьте уверены, не оставит своих попыток, пока один из вас не отправится на тот свет.
Дунски повернулся лицом к Длинному и с удивлением отметил про себя, насколько тот побледнел.
— Руперт нуждается в защите.
— Я уже послал двоих, чтобы взяли ее под охрану, — сказал Длинный. — Они расскажут ей, что произошло. — Он тряхнул головой. — Дело принимает все более серьезный оборот.
— Не знаю, что предпринять. Нет никакого смысла и дальше просто болтаться по улицам в ожидании встречи с Кастором.
— Да, это так, — согласился Длинный. — Думаю, надо вам сидеть дома вместе с Руперт и ждать. Кастор наверняка попытается напасть на вас. Охрана спрячется и будет наблюдать за квартирой.
— Мы станем приманкой для него?
— Мы играем с ним в игру с ожиданием. А тем временем все иммеры Манхэттена и многие в соседних городах будут искать Кастора.
— Сомневаюсь, что он попытается вломиться в мою квартиру. Там слишком много посторонних.
— Да, я знаю, — сказал Длинный, покусывая губы. — Судя по выражению его лица, он без одобрения относился к групповым бракам.
Длинный ничего не сказал о повреждении куклы-двойника Тингла, а ведь, если бы он что-нибудь слышал об этом, наверняка не стал бы молчать. Кастор свободно мог испортить двойников Кэрда и Тингла и тем самым сделать для органиков очевидным, что оба они были дэйбрейкерами. И не сделал он этого только по одной причине: он собирался собственноручно убить Кэрда. Если бы органики схватили его первыми, они тем самым лишили бы Кастора возможности осуществить свою месть и избавить вселенную от Сатаны.
— Мне кажется, я уже не выдерживаю напряжения, — произнес Дунски.
— По вашему виду действительно похоже, — согласился Длинный. — Пройдите за мной.
Они перешли в гостиную. Дунски сел. Длинный достал из своей сумки шприц и баночку со спиртом.
— Поднимите руку.
— Зачем? — спросил Дунски, но руку тем не менее поднял.
— После укола некоторое время вы будете чувствовать себя лучше. Лекарство, правда, не позволяет избежать шока, оно только оттягивает его.
Голубоватая жидкость перелилась из шприца в руку Дунски. По телу разлилось тепло, кровь побежала быстрее. Сердце забилось, и оцепенение отступило. Ему даже показалось, что он видит, как оно буквально испаряется, покидая его тело.
— Теперь лучше? — спросил Длинный.
— Гораздо лучше. Хорошо, что это не успокаивающее. Мне необходимо сохранять быстроту реакции.
— Некоторое время лекарство будет поддерживать ваш тонус, — сказал Длинный. — Правда, потом придется платить за это.
«Всегда приходится платить, — подумал Дунски. Какова вообще плата за членство в обществе иммеров? Почему я задаю подобные вопросы? Я только и делаю, что расплачиваюсь за это удовольствие, и долг мой далеко еще не исчерпан».
Он поднялся и снова направился к двери, но потом остановился, жестом указал на цилиндр и спросил:
— А она? Что…
— Да, да, — прервал его Длинный. — Вот насчет вас, Дунски, ничего не могу сказать. Мне кажется, у вас самые неизбежные вещи и те вызывают возражение. Вполне могу понять ваши чувства, по крайней мере, мне так кажется, но я не вижу в вас тех качеств, которые совершенно необходимы любому иммеру.
— Нет, нет, это просто кажется, — пробормотал Дунски. — Я думал, что так будет не совсем правильно.
— Правильный путь — это наилучший путь. А сейчас идите. Вас ждет жена.
Дунски открыл дверь и обернулся, чтобы последний раз взглянуть на Длинного. Тот сурово смотрел на него. Воля этого человека показалась Джеймсу столь же твердой, как тела, застывшие в цилиндрах. Он закрыл дверь и направился через холл к выходу. На улице шел дождь, и Дунски отступил назад под крышу. Он вытащил из сумки небольшой желтый рулончик длиной и толщиной с указательный палец. Зажав
